— Отец милостив, — ответил дайн.

— И Хэлл не оставит, — поддакнула я.

Я и сейчас любовалась супругом, глядя в окошко кареты, покрытое дорожной пылью. Танияр почти всегда ехал рядом с каретой, и я могла посмотреть на него, как только ощущала такую потребность, а возникала она часто. Назовете меня одержимой? О да! И у меня не найдется ни сил, ни желания спорить. Я была одержима собственным мужем, и вовсе не желала исцеления.

Почувствовав мой взгляд, Танияр обернулся и послал мне ласковую улыбку. Откинувшись на спинку сиденья, я закрыла глаза и легко вздохнула. Мне было неимоверно хорошо!

— Как же я рад видеть вас по-настоящему счастливой, — услышала я и посмотрела на магистра.

Маг глядел на меня с улыбкой. Элькос совершенно оправился, пока мы ехали. Впрочем, перестал ощущать слабость он довольно быстро, но теперь и вовсе был полон сил. Последние несколько дней мы с Танияром даже не вливали в него энергию Белого мира, потому что магистр был напитан ею под завязку, как он сам выразился. Ставить опыты с открытием портала было решено уже в Тибаде, а пока наш добрый друг и, похоже, новый подданный привыкал к новой магии и учился ею управлять.

Первую неделю Элькос только поглощал то, что мы ему давали в небольшом количестве, но на второй неделе пути попросил дать ему больше.

— Но если навредим, помочь уже будет некому, — заметила я. — Танры остались в Каменной пустоши.

— Будет много, я просто выплесну излишек, — заверил меня маг.

Однако ничего выплескивать не пришлось. И пока я с волнением наблюдала за тем, как магистр кривится, получив увеличенную дозу, он сам требовал не останавливаться. А когда Танияр первым убрал руку, и перстни потухли, Элькос возмутился:

— Зачем? Я еще могу терпеть, продолжайте.

— Завтра, — ответил дайн.

— Завтра, — кивнула я вслед за супругом.

Магистр фыркнул, но спорить не стал. А утром, когда пришла пора отправляться в дорогу, я застала мага с побелевшей от инея рукой. Охнув, я поспешила к Элькосу, уже хотела сжать его ладонь и попытаться отогреть, но он отдернул руку:

— Она не отмерзла. Вот, смотрите.

Маг снова поднял руку, и изморозь истаяла, не оставив и капельки воды. Кажется, попросту втянулась в поры. А спустя мгновение вновь появилась, но покрыла только ладонь. Однако спустя пару секунд собралась в центре ладони и закружила маленьким вихрем.

— Пока получается только это, — сказал магистр, — но я учусь. Со временем, должен научиться использовать только энергию без всяких явлений вроде инея. Если этого, конечно, ни потребуется.

С тех пор я не видела занятий Элькоса, он предпочитал делать это в одиночестве на ночных остановках. Маг теперь редко проводил с нами вечера. Иногда сидел недолго после ужина, но чаще сразу прощался до утра и уходил в свою комнату, оставляя нам с супругом в компанию только герцога. Впрочем, общество Нибо совсем не тяготило. Он вел себя вновь легко, был общителен и любопытен. Двум правителям и воинам было о чем поговорить.

Что до магистра, то я спрашивала, каковы его успехи, и Элькос неизменно отвечал:

— Учусь, душа моя, учусь, — а после заканчивал со смешком: — Кто бы знал, что в свои годы я вновь стану студентом.

И вот, путешествие от Каменной пустоши до Тибада, длившееся три недели и четыре дня, подходило к концу. Я безумно устала от кареты и ночлега в гостиницах и на гостевых дворах, какими изобиловали тракты Камерата. А если учесть и дорогу от столицы до обиталища танров, то и вовсе выходило полтора месяца. Полтора месяца в пути! И это не считая времени, проведенного в пути от Ленсти до столицы, да прибавить к этому возвращение из Дааса в Иртэген, то о времени, потраченного лишь на дорогу, можно было ужаснуться. Мне до зубовного скрежета хотелось уже никуда не спешить.

Однако раз уж мы заговорили о времени, то стоит задуматься, сколько я отсутствовала в Белом мире. И по моим подсчетам выходило, что в родном мире я пребывала более трех месяцев. Уже и лето подходило к концу, а я появилась в Аритане еще вначале последнего весеннего месяца.

— Как бы успеть к родам вернуться, — как-то сказала я, и Танияр ответил:

— Успеем. Вещая сказала, что первой возьмет на руки наше дитя. Она зря говорить не станет.

— Это верно, — улыбнулась я. — Мама далека от пустых фантазий.

Но оставались еще мои родители, а вместе с ними и сестрица с семьей. И с ними мне хотелось побыть подольше. Даже страшно было представить, что будет с матушкой, если ей станет известно, сколько времени я провела у дядюшки. Однако был еще и Айдыгер, и оставить его без правителя на продолжительное время, было попросту преступно.

— Брат и Эгчен присмотрят, — ответил на мои переживания супруг. — Сейчас зима, нужно заботиться только о зверях, чтобы не нападали на поселения. Рядом с нами друзья. Кто таил зло, повязан клятвой.

— Но надолго всё равно оставлять нельзя, — сказала я, думая о том количестве незаконченных дел, которые ожидали нашего… моего возвращения.

— Надолго не оставим, — улыбнулся муж, и я успокоилась.

— А вот и Тибад, — отвлек меня от размышлений магистр.

Я выглянула в окошко, и взгляд сразу же уперся в дорожный указатель. Взволнованно вздохнув, я прижала ладонь к груди. Тибад! Указатель стоял перед мостом, который перекинулся через реку Лербед. Эта река являлась притоком озера Лакас, на берегу которого раскинулась летняя резиденция государей Камерата. Впрочем, туда я вовсе не намеревалась ехать даже ради желания взглянуть на места, с коими было связано немало воспоминаний. Даже в маске я не желала рисковать.

— Скоро вы будете дома, — сказал магистр, глядя на меня с доброй улыбкой.

— Ох, не верится, — ответила я, не сводя взгляда с указателя.

Карета уже поравнялась с ним, а вскоре и, свернув на мост, оставила позади. Копыта лошадей грохотали по деревянному настилу, а мое сердце бежало впереди них. Безумно хотелось просить кучера ехать быстрее, и столь же истово, чтобы не спешил. То чувство предвкушения встречи, что сейчас вспыхнуло во мне, было удивительно приятным. И, откинувшись на спинку сиденья, я закрыла глаза и вызвала в памяти дорогие мне лица.

«Дитя мое, вы ведь помните, что произошло с девицей О, когда она не слушала своей матери?»

Голос матушки прозвучал в моей памяти, и его сменил другой — голос отца:

«Шанриз, свет не поощряет вызывающего поведения. Вы девица, дочь моя, а девице не пристало вести себя, подобно сорванцу».

А затем пришел третий голос:

«Что вновь взбрело тебе в голову, сестрица? Твоя матушка будет бранить нас и непременно расскажет одну из своих ужасный историй. Ты же знаешь, как я боюсь этих историй о несчастной девице О».

Милые мои, безудержно любимые родственники, как же сильно я по вас соскучилась! Неужели через каких-то пару часов я сумею прижать вас к своей груди, и вы, наконец, узнаете, что ваша Шанни не сгинула во мраке? Узнаете, что она жива, счастлива и любима, и теперь желает поделиться с вами своим счастьем.

— Боги, — выдохнула я. — Неужто мы наконец добрались…

— Почти, девочка моя, почти, — донесся до меня голос магистра. — Признаться, и я соскучился по вашим родителям. В последний раз я заезжал к ним, когда еще служил при Дворе. Однако состояние наше было тягостным, и я быстро покинул Тибад. Теперь же всё будет иначе. Ох, — я открыла глаза и посмотрела на мага, — надо приготовить успокоительное. Элиен будет сильно взволнована. Бедняжка…

Я отвернулась к окну, но уже не ради видов, проплывавших мимо, мне вновь стало стыдно. Промедление было неизбежно и необходимо, потому что никто не мог предположить, что Танияр появится, когда зашевелится ребенок, и дверь в Белый мир окажется совсем рядом. А потому прежде надо было искать выход из ловушки. И писать родителям я не стала по той причине, что матушка непременно устремилась бы в столицу, и тем выдала всех нас с головой. Уже не удалось бы скрыть, что сестра Дайни вовсе не просто гостья графа Доло. А даже если бы и убедила родительницу ждать моего появления, то она извелась бы еще больше. Лучше было так, в незнании. И все-таки укол совести был отчетливым и сильным.