– Нас поджидали на спуске к Курменаю, – озвучила я свои мысли. – Если бы нам не сыскалась помощь…

– Я никого не посылал, – отмахнулся махир. – Это Рахон отправил воинов, едва узнал о побеге. Он и сам хотел отправиться в погоню, но мой приказ остановил. Однако воины уже успели выехать, и больше мы их не видели. Значит, у вас нашлись помощники? И кто же? Твой муж и его ягиры?

– Урхи, – коротко ответила я и обернулась, чтобы посмотреть на Рахона.

Его ответный взгляд я поймала сразу же и не была удивлена, что илгизит следит за мной. Наш разговор с махиром он мог и не слышать, потому что шел на некотором удалении, а мы общались негромко. Может, потому не понял, что означает мой задумчивый взгляд, и в глазах его появился немой вопрос. Однако я к своему поклоннику интерес потеряла и вернула его Алтааху.

Однако ничего не успела сказать, потому что он заговорил первым.

– Ты любишь задавать вопросы, их у тебя всегда много, Ашити. Спрашивай, пока еще есть время, я отвечу обо всем, о чем знаю.

Он продолжил путь, а я осталась стоять на месте, неприятно задетая его словами. Пока еще есть время… А что потом? Они убьют нас с сыном, едва мы дойдем до пещеры? Хотя… Если махиру и подручным удастся задуманное, то потом и вправду может не наступить. Илгиз уже пытался уничтожить если и не мир, то творения, столь любимые его братом. Впрочем, возможно, при переходе духа наш осколок Белого мира будет попросту стерт. Не останется никого и ничего.

Опустив взгляд на сына, я ощутила, как глаза наполняются влагой. «Сначала надо вырастить», – так сказала мама в день, когда мы покидали священные земли после рождения Тамина. Конечно, она знала, что придут илгизиты и что я поведу их прямиком к святилищу, потому что: «Скоро увидимся, дочка».

Ах, мама, почему же ты скрываешь свои знания? Не смолчи ты тогда, объясни, что имеешь в виду, и мы подготовились бы… Как? Этот вопрос сам собой возник в моей голове. Как бы мы подготовились? Противостоять махиру и подручным может только Элькос, но ему не разорваться надвое, сколь бы могущественным он сейчас ни стал. Останься он со мной, и наше войско оказалось бы в опасности, потому что с армией Дэрбинэ идут девяносто одаренных Илгизом последователей. И пока хамче защищает дайна и наших воинов, Алтаах готов уничтожить всех нас, включая и йарга, и всех прочих, кто уверовал в доброту покровителя…

Откинув голову, я издевательски рассмеялась, но смех оборвался сам собой, и я впилась взглядом в спину махира. А ведь ему и вправду не было нужды идти через все таганы. Все эти воины из Дэрбинэ для Илгиза лишь полезное мясо, которое кинули на растерзание тагайни и племенам, чтобы отвлечь внимание защитников священных земель.

Вот и разгадка с Каменным лесом, он всегда был нужен лишь для прохода махира и подручных. Никакое войско перетаскивать не собирались. И бальчи бы не взяли, если бы мы не лишили Алтааха короткого и удобного пути. Ему пришлось идти через таганы, только для того и понадобились эти тени, готовые умереть по мановению его руки. Даже любопытно, что стало с его остальными телохранителями. Их, кажется, было больше пятнадцати. Хотя, может, они где-то среди сражающихся сейчас. И как там мой муж…

И вот тут я пожалела, что у меня забрали перстень. Я бы могла сейчас позвать супруга… который бьется с полчищами илгизитов. А с ним и Элькос. Проклятие! Я бы не смогла выбрать между жизнью воинов, доверившихся дайну, и жизнью всего нашего осколка мира. И вроде бы выбор очевиден, а сделать его всё равно сложно.

Мотнув головой, я заставила себя собраться. Если погибнет наш осколок мира, то в битве в горах вообще не будет смысла. Или мы спасаем всех разом, или же пропадем тоже все вместе. Только как же мне призвать супруга, если илгизиты лишили меня перстня? Остается надеяться, что Танияр сам решит узнать, куда я исчезла и почему больше не отвлекаю его своим оханьем.

– Ашити. – Я обернулась к Рахону, ждавшему, когда я продолжу путь.

Впрочем, остановился даже махир, не обнаружив меня рядом, и я не стала мешкать.

– Задумалась, – ответила я пятому подручному.

После, криво ухмыльнувшись, я направилась за Алтаахом. Причиной для усмешки стало то, что внешне уверенный в себе махир, явно чувствовавший себя хозяином положения, без меня был слеп, как котенок. Он не знал, куда идти. Всё, что было известному главному отступнику, – это местоположение святилища – пещера. Но где же она находится?

Сияние инея приметить издали было невозможно, и это тем больше удивляло, стоило лишь приблизиться к святилищу. Иней ослеплял переливами ледяных искр. И вроде бы такое должно быть заметно очень далеко, однако даже входа в пещеру было не сыскать взглядом, пока не подъедешь к ней. Вход в пещеру охо был хорошо приметен, а в святилище нет. И Архам туда ни разу не подходил, потому не знал точного направления. Хм…

Едва мелькнувшая мысль уже не отпускала меня. И даже осознание рискованности этой затеи не смогло поколебать. А еще была некая надежда, потому что всё не могло закончиться вот так, как видели это илгизиты. И я мысленно обратилась к своему супругу, чтобы найти в этом нехитром действе толику необходимой мне решимости:

«Жизнь моя, я бы не хотела тебе мешать, но я в священных землях, и со мной махир, десять его подручных и пятнадцать бальчи. Меня выманили из Иртэгена, прости. Со мной наш сын, и все мы идем к святилищу. Я постараюсь затянуть наш поход, но если это возможно… помоги».

Махир, увидев, что я больше не стою столбом, направился дальше.

– Алтаах, – позвала я махира и прибавила шаг, чтобы нагнать его. – Стало быть, войско в горах идет только для того, чтобы отвлечь воинов таганов? Так ведь и было задумано изначально, верно? Никто из них тебе не нужен.

В его ответе я не нуждалась, он был и так очевиден, но хотелось ослабить его внимание, и потому я спросила первое, что пришло в голову.

– Важен только Покровитель, – ответил махир.

– То есть вы столько времени взращивали их, воспитывали, вкладывали в головы ложную веру лишь для того, чтобы однажды они пошли и сложили головы во имя Илгиза? Как скот на убой. – Передернув плечами, я спросила и то, о чем спрашивать вовсе не собиралась: – А что стало с остальными бальчи? Они ведь не все здесь, я права? Отправились с войском?

– Спрыгнули в пропасть, – мило улыбнулся махир. Я ответила недоверчивым взглядом, а он пожал плечами. – Они жили, чтобы служить мне. Без меня в их существовании не осталось смысла. Бальчи всегда так заканчивают, когда становятся стары. Между нами связь, и потому я был добр и отпустил их за верную службу.

Просто восхитительно! Малышей отрывали от их семей, чтобы взрастить бездушными фанатиками, а после, когда считали, что они ослабли, бальчи «отпускали». Мерзость какая. Впрочем, каков покровитель, таковы и его последователи. Илгиз взрастил их по своему подобию, и только ослепленные и одураченные ложной верой жители Дэрбинэ теперь шли на убой лишь для того, чтобы их покровитель мог процветать. Вдали и без них. Вот и вся доброта «покровителя».

Обернувшись, я опять посмотрела на Рахона. В памяти всплыл наш с ним спор о разнице между Отцом и покровителем. Помнится, тогда пятый подручный укорял Белого Духа за то, что он строг с детьми и скуп на милости. Требует, чтобы люди сами преодолевали трудности, учились на них и становились мудрее и опытнее. Чтобы этот опыт передавался новым поколениям, и уже они могли избежать ошибок, которые допускали их пращуры.

А еще Рахон превозносил милость и щедрость Илгиза. Как он там говорил? Ах, да: «Наш Покровитель не таков, он щедр и добр. Он с улыбкой смотрит на то, как мы учимся управлять нашей силой, не накладывает запретов и не грозит наказанием». Еще бы, он не улыбался, глядя, как доверчивые глупцы, свято уверовав в щедроты хозяина, готовятся исполнить его волю и умереть, потому что потом Илгизу не понадобятся и подручные. Он избавится от них так же легко, как махир избавился от своих бальчи, да и от всех, кто слушал и верил лживым посулам, исходившим из Дааса.