– Папенька! – мужчина поморщился от возгласа дочери, тут же объявившейся на пороге. – Это бесчестно! Гарпун мне в печень, если я отвяжусь от вас.

В это мгновение Лоет пришел к неожиданному выводу: что эта речь Тины содержала брани на несколько порядков меньше, чем прежде. Еще недавно она могла выдать: «Папенька, дьявол вас дери, я хочу знать, в какое дерьмо окунулись наши задницы», но обошлась выражениями, за которые впору было похвалить, если бы… «Лити-и-и-ин», – мысленно протянул Вэй, преисполняясь новой порцией яда. Ну, конечно, девчонка из кожи вон лезет, чтобы понравиться ему, даже перешла на человеческий язык, вряд ли сама осознавая это. «Или просто взрослеет, дорогой?» – насмешливо поинтересовалась в его голове Ада. Ну, да, она же утверждала, что на Тину влияет окружение. Теперь Сверчка рядом не было, зато был Альен Литин, оказавшийся неслабым малым. Девчонка уважает силу и неосознанно тянется за ним. «Ангел мой, все равно все вернулось к мальчишке!» – возразил также в голове Лоет своей супруге и посмотрел на дочь.

– Папенька, – Тина уселась на стул, копируя любимую позу отца это немного успокоило раздраженного родителя. – Расскажите.

– Хорошо, завтра все тебе расскажу, – кивнул Вэй. – Твоя задача – держать слово и не лезть, куда тебя не просят. Ясно?

– Па…

– Клад Беса.

– Ла-а-адно, – с досадой протянула мадемуазель Лоет и протяжно вздохнула.

– Сокровище мое, горжусь твоим послушанием и сговорчивостью, – усмехнулся Вэйлр, подходя к дочери и целуя ее в лоб.

До ночи ему пришлось выдержать осаду ее любопытством еще несколько раз. Тем более что Литин так и не вернулся на борт и Тина начала заметно переживать, то со страхом прислушиваясь к звукам, доносившимся с палубы, то вспыхивая и сжимая кулаки, словно ее головку посещали неприятные подозрения. Лоет, наблюдавший за дочерью, пришел к неутешительному выводу: Альен Литин не просто друг для его дочери, девчонка влюбилась… Но почему именно в Литина?! С этой минуты молодой человек начал раздражать Вэя на порядок сильней. Задаваться вопросом, как бы он отнесся к другому мужчине, которому Тина могла отдать свое сердечко, Лоет не стал. Подобных мыслей он всегда избегал, страшась той минуты, когда какой-нибудь хмырь попросит руки непоседливого сокровища. И бравада о том, что он с радостью отдаст дочь какому-нибудь идиоту, оставалась бравадой.

– Папенька…

– Все с ним в порядке, – рявкнул Вэйлр, предугадав вопрос дочери, заданный ею уже десять раз. – Греет постель какой-нибудь кумушке, а ты мне мозг выжираешь. Уймись и иди спать.

– Что? – глухо спросила девушка, и отец устыдился.

– Иди, – проворчал Лоет. – Я ему дал поручение, скоро вернется. Я же сказал, что завтра все узнаешь.

Когда за дочерью закрылась дверь, Вэйлр выругался и закатил глаза.

– Что на меня нашло? – спросил он себя. – Надо быть осторожней в словах, еще настрою против себя дочь. Влюбленная девка – совсем дурная. Ну… Литин.

Мотнув головой, Лоет покинул каюту, заглянул к Тине, удостоверяясь, что она легла спать, и после этого сошел на берег, прихватив тех, кто был посвящен в заговор. Вахтенный проводил капитана завистливым взглядом – ему бы тоже хотелось сходить в кабак и пропустить стаканчик-другой крепкого рома. Матрос зевнул и отвернулся, успев заметить тень, скользнувшую в сторону сходней.

– Стоять, – рявкнул он, перехватывая за локоть Тину.

– Пусти, – потребовала девушка.

– Капитан велел глаз не спускать, – мотнул головой вахтенный и потащил мадемуазель Лоет в сторону кают.

– Пусти! – взвилась девушка, уже готовая к драке. – Пусти, потрох, или я тебе все зубы пересчитаю!

На палубу выскочили Самель, господин Ардо и Даэль. Скрутив разъяренную девицу, ее утащили обратно в каюту и оставили под присмотром кока, закрывшего собой выход.

– Ну что ты рычишь, как бешеная кошка? – укоризненно покачал головой великан.

– Я ему кадык вырву! – выкрикнула Тина. – Кишки выпущу! Я его выпотрошу!

– Да кого, деточка? – изумился Самель.

– Этого гада Литина, – всхлипнула мадемуазель Лоет, падая на койку. – Потрох бесчувственный… – Кок усмехнулся, подошел к своей любимице, присев рядом и заключив в теплые, но крепкие объятья.

Сам виновник переживаний юного создания сейчас сидел в комнате вдовушки по имени Хейли и расслабленно потягивал ароматный чай из красивой фарфоровой чашки, слушая рассказ женщины о ее жизни. На призывные несмелые взгляды молодой человек отвечал благожелательной улыбкой и находил новую тему для продолжения беседы. Он уже знал о детстве, юности и молодости Хейли. А с мужем вдовы, казалось, был знаком лично.

Его «больной брат», ставший для мадам Хейли неприятной неожиданностью, засел у входных дверей, посматривая в приоткрытую дверь. Они с Альеном обменялись всего несколькими знаками, но друг друга поняли. Хотя сложно не понять того, что уже было оговорено. Когда на улице стемнело, Литин перебрался в комнату мадам, отвлекая ее душевной беседой, а воин, выждав немного, занял свой пост у входных дверей.

Лоет и его люди рассредоточились по улицам, ведущим от особняка губернатора до дома, где сейчас находился Альен. Дальше своих страховать должны были горастанцы. Вэйлр прислонился плечом к дереву, стоявшему в густой тени, куда не доходил свет уличного фонаря. Он толком не видел происходящего, просто знал, что императорские воины должны проникнуть в особняк, убрать охрану, вытащить принца и устремиться с ним по строго оговоренному пути. В общем-то, горастанцы могли обойтись и без помощи бывших пиратов, но рисковать жизнью принца не хотели, понимая, что погони не миновать.

Лоет широко зевнул, потер глаз и сжал пальцами рукоять ножа, готовый воспользоваться им; пистолет оставался заткнутым за пояс. Было решено стрелять лишь в крайнем случае. Выстрелы привлекли бы внимание, и определить, откуда идет нападение, стало бы просто, а обнаруживать себя марантийские моряки не желали. Во-первых, им предстояло спрятать у себя беглеца, а во-вторых, что для капитана было самым главным, – они не желали рисковать жизнью Тины.

Рядом с Вэем застыл Кузнечик со своей духовой трубкой. Отравленные дротики были его излюбленным оружием. Конечно, это могло стать прямой наводкой на «Счастливчик», но уже мало кто помнил о матросе, полюбившем оружие дикарей с далеких берегов, откуда Вэйлр привез прозвище Лоетте, ставшее впоследствии его фамилией – Лоет, а Кузнечик – науку пользоваться смертоносными жалами. Помнил о дротиках Грязнуля, но… после вчерашней драки он был столь плох, что имел все шансы встретиться с дьяволом в ближайшее время.

– Капитан, – шепнул матрос, привлекая его внимание.

– Угу, – промычал Лоет, уже успевший заметить три тени, перебиравшиеся через ограду губернаторского дома.

Один из них был в знакомом плаще, и бывший пират удовлетворенно хмыкнул. Следом послышались шум и выстрелы. Беглецы побежали вниз по улице, Кузнечик поднял свою трубку, Вэй приготовился бросить нож. Верный кортик висел на своем почетном месте, его в дело пускать Лоет не собирался.

– Они побежали туда! – крикнул один из охранников, целясь вслед беглецам. – Это узкоглазые!

– Давай, – шепнул Вэй, и охранник упал, схватившись за шею, так и не успев выстрелить. – Снимешь еще двоих, и уходим.

– Понял, – кивнул матрос, не оборачиваясь.

Лоет бесшумно отошел от дерева, наблюдая за тем, как падают еще двое охранников, успевших выбежать из ворот особняка. Кузнечик опустил духовую трубку и поспешил за капитаном. Они добрались до Мельника, Вэйлр хлопнул мужчину по плечу и отправился дальше. Кузнечик остался рядом с Мельником, державшим конец веревки, обмотавшей древесный ствол. Когда послышался цокот лошадиных копыт, матрос натянул веревку.

Тут же крики и лошадиное ржание заполнили ночной воздух. Те лошади, которые не успели налететь на преграду, встали на дыбы, сбрасывая своих седоков.

– К дьяволу! – заорал один из всадников, умудрившийся не вылететь из седла, как остальные преследователи. Ему помог упасть Кузнечик, и матросы поспешили за капитаном, исчезая в ближайшем проулке.