– Эчиль, – позвала я. Свояченица кивнула, но головы не повернула, и я вновь обняла ее за плечи. – Ты лучше всех, дорогая. – Эчиль усмехнулась с явным сарказмом. – Сегодня замечательный день. Я вернулась…

Она наконец посмотрела на меня и рассеянно улыбнулась:

– Да. Я очень без тебя скучала.

– Теперь всё будет иначе, – заверила я. – Вот увидишь.

– Угу, – промычала Эчиль, и мы вышли на поляну.

Люди заполнили ее и ждали, когда заговорит дайн. Проход для нас держали ягиры. Впрочем, иртэгенцы и не спешили сомкнуть ряды, все знали, как надо вести себя на сангаре. И если рырхов ждали и даже с любопытством рассматривали повзрослевших хищников, то саул, шагающий за ними, вызвал явное недоумение. Но кого бы это волновало? Точно не Ветра.

Перед дайном и мной склонили головы, однако выкриков сейчас не было. Это было не принято. На улице могли говорить наперебой и что-то спросить едва ли не с другого ее конца, а на сангаре правила были иными. Потому все ждали, когда мы достигнем возвышения и дайн объявит народу, зачем он их собрал.

На сангар поднялись мы все… ну, кроме рырхов и саула. Наши звери уселись перед возвышением, и выглядело это… величественно. Да, именно так. Три опасных хищника у ног правителя Айдыгера и его жены… Что до Ветра, то он, потоптавшись, отошел немного в сторону, где было свободнее, там и остался. Однако забудем на время о животных.

Так вот, на сангаре я осталась рядом с мужем, где он сам однажды определил мне место как равной ему. Архам с женами и дочерями встали позади – семья была в сборе. Берик и ягиры подниматься наверх не стали, они остались внизу и развернулись лицом к людям, так было и прежде.

– Милости Отца, жители Айдыгера! – громко произнес дайн. – Сегодня великий день, духи благоволят нам. Они привели домой мою дайнани.

– Хвала великим духам! – отозвался народ с энтузиазмом.

Танияр поднял руку, и люди замолчали.

– Духи вернули не только дайнани, но и моего брата. – Вот теперь иртэгенцы выкрикивать не спешили, они внимательно слушали. – Архам дал клятву Отцу оберегать мать еще в детстве и повиновался ей, когда увел приговоренную Селек из Зеленых земель. Но духов не обманешь, приговор свершился, Селек мертва! Более клятва не держит Архама, и он вернулся домой, готовый принять ту участь, которую я ему назначу. И я назначаю! Архам, сын Вазама, невиновен! Клятва Белому Духу священна, и он исполнил ее, как велит обычай. А как верный брат, он вел мою жену, оберегал ее и защищал, как я оберегал и защищал его жен. Я принимаю Архама, как брат принимает брата, и признаю за ним право выбрать дальнейший путь. Все ли меня услышали и поняли?

– Он занял твое место, дайн, он предал тебя! – выкрикнул кто-то из толпы.

– Меня предали старейшины, – ответил Танияр. – Они пошли на поводу Селек и избрали Архама. Кто-то из вас воспротивился? Так что же, мне каждого из вас назвать предателем?

Люди замолчали. Я видела, как они переглядываются. Такой постановки вопроса они не ожидали. А ведь и вправду справедливо. Никому и в голову не пришло возразить, все послушались старейшин. Шамана никто не предложил позвать. Приняли нового каана, какого назначили, хоть и знали, чей челык. Только ягиры проявили волю и сами себе назначили алдара, чем спасли старшего каанчи от неминуемой смерти, чтобы не мешался под ногами Селек.

– Ты сам не спорил, – все-таки ответил мужской голос.

– Я не хотел идти против брата, потому послушался старейшин, как и вы все.

– А он пошел. Даже жениться к Елгану отправил, когда всем было ясно, что жену ты себе уже выбрал. А потом мы с Елганом бились из-за этого.

– Неверно, – заговорила я. – Всё не так… Не совсем так. Селек с Елганом сговаривалась. Архам ответил каану, что брат сам выберет, на ком жениться. Только Елгану никто не указ был, сами знаете. Он один за всех решил, потом на всех обиделся. Я знаю, о чем говорю! Мы долго были рядом, многое сказали друг другу, я видела глаза Архама – он не солгал ни разу. Он защищал меня и не раз стоял один против нескольких воинов. Дрался, заботился, берег жену брата и готов был умереть, если дайн прикажет. Он стал братом и мне!

– Архам вошел в Айдыгер как равный среди равных, – снова заговорил Танияр. – Примите и вы его, как я принял. Брат.

Деверь вышел вперед, и над поляной вновь разлилась тишина, люди ждали. Бывший каан некоторое время молчал. Наконец выдохнул и заговорил:

– Я был вам плохим кааном, Танияру плохим братом, отцу плохим сыном, ягирам плохим товарищем. Я был плох во всем и не стану оправдывать себя клятвой, но я дал ее Отцу и держал до конца. Моя вера Белому Духу со мной, моя душа чиста. Я не желал зла ни Танияру, ни Зеленым землям, не желаю ее и Айдыгеру. Признаю над собой власть дайна и клянусь ему быть верной опорой и помощью, если на то будет его воля. Я знаю свою вину и искуплю ее в служении роду дайна и Айдыгеру. Пусть духи услышат меня, а люди станут свидетелями.

– Мы слышим тебя, – отозвались иртэгенцы.

– Хасиль, – позвал Архам. А когда вторая жена приблизилась, он объявил: – Хасиль, я отпускаю тебя, живи как знаешь. Свободен!

– Согласна, – ответила уже бывшая вторая жена, и я обернулась к той, что осталась единственной.

Эчиль не сводила взгляда со спины мужа. Она покусывала губы, но, кажется, не понимала происходящего. Чуть поколебавшись, женщина подошла к Архаму, и я поняла, что она ожидает своей очереди на развод. Но ее супруг более не произнес ни слова.

– А как же Мейлик? – спросила какая-то женщина. – Она ведь тоже пропала. Если вернется…

– Мейлик мертва, – ответил Архам. – А ту, что назвалась ее именем, я уже отпустил. Она мне не жена и никогда сюда не вернется.

По рядом пронесся тихий рокот голосов. Любопытство проснулось, и всякая подозрительность отошла на второй план. Однако новых вопросов никто задать не успел, потому что дайн поднял руку и произнес:

– Я всё сказал.

Собрание было окончено. Это не означало, что теперь Архама оставят в покое, но это-то и было хорошо! Любопытство и станет мостиком между иртэгенцами и их бывшим кааном. Они будут подходить к нему, разговаривать, а дальше всё будет зависеть только от Архама. Ну, об этом я все-таки позабочусь. Впрочем, мой деверь и сам был неглупым, он лучше меня знал своих соотечественников и понимал, как надо себя вести. Однако указать путь будет не лишним…

– А я? – расслышала я вопрос Эчиль. – Меня, значит, решил оставить при себе? А может, я и сама тебя отпустить хочу.

Архам развернулся к ней, улыбнулся и ответил:

– Я не соглашусь.

– Почему?

– Танияр, – позвала я, – возьми Белек и Йейгу. Тейа, идем.

– Я с отцом, – заупрямилась девочка, и я удивилась:

– Неужто совсем по малышам не соскучилась?

– Они уже не малыши, – ответила Тейа. Немного подумала и кивнула: – Очень соскучилась. Только дядя говорил, что лучше их не трогать. И мама тоже.

– Теперь можно, я же рядом, – заверила я, и сопротивление было сломлено.

Бросив взгляд на Эчиль, я ей улыбнулась и, взяв племянницу за руку, повела прочь. Танияр, успевший сойти вниз, ждал меня, и наш небольшой отряд направился на подворье, куда уже должна была уйти и Сурхэм, слушавшая новости вместе со всеми. Вот теперь я чувствовала, что готова проглотить даже саула. Ветер, не подозревая о моем вероломстве, топал копытами за моей спиной. Рырхи, разумеется, впереди.

Люди расходились, обсуждая последние новости. Кто-то даже задержался и поглядывал на Архама, ожидая, когда он пойдет мимо.

– Ступайте, – велел им дайн. – Еще успеете обо всем спросить.

– А скажи, дайнани, – тут же сменили цель любопытные носы, – против кого стоял Архам? От кого защищал.

– Были в Долгих дорогах, – охотно ответила я. – Остановились там на ночь, а утром хозяйка увидела, что у меня зеленые глаза. Решила, что я пагчи-полукровка и дом ее осквернила.

Я рассказывала, как нас нагнали у озера, как угрожали и как помощь разбойникам подошла, а Архам один их всех победил. Меня слушали с жадным интересом. Охали, бранились, даже взмахивали кулаками.