– Так было и в Каменном лесу, – произнес Танияр. – Когда я искал следы илгизитов, укравших Ашити, то прошел в том месте, где был переход, но не почувствовал его.

Гости покивали, мой рассказ на сангаре они помнили, как и то, что позже говорил им Танияр в подтверждение моих слов.

– Так вот, – вернул себе внимание магистр, – этот проход выводит на ту самую равнину, которую дайнани назвала Иссыллык. – Я в удивлении приподняла брови, и Элькос склонил с улыбкой голову. – Именно так. Думаю, жар в этом месте также создан искусственно пологом, как и сумрак Каменного леса. Иссыллык – это продолжение прохода из Каменного леса. То есть мы можем смело утверждать, что проход был один, но его часть на землях Айдыгера уничтожил дайн, и уцелела вторая составляющая – равнина, где обитают следующие стражи Илгиза – нэри. Мы прошли туда и увидели эти плотоядные «камни». Однако активных действий… ничего там делать не стали, только разведали. Я поставил сигнальные нити, и мы ушли, дабы не привлечь внимания врага прежде времени. Также я поставил сигналки на всем протяжении возможного пути передвижения илгизитов, потому этого этапа мы не пропустим… узнаем сразу же, как только сигнальная нить будет пересечена.

– А если один человек пройдет? – спросил Таныс – каан Больших валунов.

Вопросов о том, что такое сигнальная нить, не было, а значит, это наши союзники уже знали. Были иные сомнения.

– Если пройдет один, то нити отзовутся по мере их пересечения, – ответил хамче. – Но если пойдет войско, они будут звенеть непрестанно, пока проходят все ряды. – Обдумав, кааны кивнули, а Элькос продолжил: – Однако сил в Белом мире у меня весьма и весьма много, а потому я сумел воплотить и иные знания, которые получил дома в момент обучения. Как вы знаете из моих ответов на ваши вопросы прежде, мои возможности в родном мире хоть и были велики по тем меркам, но с моим нынешним резервом несопоставимы вовсе. Впрочем, это к делу не относится, лишь к слову. В общем, я сумел сформировать зеркало, которое отразит мне тех, кто заденет нить. Ошибки быть не может, и мы в точности будем знать, кто потревожил сигналку. Далее. – Другая часть равнины окрасилась красным. – Начало мои нити берут отсюда. Это означает, что до спуска в Курменай или в обход него у нас останется немного, но достаточно времени, чтобы вооружить войска и пойти навстречу противнику.

Магистр сел на свое место, однако иллюзия продолжала висеть над столом, и мужчины в задумчивости взирали на нее.

– Если бы я решал, как действовать, – заговорил Танияр, – то разделил бы войско. В сторону Курменая отправил шероны. Расставил бы их поверху и начал бить по харату, тем отвлекая внимание на себя. Во-первых, Кашур и его союзники не смогли бы добраться наверх, чтобы остановить уничтожение Курменая, только положили бы ягиров. А во-вторых, это дало бы возможность второй половине войска, которая идет через Иссыллык, напасть со спины и захватить оставшихся защитников без больших потерь у себя. А далее эта часть войска удерживала бы захваченные земли, чтобы дать возможность первой половине спустить вниз шероны. После двинулись бы дальше. Учитывая, сколько у илгизитов воинов и помощь им подручных, спуститься с гор и пойти вглубь наших земель, почти не потеряв людей, было бы легко.

И пока он говорил, иллюзия окрасилась красным от места установки сигнальных нитей, а после краснота разделилась на два потока, и они поползли к указанным дайном направлениям. Тут же добавилась часть, означавшая земли таганов. Элькос показал всё, о чем говорил Танияр, дав не просто оценить на словах, но и увидеть воочию. Картина вышла пугающей, и я зябко обняла себя за плечи.

– Потому, – продолжал мой супруг, – мы не позволим им разделиться и дойти ни сюда. – Он указал шамкалью, взятой со стола, на Курменай. – Ни сюда. – Шамкаль переместилась на Иссыллык. – Кашура и тех, кто смотрит ему в рот, мне не жаль, но допустить гибели людей и разрушения таганов мы не можем. – Все собравшиеся кивнули, соглашаясь. – Поэтому мы встретим илгизитов здесь. – Теперь он не указывал, потому что краснота вернулась на равнину. – Здесь остановим и разобьем. Нам на руку сыграет неожиданность и их неготовность к сражению. Смотрите, что мы будем делать…

И вот с этого момента мое внимание начало таять, потому что дальше пошло обсуждение расстановки наших сил и их действий. Поначалу я еще слушала, но вскоре утеряла нить разговора, и мысли мои вернулись к словам названой матери.

О чем она предупредила меня? Когда и где должно произойти некое событие, где я должна буду доверять не словам, а мыслям? И несет ли данное событие в себе угрозу? К примеру, не далее как сегодня я растревожилась из-за ее появления. А оказалось, что оно к добру. Те, кто усомнился, осознали свои заблуждения и вернулись. Дело защиты мира стало важнее прежних страхов и заносчивости.

Мама пришла, чтобы выполнить повеление Белого Духа, а я успела надумать дурного и растревожила саму себя. Быть может, и слова ее были не предупреждением, а всего лишь призывом не делать скоропалительных выводов? Сейчас происходит столько событий, которые требуют не только действий, но и осознания.

Взять того же Шакина. Его объяснения вполне логичны, более того, они подтверждены ягирами и Нихсэтом и Иланом. Последний успел отправить послания шыкемам еще в пору, когда каанчи появился в Айдыгере. Полученные им сведения также подтвердили всё, что сказал наследник Долгих дорог. Да и Танияр ничего не опроверг. То есть он и вправду отправился к нам, чтобы сбежать от отца и его требований снова жениться, когда сын еще не был к этому готов. И не спешил назад, так как обрел душевный покой на землях дайната.

А вот с версией возможной сакральной жертвы, которая станет поводом для нападения на Айдыгер, мы продолжали разбираться. На первый взгляд она оставалась просто версией, потому что люди, бежавшие к нам от угрозы нападения илгизитов, вели тихую жизнь. С нашей помощью они быстро обустроились, познакомились с устоями дайната и всё более становились неприметны на общем фоне, потому что приспособились к предлагаемым условиям.

Даже представители племен перестали вызывать изумление. Поначалу случались даже споры и ругань, когда прибывшие пытались призывать к смуте. Впрочем, они это называли иначе – законами Белого Духа, а дружбу с племенами – позором. Они накидывались на наших соотечественников пагчи или же друзей из других племен, кричали, гнали, нападали с кулаками.

Однако айдыгерцы успели благополучно миновать эту стадию неприятия. Многие не просто привыкли к племенам, а начали заводить с ними дружбу. Черноволосые или обритые наголо головы стали столь же обыденным явлением на курзыме, на улице, в кузне или просто на дороге, как и любой из тагайни, живший по соседству. И потому крикунам оказывали отпор даже не стражи порядка – чавузы, а сами айдыгерцы. Порой даже доходило до того, что чавузам приходилось вмешиваться, чтобы отбить смутьяна.

После того как нарушитель порядка был вырван из когтей толпы, пылавшей в праведном гневе, его доставляли к Нихсэту. Беседа с чен-ердэмом более всего походила на допрос, на котором из крикуна выжимались все соки. Кто такой, с какой целью пришел в Айдыгер, что скрывает, зачем несет раздор на земли дайната, почему не готов следовать законам Белого Духа? И если так ненавидит племена, почему не пошел в любой из таганов?

Признаться, Нихсэт был восхитителен. Он оказался на своем месте, и не было ни минуты, чтобы я пожалела о своем решении приставить его к должности чен-ердэма. И с чавузами он хорошо ладил. Не заискивал, не заигрывал с ними, напротив, был тверд и решителен, а еще внимателен к их потребностям и нуждам, чем и завоевал их уважение так быстро, что я даже была изумлена. Они слушали своего главу и повиновались ему, как когда-то алдару.

В общем, после «беседы» с чен-ердэмом и под суровыми взглядами чавузов буяны утирали пот и выбирали, как им существовать дальше. Кто-то покинул дайнат, а кто остался и учился жить так, как велел когда-то Создатель. И это даже неплохо получалось. Крикуны и смутьяны начинали потихоньку знакомиться с племенами, разговаривали и наконец принимали их.