Госпожа Удача решила для разнообразия смилостивиться надо мной, и по пути в мастерскую я никого не встретил. «Пора бы уже. Последнее время она обращалась со мной как стерва. Смерть, изгнание, даже сожжение — сплошные неудачи», — молча сделал я наблюдение. Правда, я увидел Гавина Тэйлора, нанятого мною кузнеца, но это было ожидаемо, поскольку моя мастерская была очень близко к его кузнице. Он был занят, работая молотом над своим последним проектом, поэтому если он и заметил, как я прошёл мимо, то лишь краем глаза.
Добравшись до своей мастерской, я убедился, что никто за мной не наблюдает, прежде чем войти. У кого-то могло разыграться любопытство при виде капитана стражи, входящего в мою мастерскую без убедительной причины. Я положил ладонь на дверную ручку, и толкнул. Дверь упрямо отказывалась двигаться с места.
— Мать твою так! — вполголоса выругался я. Я и забыл о чарах на двери. Чтобы отвадить любопытных, особенно кое-кого из деревенской молодёжи, я зачаровал дверь так, чтобы она открывалась лишь по касанию определённых людей. Как и дверь в Албамарле, она больше меня не узнавала. «Вот поэтому-то и надо делать их открывающимися по паролю, идиот!»
Конечно, никто не ожидает, что умрёт, и вернётся как немёртвое, высасывающее жизнь чудовище. Вероятно, мне было простительно не предвидеть такое развитие событий. Запустив руку в один из мешочков, которые я всё ещё неуклюже нёс в руках, я вытащил свой чародейский стило. Используя его в качестве простого рунного канала, я создал с его помощью тонкую линию силы, срезав дверь с петель. Я не озаботился установкой серьёзной защиты на остальной части двери, и на стенах — чары на замке были лишь для отваживания любопытных.
Я попытался сделать повреждения как можно менее заметными. Надо будет вернуть дверь на место, когда закончу, и я не хотел, чтобы кто-то знал, что я был внутри — по крайней мере, не в ближайшем будущем. Когда я срезал последнюю петлю, дверь упала наружу, поэтому я поймал её одной рукой, и держал, пока не зашёл внутрь, после чего притянул её обратно в стоячее положение. Несколько быстро сказанных слов, и я создал временное заклинание, чтобы держать её на месте, пока я не буду готов уйти.
Я вновь посетовал на потерю своих способностей архимага. Хотя использовать их было опасно, в прошлом я мог бы просто воспользоваться ими, чтобы пройти через стены, не повредив ни их, ни дверь. «Тут уже ничего не поделать», — подумал я, снова обратив свой разум к насущной задаче.
Роясь во всякой всячине на своём верстаке, я неожиданно погрузился в воспоминания о множестве своих проектов.
— Столь многое из этого теперь пропадёт зря, — сказал я себе. — Никто даже не поймёт, для чего были сделаны эти вещи, — добавил я. Заметив тяжёлый кожаный пояс, я использовал его в качестве замены того, на котором раньше висели мои магические мешочки. Затем я начал добавлять в них разные вещи.
Моя ладонь легла на набор расписанных рунами алмазных кубиков с длиной стороны в два дюйма. Хотя материал, из которого они были сделаны, был неисчислимо ценным, достать его мне было легко. Я попросил, и земля меня обеспечила… как и с железом, из которого я сделал Камеру Железного Сердца. Алмаз я использовал потому, что хотя в инертном состоянии кубики не содержали силу, во время использования им нужно будет выдерживать огромные количества эйсара. Возможно, железо бы выдержало, но я не был уверен.
Если сомневаешься, делай лучше, чем считаешь нужным. Этому меня научил Ройс, и хотя порой это было чертовски неудобно, этот принцип сослужил мне хорошую службу. Конечно, я не был уверен, что этот проект был на самом деле применим. Кубики я создал в дополнение к Бог-Камню, в качестве возможного метода использования его огромной силы, но отложил их в сторону как непрактичные. Камера Железного Сердца была более надёжной ловушкой, а Мировая Дорога — более продуктивным применением силы Бог-Камня.
«У меня всё ещё есть доступ к Бог-Камню, если я захочу его использовать, а если немного пройтись отсюда, то же самое возможно и с Камерой Железного Сердца». Я бросил взгляд на один из своих мешочков — тот, который я никогда не открывал. Приняв спонтанное решение, я взял двадцать семь алмазных кубиков, и положил их в другой мешочек. Терять мне теперь было почти нечего, и значение слова «риск» полностью меняется, когда ты уже мёртв.
Выпрямившись, я нацепил на себя пояс с мешочками. «Будь у меня зеркало, я бы выглядел смехотворно. В чём мать родила, одетый лишь в пояс и поношенные сапоги». Однако нагота проблемой не была — я мог прикрыть её иллюзией. Что мне было нужно, так это нечто, скрывшее бы мою природу от магического взора, нечто, не вызывающее подозрений.
Пройдя на другую сторону комнаты, я открыл большой сундук, стоявший нетронутым уже не один год.
— Никогда не думал, что найду ей применение, — сделал наблюдение я. В сундуке лежал набор полной латной брони, внешне похожий на броню, которую носили Рыцари Камня… это была моя броня. Она была зачарована, и подогнана под мой размер.
Я создал её, чтобы умастить Дориана, который настаивал за том, что я, будучи феодальным лордом, должен иметь свою собственную броню. Он пилил меня, пока я её не сделал, в основном — просто чтобы он заткнулся. Потом он так и не нашёл для меня реального повода её надеть. На большинстве официальных мероприятий дворяне носили изысканные одежды и ткани, которые, будучи неудобными, всё же подходили мне гораздо лучше.
Будучи волшебником, я избегал брони потому, что она затрудняла течение эйсара. Облачение в зачарованные латы существенно ограничивало дальность моего магического взора, и усложняло творение даже самых простых заклинаний. Это было примерно как прятаться в тёмной кладовке, выглядывая наружу через замочную скважину. Чтобы приспособить её к моим способностям, я внёс в эту броню ряд модификаций, наиболее заметной из которых была способность при желании делать мой шлем проницаемым для эйсара. Это позволит моему магическому взору работать на почти нормальном уровне, но также сделает мою истинную природу видимой для любого находящегося рядом волшебника. Перчатки также были созданы со встроенными в них рунными каналами, и носимый в комплекте с бронёй меч также мог направлять силу.
В большинстве случаев мои личные щиты были гораздо более эффективной защитой, и давали мне свободу движений, при этом не ограничивая мои способности. Когда мне всё же нужно было что-то более основательное, у меня были мои зачарованные защитные камни. Броня почти во всех случаях была скорее помехой, чем подспорьем… до сегодняшнего дня.
В этой броне я смогу избежать подозрений, если встречу одного из Прэйсианов. Владение иллюзиями и невидимостью сделало их несколько более восприимчивыми, когда дело доходило до обнаружения шиггрэс. В то время как я с некоторым усилием научился замечать «пустые места», создаваемые шиггрэс пустоты, Уолтэр их заметчал мгновенно. Его дети ничем от него не отличались. Надев эту броню, я буду выглядеть просто как один из Рыцарей Камня. Покуда я не буду вступать с ними в близкие контакты, я, по идее, смогу проходить мимо них незамеченным.
Одной оставшейся проблемой было то, что броня была украшена гербом Камерона, провозглашая мою личность всякому, кто её увидит. Однако маленькая иллюзия это скроет, покуда я не буду приближаться достаточно близко к другим волшебникам, которые могут её заметить.
Обычно надевать броню на голое тело — большое табу, но, к счастью, поддоспешная куртка была уложена в тот же сундук. Большая и стёганая, она, по идее, должна была надеваться поверх нижнего белья рыцаря, чтобы защитить кожу и тело от стираний и защемлений, неизбежно вызываемых полным доспехом. Странное чувство, надевать эту куртку без штанов и рубашки, но я смогу это исправить, когда доберусь до своего личного гардероба.
Надев броню, что заняло у меня почти полчаса, я произнёс командное слово, которое сделало шлем прозрачным для магического взора. Осмотрев местность внутри и снаружи замка, я углядел поблизости как минимум трёх Рыцарей Камня. Никто из них не был в шлеме, поэтому я легко их опознал: Сэр Уильям, Сэр Томас и Сэр Эдвард.
