И все-таки это происходило. Прямо на моих глазах трава мгновенно сохла, начинала дымиться и чернела, оружие, предав своих хозяев, взмыло в воздух и развернулось острием к ним. Рырхи стервенели от полученных ожогов и продолжали метаться, не зная, куда деться от боли. А магистр стоял с опущенной головой и вздрагивал, будто от невидимых ударов.

– Да что же это?! – воскликнула я. – Отец!

Вдруг тело Элькоса выгнулось, он раскинул руки и закричал в далекое серое небо…

– А-а!

И… мир застыл. Казалось, само время покрылось коркой льда. Замерли рырхи в той позе, в которой их застал крик хамче. И подручные, и дайн с ягирами, и Элы, успевший встать на дыбы, и оружие, уже мчавшееся к своим хозяевам, чтобы вонзиться в их тела. По земле разлился сияющий иней, в одно мгновение остудив ее и срастив свежие раны. И должно быть, от холода, на короткий миг затопившего священные земли, очнулся Архам.

Элькос выдохнул, и время вновь помчалось, спеша наверстать упущенные секунды. Клинки с оглушительным звоном осыпались на траву, еще сиявшую искрами инея. Рырхи, взвизгнув, повалились на брюхо, и выражение их морд было настолько изумленным, что я бы даже посмеялась, если бы не была взвинчена настолько, что сама могла бы вспыхнуть подобно искре. Но, похоже, боль не просто покинула хищников, но исчезли и полученные раны, потому что Бойл перекатился на спину и забил ногами, словно беззаботный щенок. Мейтт обнюхал Торн, после рыкнул на брата, и они, поднявшись на лапы, встряхнулись.

Один из подручных вытянул руку в сторону дайна, но клинки не шевельнулись, и, когда второй вцепился в плечи первому отступнику, ничего не изменилось. Похоже, хамче исполнил то, о чем говорил, – илгизиты лишились своей силы.

– Они твои, мой господин, – громко произнес магистр и шагнул навстречу махиру. Теперь одаренных осталось только двое.

Танияр кивнул, но не успел сдвинуться с места, потому что рырхи, озлобленные на илгизитов, ждать не стали. Они не спорили с людьми за первенство всё это время, а сейчас уступать добычу не желали. Хищники желали поквитаться, и они кинулись на подручных…

Смотреть на расправу я не желала. Если бы могла, заткнула бы и уши, но руки у меня были заняты сыном. Мне не было жаль илгизитов, для этого чувства в моей душе не нашлось места, однако сама картина их смерти не доставляла мне удовольствия, Передернув плечами, я перевела взор вдаль, чтобы посмотреть на Берика.

Ягир наступал на пятого подручного неспешно и неотвратимо. После потери своей силы Рахону было нечего противопоставить умелому воину. Оступившись, он полетел на спину, однако быстро перевернулся на четвереньки, обернулся и, поднявшись на ноги, побежал. Недалеко…

Элы бросился илгизиту наперерез, но не тронул, потому что послышался окрик хозяина. Саул отбежал, и я увидела, как Берик схватил Рахона за волосы. После ударил по ногам, и тот упал на колени. В руке ягира появился нож. Подручный оказался повернут в мою сторону, и мне почудилось, что он смотрит на меня.

Я не выдержала. Порывисто развернувшись лицом к пещере, я зажмурилась что есть сил и произнесла негромко:

– Пусть Отец простит тебя, Рахон, и позволит новое рождение человеком. Надеюсь, ты больше не разочаруешь Его.

Неожиданно к горлу подкатила тошнота, до того ярко воображение рисовало мне то, что сейчас происходило за моей спиной. Нет, и пятого подручного я тоже не жалела. Он никого не жалел и меня бы убил не колеблясь, если бы получил приказ от махира. Как бы ко мне ни относился этот мужчина, но дороже всего ему была его сила, а черпал он ее от Илгиза, и потому мы всегда оставались врагами. Даже когда соблюдали нейтралитет.

И все-таки мы умели общаться почти дружески, потому смотреть на смерть этого илгизита мне не хотелось несколько по иным причинам. Но память вдруг нарисовала отвратительную злую ухмылку, с которой Рахон отправил на голову моего мужа груду камней, и толика прежней жалости, кольнувшей меня еще у пещеры охо, испарилась. Зато появился гнев, и я всё же развернулась опять лицом к степи.

– Архам?

Он стоял передо мной, полностью закрыв от взглядов мужа и ягиров. В глазах деверя полыхала лютая злоба, даже ненависть.

– Архам, – дрогнувшим голосом позвала я.

– Я потерял всё, пусть и ему ничего не останется, – тихо и зловеще произнес бывший каан.

Он протянул руку к Тамину, но я отшатнулась, и пальцы деверя только мазнули по спине моего сына.

– Это же твой племянник… – начала я, и пальцы Архама сдавили мое горло.

Паника охватила меня, дыхания начало отчаянно не хватать, а следом заплакал испуганный Тамин. Руку, на которую был надет перстень, ожег холод, и это привело меня в чувство. Заглянув в глаза Архаму, я накрыла душившую меня руку ладонью. «Льдинка» сверкнула… и деверь отшатнулся. Он упал на траву, тело его выгнуло дугой, будто в припадке падучей, пальцы судорожно вцепились в траву, и бывший каан захрипел.

Я смотрела на него сверху, накрыв горло подрагивающей рукой, и не знала, что делать. Ко мне уже мчался супруг, за ним бежал Юглус, слышался топот стремительно приближавшегося саула – это спешил на помощь Берик. Я подняла на них взгляд, моргнула, а после привалилась спиной к каменной стене. Не в силах произнести и звука, только вытянула руку перед собой и потрясла ею, показывая, чтобы не трогали Архама.

– Ашити, – Танияр, переступив через затихшего брата, сжал мои плечи ладонями.

– Это… махир, – все-таки выговорила я. – Не трогай брата.

Супруг бросил взгляд назад, пока ничего не ответив. Берик уже спешился и занес над Архамом окровавленный клинок, Юглус наступил на грудь своего бывшего каана ногой, и я опять мотнула головой:

– Нет. Это не он. Невиновен.

– Посмотрим, – ответил Танияр и приказал: – Оттащите его подальше и глаз не спускайте. Придет в себя – послушаем, что скажет.

Ягиры кивнули. Они взяли Архама за руки и волоком потащили в сторону от пещеры. Дайн посмотрел им вслед, а после прижал нас с сыном к себе. Я подняла к нему лицо, и Танияр коснулся моих губ коротким поцелуем. А потом землю тряхнуло, и это напомнило, что еще ничего не закончено, еще жив махир и сейчас ему противостоит только Элькос.

Танияр сильнее прижал нас с сыном одной рукой, второй оперся на каменную стену. И когда всё стихло, произнес, глядя мне в глаза:

– Теперь уйди в святилище. Пожалуйста, сделай, пока всё не закончится.

– Элькос… – начала я, но удостоилась сурового взгляда и потому кивнула в очередной раз: – Да, милый, больше мешать вам не буду

– Ты не мешаешь, – ответил супруг, – но я не хочу, чтобы махир достал вас с Тамином, пока мы будем заняты схваткой с ним.

– Это уже не ваша схватка, Танияр, – послышался голос моей названой матери. – Теперь пришел наш черед.

Мы посмотрели на вход в пещеру. Ашит стояла там в ритуальной одежде. В руках она держала хот и било. Но кого мама имела в виду, говоря «нас»? Себя и Элькоса? Или же Белого Духа? Она усмехнулась, бросив на меня взгляд, и вышла из-под каменного свода. А следом за ней вышел мужчина лет пятидесяти, одетый в похожий наряд, разве что его платье не было долгополым, но доходило до колен, а дальше были видны красные штаны, стянутые на щиколотках шнуровкой.

– Сирче, – произнес Танияр имя шамана, который жил в Больших валунах.

А потом вышел еще один мужчина, за ним еще один, после женщина, едва ли старше меня, затем еще один мужчина… И все они были в ритуальном одеянии. Шаманы! Все шаманы нашей части Белого мира пришли в священные земли, чтобы сразиться с махиром… нет! Не с махиром, для этого хватило бы и Элькоса. Они пришли, чтобы противостоять самому Илгизу!

– Невероятно, – прошептала я, провожая их взглядом.

Всего шаманов было семеро, и мне вспомнились танры с их семиконечной звездой. Точнее, их изначальное число, при котором шло равномерное распределение силы. Вряд ли это имело отношение к настоящей ситуации. Скорее всего, дело было в том, что на наш кусок Белого мира Создателю не нужно было много исполнителей Его воли, и шаманы сменяли один другого по мере надобности, так сказать. Например, Ашит отправили к ее учителю как раз в конце его жизни. Впрочем, я могла ошибаться, и эта семерка могла быть попросту сильнейшей. Махир тоже вел десяток самых могущественных подручных. Но и эти размышления сейчас были неважными.