— Дориан, — сказал я, используя тон, сигнализировавший о том, что мне нужно было поговорить о чём-то серьёзном.

Мой друг был отпетым тревожником, и его лицо мгновенно сморщилось.

— О-оу, — сказал он.

— У Пенни был сон прошлой ночью, — начал я, — из числа тех снов, которые нам не нравятся, если ты понимаешь, о чём я.

— Продолжай, — подтолкнул он меня.

— Сияющие боги… и с ними — Мал'горос… перешли в наш мир.

— Ты говорил, что это невозможно, — заметил Дориан гораздо более взволнованным голосом.

Я перестал идти, и повернулся к нему:

— Обычно это было бы невозможно, если только у них не было помощи волшебника с этой стороны.

— Но все известные нам волшебники — здесь, с нами.

— Они каким-то образом создали мост без помощи кого-то с нашей стороны, — сказал я, и поднял ладонь, чтобы опередить его следующий вопрос: — Я не знаю, «как», но я думаю, что на данный момент более важным вопросом является «почему».

Дориан посмотрел на меня так, будто я спятил:

— Это должно быть очевидным, Морт! Они здесь для того, чтобы отомстить тебе, и всем нам тоже. Именно этого мы и ожидали с того самого дня, как ты превратил Сэлиора в красивый камушек.

Я покачал головой:

— Семь лет назад я думал так же, но с тех пор прошло много времени. Я уже почти отбросил мысль о том, что они будут пытаться мне мстить. На самом деле я думаю, что они, быть может, боялись связываться со мной.

— Тогда почему сейчас?

— Я думаю, что они в отчаянии. Мал'горос гораздо сильнее их. Думаю, что они боятся его, — объяснил я.

Дориан этому не поверил:

— Откуда ты можешь знать их относительную силу? Ты что, убедил их зайти сюда, чтобы ты мог измерить их «Сэлиоры»?

Меня впечатлило то, что он использовал мою новую единицу измерения, хотя его вопрос и раздражал меня:

— Нет, я просто почувствовал это. Прошлой ночью, пока у Пенни было видение, я видел свой собственный сон. Я чувствовал каждого из них, и разница между ними была подобна разнице между горой и предгорьем. У нас есть все основания бояться Мал'гороса. Что хуже, я думаю, что я — тот, кто помог дать ему эту силу.

— Вот теперь я точно знаю, что ты спятил, — сделал наблюдение Дориан.

— Когда мы сражались с армией Гододдина, он сказал мне, что смерти его солдат лишь сделают его сильнее. Он также сказал мне, что его культисты принесут в жертву семью каждого солдата, который погибнет. К концу той войны я стёр с лица земли тридцать тысяч человек… и его жрецам почти удалось убить все семьи погибших. Именно это наконец зажгло восстание, вернувшее Николаса к власти, — твёрдо сказал я. — Подумай, сколько силы Мал'горос наверняка получил со всех тех жизней. Он не может черпать силу из человеческих молитв, как сияющие боги, но он получает значительное количество силы с каждой жизни, что отнимается во служении ему. Я помог дать ему эту силу, хотел я того или нет.

— Ты, похоже, снова решил начать жалеть себя на всю катушку. Перестань пытаться взять на себя ответственность за всё, что происходит, — прорычал на меня мой крепкий друг. — Важнее то, как мы ответим… что мы сделаем.

С этим я спорить не мог:

— Ты прав. Хотя в защиту свою могу сказать, что я не ищу жалости. Я просто хотел объяснить свою теорию относительно прибавки в его силе.

Дориан фыркнул:

— Ладно, конечно. Нам надо вернуть людей обратно. Сайхану нужно вернуться. Если боги собираются напасть на нас, то нам понадобится каждый наш рыцарь.

Мы уже годы назад начали планировать свои действия в подобной ситуации:

— Это не соответствует нашему третьему резервному плану, — сказал я ему. Третий план был связан с нашим ответом в случае, если по наши души придут все три сияющих бога сразу. — Возвращение людей лишь сделает эвакуацию более проблематичной.

— Одно то, что они все перешли сюда вместе, не означает, что они и сюда вместе явятся. Они всё ещё могут послать лишь одного или двух. Ты имеешь хоть какое-то представление о том, сколько у нас времени? — спросил он.

— Где-то порядка недели, возможно — больше, — ответил я.

— Тебе нужно вернуть остальных. Мы не можем предполагать, что всё пойдёт по худшему сценарию, — снова посоветовал мне Дориан. — Что ты скажешь вечером Королю Николасу?

Это пока даже не приходило мне в голову, поэтому мне понадобилось немного времени, чтобы решить:

— Ничего, помимо того факта, что у нас запланированы какие-то учения, и что патруль будет задержан. Если скажу больше, то выбью его из колеи беспокойством о ситуации, которую он не может контролировать. Мы позволим ему вернуться домой. Там ему будет безопаснее.

Дориан поморщился:

— Мне не нравится лгать. Нам следует отменить его визит, и созвать всех вместе, чтобы напомнить им о планах. Празднование на этой неделе также должно быть отменено.

Он имел ввиду ежегодный праздник в честь нашей победы над армией Гододдина. То самое событие, о котором я спорил с Королём Николасом. Хотя я действительно ненавидел напоминание о том, что я считал одним из самых тёмных своих решений, я считал, что отмена праздника была бы ошибкой.

— Нет… это не помешает нашим приготовлениям. Мы уже готовы настолько, насколько можем быть, а что касается лжи — просто держи рот на замке, а я буду лгать за нас обоих.

— Но ты не можешь… — начал он.

Я перебил его, прежде чем он смог распалиться:

— Я принял решение, Дориан, оставь этот вопрос.

Он ненадолго закрыл рот, затем открыл его снова:

— Людям нужно напомнить о том, что они должны делать, когда поднимется тревога. Когда мы начнём учения?

— Завтра, — ответил я. — Как только Николас уедет прочь, и перестанет быть нашей проблемой.

Кулаки Дориана бессознательно сжимались и разжимались, признак его волнения:

— Неправильно это, отправлять человека в путь без предупреждения.

— Я уже спас его королевство и его жизнь, дважды. Мы каждый год два раза посылаем людей, чтобы защищать его народ. Будь я проклят, если я позволю тебе взвалить на меня вину ещё и за это! — сказал я, резко повысив свой голос. Я не осознавал, насколько взвинчено было напряжение у меня внутри. Сделав глубокий вдох, я попытался успокоиться, прежде чем продолжить: — Прости меня, Дориан, ты этого не заслуживаешь. Мы не согласны друг с другом, но тебе придётся принять моё решение. Николас откажется уехать, если я скажу ему, а у меня и так уже достаточно нуждающихся в защите людей, без добавления главы государства.

— Что ты скажешь Джеймсу, — спокойно спросил Дориан, — и когда?

— Я расскажу ему всё, как только увижусь с ним наедине. Будем надеяться, что это будет буквально через час или два, перед тем, как я вернусь сюда с Королём Николасом, — ответил я.

— Хорошо, я вернусь к подготовке людей к его визиту, — сухо сказал Дориан. Я видел, что он всё ещё злился на меня. — Если мне позволено будет удалиться? — формально добавил он.

Это был верный признак того, что я его расстроил. Но ему придётся с этим смириться.

— Я тебя не держу, — сказал я ему. От этих слов у меня похолодело в нутре.

Позже, в Албамарле, я нашёл Адама, ставшего теперь камергером Короля Джеймса. Учитывая моё знакомство с различной прислугой, и скидок, которые мне за годы делал Джеймс, я легко мог бы увидеться с ним, не заходя к Адаму для просьбы о формальной аудиенции, но с другой стороны, как раз формальной аудиенции мне и не нужно было. Адам тоже хорошо это знал, и его брови дёрнулись, намекая на хорошо скрытое любопытство:

— Как я могу помочь вам, Ваше Сиятельство?

Я не потрудился скрыть свою ухмылку:

— Я уверен, что ты в курсе того, что я здесь для перемещения Короля Гододдина и его свиты в Камерон. Что мне нужно знать, так это один ли сейчас Джеймс. Мне нужно повидать его наедине, прежде чем ты объявишь меня.

Адам вежливо поклонился:

— Уверен, что у вас есть на то причины. Я проверю, и тотчас же вернусь, — сказал он. Когда он ушёл, я обнаружил, что мне не хватает тех дней, когда мои ранг и положение были гораздо менее уверенными. В те дни Адам был гораздо наглее. Сейчас же он был таким уважительным, что было почти не весело.