Сама Лираллианта была на платформе в нескольких сотнях футов над ним, на совещании с несколькими другими представителями Рощи Иллэниэл. Даниэл видел их вместе, но никак не мог знать, что они говорили. Даже если бы он мог их слышать, слова бы он не понял.

За прошедшие годы он уловил немного случайных слов на её языке, просто слушая ведущих и случайные разговоры там и тут. Даниэл знал названия для различных повседневных предметов, и несколько простых ответов, вроде «да» и «нет». По большей части он всё ещё был невежественным в этом языке. Когда Тиллмэйриас упомянул, что она злилась на то, что он всё ещё этому языку не научился, Даниэл был удивлён.

Она что, думала, что кто-то будет с ним говорить?

Его немногие беседы с Тиллмэйриасом были на бэйрионском, человеческом языке. У этого Ши'Хар не было необходимого терпения, чтобы тратить сколько-нибудь времени на попытки научить его своему языку. Что касается других людей, у него ушли годы просто на то, чтобы Амара начала говорить с ним. Кроме неё он говорил лишь с Гарлином, а у этого надзирателя определённо не было времени его учить.

Лираллианта вернулась к нему утром. В руках у неё был свёрток льняной ткани и кожи, одежда надзирателя. Она протянула свёрток ему, прежде чем медленно произнести, тщательно, отчётливо произнося слова:

— Ти́лес си мач ни джу́эпар.

Даниэл принял одежду из её рук, но слова ничего для него не значили. Видя непонимание на его лице, Лираллианта подалась вперёд, коснувшись его виска, и показав ему картинку, на которой он одевался. Одновременно с этим она медленно повторила слова, а затем добавила образ того, как он в свою очередь говорит с ней.

Секунду спустя Даниэл осознал, что она хотела, чтобы он либо повторил её слова, либо научил её той же фразе на своём языке. Испытывая неуверенность, он сделал и то, и другое:

— Тилес си мач ни джуэпар, — сказал он, а затем выдал ей то, что, по его мнению, должно было являться переводом на бэйрионский: — Надень одежду.

Лираллианта с улыбкой посмотрела на него, кивнув. Она повторила его перевод:

— Надьень одезжду… тилес си мач ни джуэрпар.

Они ещё пару раз повторили друг другу эти фразы, пока произношение у обоих не стало достаточно близким к разборчивому. Как только они овладели этим, и Даниэл оделся, она сказала что-то новое, коснувшись его лба, чтобы объяснить свои слова. В его голове появилась картинка, на которой она уходила, а затем возвращалась.

— Я вернусь, — сказал вслух Даниэл, повторив её слова.

— Я вернусь, — улыбнулась она, а затем ушла, оставив Даниэла наедине с его мыслями.

«Я теперь что, надзиратель? Это что, награда за то, что я убил одного из них — одежда и дом в деревьях? Бессмыслица какая-то».

Лираллианта вернулась лишь вечером, когда солнце уже заходило за горизонт. Она принесла поднос со стоявшими на нём несколькими чашами. Одна была наполнена различными орехами, в то время как вторая содержала ягоды и маленькие фрукты. В третьей находились два фрукта размером с грушу, которых Даниэл никогда прежде не видел. В четвёртой лежали мёртвый кролик и две картофелины.

Её слова и картинка, которую она вложила в его разум, сделали ясным её вопрос:

— Что ты хотел бы съесть?

На передачу его ответа ушло значительно больше времени. Даниэл начал с того, что стал пробовать орехи и ягоды, каждый раз говоря ей «это мне нравится». Она научила его новой фразе на своём языке, отражавшей его фразу на бэйрионском.

Когда он дошёл до неизвестного ему фрукта, Даниэл решил его попробовать. Тот был сладковатым, и с плотностью где-то между хрустящим яблоком и мягкостью перезрелой груши. Вкус до некоторой степени напомнил ему о персике.

— Это мне нравится, — сказал он ей, повторив фразу на её языке.

— Кялмус, — сказала она ему. Картинка, которую она ему дала, показывала Ши'Хар, собиравших эти фрукты прямо с некоторых из великих деревьев. Затем она сама съела один из них.

«Интересно, единственная ли это её еда».

На этот вопрос быстро нашёлся ответ, когда Лираллианта съела горсть орехов, а затем немного ягод. Она сморщила носик с выражением лёгкого отвращения на лице, когда посмотрела на кролика и картошку.

Даниэл немного готовил вместе с матерью, и был весьма уверен, что кролик и картошка были одними из наиболее часто использовавшихся ингредиентов для плохо приготовленного рагу, которым его кормили последние несколько лет. Себя он хорошим поваром никогда не считал, но знал, что самые основные вещи, которым он научился, наблюдая за матерью и помогая ей, дали бы результат гораздо лучше той пищи, которой, похоже, перебивались люди в Эллентрэа.

Подняв руку, он протянул её Лираллианте, дожидаясь её согласия, прежде чем коснуться пальцами её виска. Он нарисовал ей картину, показав, как свежует кролика и чистит картошку. К этому видению он добавил несколько овощей, лук, морковь, петрушку и капусту, надеясь на то, что она их узнает. Закончил он, показав, как готовит их в котелке на медленном огне. Даниэл не мог показать ей достаточно наглядное изображение соли, но сумел передать «вкус» солёности, в сочетании с образом маленьких белых кристаллов.

Она, похоже, поняла, послав ему образы моркови и того, что, как ему показалось, могло быть солью, но не сдвинулась с места. Даниэл понадеялся, что этим она показывала, что могла в будущем принести дополнительные вещи, но у него не было способа это проверить.

«В некоторых отношениях общение картинками очень широкое, но всё же оно неспособно приблизиться к той глубине, которой легко достигает язык», — заметил он.

Даниэл использовал свои особые таланты, чтобы освежевать и выпотрошить кролика, оставив ненужные части в чаше. Его подмывало скинуть их вниз, но Даниэл не был уверен в том, являлось ли это правильным способом избавления от отходов для живущих на деревьях. Картофелины он почистил похожим образом, легко ошкуривая их, пока они не лишились всей грязи и большей части кожуры. Не имея котелка или печи, он просто создал похожую на ящик конструкцию из чистой силы, а затем медленно нагрел её внутренний объём, запекая мясо и клубни.

Лираллианта наблюдала за ним с интересом, но молчала.

Несколько минут спустя им всё ещё нечем было заняться. Еда всё ещё тихо пеклась в его самодельной магической коробке. Лираллианта показала ему картинки с каким-то незнакомым Ши'Хар, который разговаривал с ним, но Даниэл не был уверен в том, что именно это значило.

Затем она указала на его музыкальный инструмент, озвучив очередной вопрос.

— Цистра, — сказал Даниэл, назвав его.

— Цытра, — ответила она, прежде чем добавить ещё одну незнакомую фразу. Тон её голоса всё ещё был вопросительным.

Он показал пантомимой, как держит цистру и перебирает пальцами струны:

— Ею можно играть музыку.

Этим он заработал очередной любопытный взгляд, и потому осторожно взял инструмент в руки. Лёгкое касание заставило мягкий аккорд завибрировать в воздухе между ними.

Лицо Лираллианты просветлело от внезапного узнавания — коснувшись его лба, она показала ему потускневшее видение его матери, игравшей для него на цистре. Этот образ она помнила ещё с того раза, когда Даниэл показал его ей годы тому назад.

Даниэл моргнул, когда слёзы навернулись у него на глазах в ответ на внезапные чувства, вызванные в нём этим видением. «Поверить не могу, что она всё ещё помнит это». Он кивнул ей, произнеся слово, означавшее «да» на языке Ши'Хар. Расслабив плечи, он снова начал играть, мелодия «Причитания Даны» текла из его сердца, выражаясь через струны. После смерти Амары никаких других песен ему играть не хотелось.

Лираллианта странно притихла, будто боясь шевелиться, пока он играл. Её губы не дрогнули, но движение кожи вокруг её глаз предавало игравшие внутри неё тонкие эмоции. Лираллианта наблюдала за тем, как Даниэл играл, пока песня не кончилась, а затем побудила его сыграть снова.

После этого они больше не говорили. Лишь мягкие переливы нот танцевали в воздухе, прежде чем наконец достигать ушей тех, кто их ждал. Казалось, будто Иллэниэл Ши'Хар никогда не устанет от музыки, но в конце концов еда Даниэла пропеклась, и он был вынужден остановиться, пока та не подгорела.