— Они не использовали молотки. Они вгоняли колья голыми руками, и так же их и вытаскивали. По грубому счёту за стенами сейчас почти двести этих людей. Мне следовало использовать синий маяк, или просто поднять барьерные чары? — неуверенно спросил Уолтэр.

— Двести!? — недоверчиво сказал я. Рыцарей Камня было лишь двадцать, и я был единственным человеком, способным создавать такие узы. Здесь были замешаны боги, уж в этом я мог быть уверен. — Ты сделал правильный выбор, — заверил я Уолтэра. — Я так понимаю, что барьерные чары положили конец их попыткам войти, — высказал я наполовину утверждение, наполовину вопрос. При этом я прислонился к стене, и осторожно сполз на пол. В комнате не было стульев, и я всё ещё чувствовал себя очень неустойчивым.

— Да, — сказал он, кивая. — Когда поднялся барьер, тех, кто всё ещё карабкался на стену, отбросило прочь. Те, кто ломал ворота, вообще больше не смогли нанести никакого урона. Ты в порядке? Выглядишь не очень.

— Вообще-то, я не думаю, что я в порядке, — честно сказал я. — Думаю, что меня, возможно, отравили, — закончил я. Ещё больше подчёркивая свой аргумент, я наклонился, и опустошил свой желудок на пол. Никогда не умел блевать, и, если честно, на самом деле не собирался учиться. Всегда говорят, что потом начинаешь чувствовать себя лучше, но по моему опыту это, в целом, неправда. Когда мой желудок опустошился, позывы к рвоте просто стали больнее.

Уолтэр побледнел, и прикрыл свой рот ладонью. Судя по всему, он был не из тех, кто может спокойно выдерживать подобные вещи. Однако он всё же сумел удержаться, и не присоединился ко мне. Через несколько минут я снова взял себя в руки, и отодвинулся от лужи, которую оставил на полу. В идеальной ситуации было бы хорошо, если бы Уолтэр достаточно умел исцелять, чтобы заблокировать мою тошноту. Этой полезной уловке я научился, когда Пенни была беременна, но для этого требовалась определённая степень чувствительности, и много уверенности в себе. Я доверял Уолтэру свою жизнь, но не доверял его целительским способностям достаточно, чтобы попросить его вот так возиться у меня в мозгах.

— Выглядит хуже, чем есть на самом деле, — наконец сказал я ему, пытаясь сохранить достоинство.

— А пахнет хуже, чем выглядит, — едко ответил он. Иногда Уолтэр показывал признаки остроумия.

— Благодарю за сочувствие, — с кривой улыбкой ответил я.

— Разве у нас нет лекаря, который мог бы помочь?

Я отрицательно покачал головой:

— Нет, только ты и я, и я боюсь, что какое-то время лечить я никого не смогу.

— Я ничего не знаю о помощи при отравлении, — сказал волшебник.

— Как и я, а единственный разбирающийся в этом человек сейчас в Ланкастере, — сказал я ему.

— Кто?

— Леди Торнбер… разве ты не помнишь, как она держала тебя накачанным наркотиками, пока я не пришёл тебя допросить? — напомнил я ему. Много лет назад Уолтэра заставили помочь в похищении моей жены. Его схватили, и мать Дориана держала его в беспамятстве несколько дней, прежде чем я смог поговорить с ним.

Он содрогнулся, вспоминая:

— Я потом ещё не один день поправлялся. Я скорее предпочту умереть, чем выпить любое предложенное ею лекарство.

— Хех… — произнёс я, посмеиваясь без особого энтузиазма. — Не могу сказать, что виню тебя. Я бы, наверное, был того же мнения, будь я на твоём месте.

— Позволь мне перенести тебя в Ланкастер. Возможно, она может что-то для тебя сделать, — предложил он, прежде чем добавить: — Насколько серьёзно ты отравился, как думаешь?

— Мне показалось, что серьёзно, но теперь, когда прошло несколько минут, симптомы, похоже, стали легче, — ответил я.

— Зачем кому-то утруждаться, травя тебя чем-то не смертельным? Твои враги известны отнюдь не своим милосердием, — возразил Уолтэр. Миг спустя он пояснил: — Конечно, я не надеюсь на то, что это смертельный яд, ты же понимаешь.

Я махнул рукой, показывая, что это меня не расстраивало. Несколько минут назад я был уверен в том же самом, но чем больше я об этом думал, тем больше осознавал, что цель яда, вероятно, была лишь в том, чтобы сделать меня небоеспособным, и если дело обстояло именно так, то мне, наверное, дали что-то не летальное. Конечная цель всё равно заключалась в том, чтобы убить меня, но моя смерть, вероятно, станет результатом нападения на замок, а не результатом того, что подложили мне в выпивку или еду.

Я объяснил Уолтэру ход своих мыслей, а также описал первичные симптомы яда, в частности — полное подавление моих магических способностей. По мере того, как я говорил, его лицо бледнело, и вместо того, чтобы успокоиться, мой друг, похоже, тревожился всё больше и больше. Наконец я замолчал, и просто уставился на него.

— Что? — спросил я.

— Это магобой, — просто ответил он, будто одного слова было достаточно.

— Тебе придётся объяснить. Боюсь, что я никогда прежде не слышал этот термин, — сказал я ему, но пока произносил это, названное им слово пощекотало моё подсознание, разбудив одно из моих «других» воспоминаний, память классной комнаты давностью в более чем тысячу лет. Своим мысленным взором я увидел тонкого, лысеющего мужчину, расхаживавшего перед своими учениками, обсуждая то, что на тот момент казалось интересным, но бесполезным пустяком. «Растение, которое мы сейчас зовём «магобоем», изначально называлось «цветком гли́нтэла», и, предположительно, было одним из немногих растений, крайне ядовитых для Ши'Хар. Позже его переименовали, когда выяснилось, что это растение, полагавшееся безвредным для людей, на самом деле смертоносно, если дать его тем, кто обладает хоть какими-нибудь магическими способностями».

— Я знаю лишь то, чему научил меня мой отец, — сказал Уолтэр. — Он утверждал, что это был смертоносный яд, который производили для убийства волшебников. Его использовали некоторые убийцы вскоре после Раскола. Хотя доказать это невозможно, считалось, что тайну его создания хранила одна из четырёх церквей.

— А он, случайно, не сказал тебе, какое от него противоядие? — без особой надежды спросил я.

— Нет. Он сказал, что никто не знал, из чего делали яд, и противоядия тоже не знали. Краткосрочно, он вызывает полное подавление магических способностей, и большинство жертв умирает мучительной смертью несколько дней спустя, — закончил Уолтэр извиняющимся тоном.

— Это всё же лучше, чем я ожидал, — сказал я ему с болезненной улыбкой.

— Что?

Я язвительно засмеялся:

— Когда я пришёл сюда, то ожидал, что ты скажешь мне о нападении на нас богов, собственными персонами. Я решил, что без моей силы мы оба погибнем, пытаясь по… — я приостановился, осознав, что чуть было не выдал одну из своих самых тщательно охраняемых тайн. — … пытаясь не дать им добраться до камня, — поправился я.

— Как ты будешь с ними сражаться, без магии? — спросил волшебник.

— Барьерные чары всё ещё работают, хотя моя собственная сила пропала, — сказал я ему в качестве примера. — Я готовился к этому годами. У меня заготовлены и другие сюрпризы, хотя мне всё же понадобится твоя помощь, поскольку сам я больше не могу ощущать магию.

— Так ты планировал взять меня в качестве добровольца, чтобы помогать тебе в твоей последней битве?

— Либо ты, либо кто-то из твоих детей, — сказал я, пожимая плечами.

При мысли об этом Уолтэр вздрогнул:

— Хороший аргумент.

— Я — тоже отец. Я подумал, что ты согласишься с ходом моих мыслей.

— Я всё ещё не вижу, почему это лучше, чем ты ожидал, — ответил он.

— Если на нас нападают лишь очень могучие воины, то мы легко победим, а это означает, что тебе не придётся умирать вместе со мной, — объяснил я.

— Даже лучше — я перемещу тебя в Ланкастер. Если есть хоть какой-то шанс, что Леди Торнбер может помочь, то тебе следует им воспользоваться. Я могу вернуться, и помочь рыцарям отразить натиск этих захватчиков, — предложил Уолтэр.

Пока он говорил, я не мог не вспомнить этого человека, когда я впервые познакомился с ним — столь мягкого и непривычного к насилию, что он плакал при мысли о том, что убил одного из своих врагов… человека, боявшегося сразиться вместе со мной против шиггрэс. Затем я вспомнил рассказы о том, что случилось, когда он пошёл спасать свою жену и детей, а ему сказали, что их убили. О том, что его семья всё ещё была цела, он узнал лишь почти сутки спустя, но это было уже слишком поздно для людей, которые держали их в плену. Уолтэр безжалостно охотился за выжившими по чащобе.