Его выстрелы били точно в цель, и стрелы входили глубоко — большая их часть погружалась в пауков, оставляя видимым лишь оперение, однако от таких ран арахниды умирали медленно. Рубленые раны от мечей солдат оказывали более быстродействующий эффект, хотя у большинства из них не хватало сил для того, чтобы рубить глубоко — кроме Пенни и Грэма.

Моя жена была воплощением ярости. Она двигалась за пределами круга защитников, отрубая ноги, клыки, головы, и вообще всё, до чего дотягивалась.

А вот для Грэма у меня не находилось слов. По размеру и форме он напоминал мне Дориана, особенно с Шипом в руках, но движения его были неземными. Дориан Торнбер был рыцарем и великим мечником, но его сын сражался не как мечник. Иногда я готов был поклясться, что у него был магический взор. Он использовал Шип почти исключительно для нападения, в то время как его сверхъестественные движения уклонялись от каждого когтя или прыжка вне зависимости от того, был ли наносивший удар паук в его поле зрения. Взмахи длинного клинка Шипа оставляли за собой лишь отрубленные части тел.

Большую часть стрел Чад выпускал по паукам, вцепившимся в драконов. Те были в очень невыгодном положении против своих менее крупных врагов. Они бились о землю и катались, пытаясь сбросить с себя проворных нападающих, но почти безрезультатно. Мэттью прикончил этих пауков, используя свою силу, чтобы сбивать их тяжёлыми камнями и маленькими валунами, которые вырывал из земли.

— Всем в круг! — приказал я, крича в основном ради Пенни и Грэма. Они почти нехотя отступили в относительную безопасность нашего маленького защитного рубежа. Как только они были внутри, я прокричал своё заклинание: — Грабол ни'таргос, мэй сьерэн, форзэн дантос ньен!

Земля вырвалась из-под лап изводивших солдат пауков, оставив вокруг нас круглый ров глубиной в десять футов. Освобождённая почва вздыбилась вокруг подобно массивной грязевой волне, и обрушилась на падающих чудовищ. Я вложил в неё весь свой гнев, весь страх, и почва ударила по ним как молод, дробя и душа их во тьме. Все тринадцать оставшихся пауков были поглочены этим свирепым заклинанием.

Воцарилась тишина, но продержалась она лишь секунды.

Чад Грэйсон протянул руку вниз, и со злостью выдрал стрелу из тела мёртвого паука в пределах круга.

— Как я и говорил, блядь, — громко проворчал он, — крупнее — это не всегда лучше! Правда, мне не нужны были эти ёбаные хуесосы в качестве подтверждения моего проклятого довода!

Чуть погодя кое-кто из солдат засмеялся, хотя это скорее было истеричное хихиканье, рождённое адреналином и нервами, а не настоящее облегчение.

Трое из четверых утащенных под землю были мертвы. Только Дэниэлс выжил, с тяжёлыми ранениями. Его нога была изорвана и искорёжена, с расколотыми костями. О нём я позаботился в первую очередь, поскольку он истекал кровью так сильно, что иначе бы умер за несколько минут.

Я слышал низкий стонущий рокот со стороны драконов, работая над латанием кровеносных сосудов в ноге Дэниэлса. Кожа и мышцы были изорваны, и несмотря на мои упорные усилия, у меня было чувство, что ногой он больше пользоваться не сможет.

Ещё трое были ранены, и один человек был укушен. Укус выглядел скверно — укушенный мужчина потел и кричал от боли. Каждое сокращение его сердца вызывало в нём волну боли. Клыки пробили его стёганую куртку, вонзившись в предплечье, и плоть в месте укуса уже стала пурпурной, постепенно чернея.

Мы сняли его кольчужную шапку, и срезали рукав, прежде чем использовать его, чтобы перетянуть ему верхнее плечо. Я надеялся, что это помешает яду распространиться дальше, но глаза человека уже начали дёргаться. У меня сложилось неприятное ощущение, что для него было уже слишком поздно.

Что касается драконов, Лэйла и Зефир получили по несколько укусов. Учитывая их размер и мощное телосложение, я сомневался, что их это убьёт, а от любой не летальной раны они могли со временем оправиться. Однако пока что они испытывали невероятную боль.

Все взгляды сошлись на мне.

Это было одно из тех мгновений, которые сильно меня доставали в мои первые годы в качестве Графа ди'Камерона. У моих решений были последствия, люди погибли, а у некоторых из выживших останутся раны на всю жизнь. Будучи молодым человеком, я прорывался через такие моменты по необходимости, страдая от сомнений после того, как всё заканчивалось.

С тех пор мало что изменилось, но переносить такое стало легче. Я всё ещё буду чувствовать вину позже, но не так сильно, как прежде. Не то, чтобы мои сомнения стали меньше — просто я больше не верил в идеальные исходы. Что бы я ни делал, кому-то это шло в ущерб. Как и прежде, уверенность была важнее идеальности.

— Драконы могут лететь? — твёрдо спросил я.

— Лэйла может, — ответила Пенни.

Мэттью кивнул:

— Зефир по идее должен суметь добраться хотя бы до опушки леса. Дальше я уже не уверен.

— Значит, они вернутся к позиции резервных сил, — приказал я. — Мэтт, я хочу, чтобы ты полетел на Грэйс, и взял с собой раненных. Как только доберёшься до остальных, расскажи им о случившемся, а потом возвращайся.

Скажешь Коналлу приготовить временный круг, чтобы перенести раненных обратно в замок. Потом пусть Мойра и Кассандра вернутся с тобой, взяв ещё пятерых человек. Капитан Дрэйпер пусть остаётся с солдатами, вместе с Коналлом и Линараллой. — Я замолчал, оглядывая их лица, чтобы увидеть, есть ли у них вопросы. Не найдя таковых, я закончил: — Двигайтесь.

Как только они отправились в путь, Грэм приказал оставшимся солдатам очистить землю от обломков, навалив их в виде импровизированного барьера вокруг нашего местоположения. Затем он расставил людей по внутреннему периметру широким кругом.

После этого Грэм подошёл ко мне:

— Думаешь, нам следует выставить несколько часовых?

Прежде чем я смог ответить, подал голос Чад:

— А ты сам бы хотел стоять за пределами круга? Я вот, чёрт побери, точно не хочу.

— Он дело говорит. К тому же, в отсутствие понятного нам противника, вроде других солдат, размещение наших людей вне пределов непосредственной близости лишь поставит их на пути опасности, которую мы не можем предсказать. Я бы предпочёл держать их вместе. Моё магическое восприятие должно предостеречь нас заранее, если что-то попытается к нам подкрасться, — сказал я им.

Пенни не выглядела обрадованной:

— Как предостерегло насчёт этих пауков?

Это меня уже беспокоило, но у меня было время обдумать этот вопрос:

— У пауков был какой-то способ уменьшения фонового эйсара, благодаря чему они были похожи на неживые предметы вместо живых существ — но когда они пришли в движение для нападения, их эйсар стал ярче.

— А что если там есть что-то, способное делать то же самое в движении? — спросил Чад.

Качая головой, я ответил:

— Не думаю, что так можно — но даже если это так, то одного факта движения уже хватит, чтобы я смог их заметить. Эти твари застали нас врасплох, потому что были неподвижны и сидели под землёй, куда никто из нас пристально не смотрел.

Егерь кивнул, и снял свой рюкзак, раскрыв его, чтобы вытащить лежавшие там связки стрел. Колчан у него на бедре был пуст. В течение нашей короткой битвы он сумел вогнать минимум по одной стреле почти в каждого из встреченных нами пауков, а в некоторых — по две или три.

— Надеюсь, ничего больше не объявится, — пробормотал он. — Иначе у меня все стрелы выйдут. — Закончил он свои приготовления, сделав ещё один большой глоток из своей фляжки.

— Что меня тревожит больше всего, — сказал Чад, — так это то, что эти пауки, помимо своего охуенного размера, не вели себя как нормальные пауки.

Я был занят сканированием местности вокруг нас моим магическим взором, но тщательно прислушивался к его словам. Первый вопрос задать выпало Грэму:

— Многие пауки охотятся. И мы уже видели прежде пауков-каменщиков — они нападают из засады. Разве это не то же самое?

— Каменщики строят свои ловушки задолго до появления жертв, — сказал лесничий. — Эти же ёбаные ублюдки закопались здесь именно для того, чтобы добраться до нас. Они увидели, куда мы идём, и спланировали наперёд. И дело не только в этом — они действовали сообща. Никогда не слышал о пауках, охотящихся стаей, и это пугает меня до усрачки.