– Зачем тебе это нужно, Алтаах? Будь честен, скажи, зачем я тебе нужна? Я и мои воспоминания о родном мире.

– Хочу тебе помочь…

– Правду, – остановила я его. – Ты не хочешь мне помогать, ты хочешь помочь себе. Чего ты ждешь от моего мира? Какую корысть в нем видишь? Магия? Она иная. Оружие? Но к чему оно тебе, если есть твои могущественные подручные? У вас большая армия, и вооружена она, похоже, лучше, чем всё войско тагайни. Вы можете пройти по землям таганов, подобно смерчу, и выкосить жителей без разбора. Тогда зачем тебе нужен мой мир? – Махир приподнял брови в насмешливом удивлении, но я отмахнулась: – Не стоит кривить душой. Не приди я сюда из другого мира, то не была бы тебе нужна вовсе. Даже именем бы не поинтересовался. И моя память, не видь ты в ней пользы, не стала бы камнем преткновения. Тебе безразлично, что было со мной там, как и причины, по которым я очутилась здесь. Тебя волнует сам мир. И я хочу знать зачем?

Махир некоторое время смотрел на меня, после взял за руку и, когда я попыталась отнять ее, приложил палец к губам и поманил:

– Идем со мной, дайнани. Не бойся, я не причиню тебе вреда и ничего не сделаю против воли.

Потому что не сможешь, хотелось мне съязвить, но благоразумно промолчала. Столкнуть в пропасть, наверное, сможет, как и свернуть шею. Но проверять это мне не хотелось по понятным причинам. Однако любопытство, пусть и оставленное при себе, появилось, и оно повело меня вслед за Алтаахом.

Я ожидала, что мы начнем подъем на махир-ката, но нет, мой собеседник направился по проторенному пути, по которому я ходила в хатыр для занятий с Рахоном. Впрочем, и спускаться мы никуда не стали. Махир довел меня до террасы, с которой открывался вид на разрушенный храм и водопад, здесь и остановился. Я испытала изумление, настороженность и нечто вроде предвкушения разом. Отчего-то мне подумалось, что сейчас Алтаах откроет мне тайну савалара, и я затаила дыхание в ожидании откровений.

– Что ты видишь, Ашити? – спросил меня махир.

– Живописный пейзаж, – ответила я и поправилась, зная, что он меня не понимает: – Красивую картину. Водопад, руины среди зелени. Завораживает.

– Почему ты захотела побывать там?

Я бросила взгляд на Алтааха и пожала плечами:

– Просто стало любопытно. Строение отличается от всего, что я видела в Белом мире, в этом есть какая-то тайна. Мне захотелось рассмотреть руины поближе.

– Ты получила ответ на свой вопрос?

– М? – я опять обернулась к нему и недоверчиво уточнила: – Любопытство? Тяга познать неизведанное?

Алтаах повернулся ко мне и улыбнулся:

– Я хочу научиться новому, пройти по твоему пути. Не веришь? Ищешь подвох и не желаешь принять правду?

– Имею вполне обоснованные сомнения, – ответила я и мотнула головой: – Минуточку! Ты понятия не имеешь, как выстроить портал… переход?

– Понятие имею, – усмехнулся махир, – но ни разу этого не делал. А теперь могу попытаться. Ты несешь на себе след своего мира, и я хочу пройти по этому следу. Сам твой мир мне интересен лишь для познания. Как ты говоришь… магия? Магия мне тоже любопытна, ее законы в вашем мире. Узнавать что-то новое всегда интересно, разве не так? Тебе интересны ирэ, мне – законы чужого мастерства. И я готов после вернуть тебя назад, и в этот мир, и к твоему мужу. Но я хочу попытаться открыть грань миров, и для этого мне нужна твоя память. Как видишь, ничего ужасающего ни для тагайни, ни для тех, кто остался в твоем мире. Я хочу учиться, как и ты. Ответишь добром на добро? Я помогаю тебе, ты поможешь мне, и мы оба получим то, что хотим. Что ответишь, Ашити?

Вот теперь я не просто отвернулась, но опустила голову и скрылась за свесившимися вперед волосами. Я не верила махиру. Хотя, наверное, все-таки верила в той части, что он никогда не открывал… как он там сказал? Грань миров? Верно, что никогда не открывал грань миров. И что я нужна была как подопытный образец тоже верила безоговорочно. Но вот что это не принесет вреда тагайни, не верила совершенно. Однако от меня ожидали ответа, и я понимала, что мой отказ может многое изменить в моем нынешнем существовании. В темницу вряд ли бросит сразу, но с малого точно начнет. К примеру, лишит занятий с Рахоном. Потом, возможно, самого Рахона – единственного, с кем я общаюсь в Даасе. И постепенно мы вполне можем прийти к подземелью…

Нда-а, пора бы и бежать отсюда, вопрос только как?

– Отец!

Никогда еще я так не радовалась Акмаль… да и вообще еще никогда ей не радовалась, а вот сейчас могла бы кинуться на шею. Явление махари оказалось весьма кстати. Я с готовностью обернулась к своей соседке по дартану, посмотрел на нее и Алтаах.

– Пусть Покровитель не оставит тебя своим доверием, отец, – с почтением произнесла Акмаль, склонив голову перед махиром.

– Покровитель со мной, дочь, – ровно ответил махир, теплоты в его голосе не было.

– Могу ли я говорить с тобой, отец? – спросила махари и заглянула Алтааху в глазу.

Похоже, с момента возвращения они так еще и не виделись, уж больно беспомощной и несчастной казалась Акмаль в этот момент, слишком заметна была надежда в ее глазах. Махир не простил названой дочери ее провала, это я поняла по его ответному надменному взгляду и поджатым губам. И она это знала.

– Она очень старалась, – заметила я. – Но с определенного момента у махари не было возможности удержаться.

На меня посмотрели оба илгизита, я вопросительно приподняла брови, а после махнула рукой – пусть разбираются сами.

– Кто позволял тебе говорить, пришлая? – со знакомым гонором вопросила махари.

– Я позволил, – ответил ей махир.

– Так вот она верность дочери Ашит, – язвительно заметил третий голос, и на сцену вышла Селек.

Я закатила глаза. Если Акмаль злилась от бессилия и чувства вины, а может быть, и страха перед могущественным отцом, и это я могла понять, то поведение Селек казалось в высшей степени неразумным.

– Зачем ты говоришь с ней, махир? – подбоченившись, спросила зарвавшаяся каанша. – Умного не скажет, верить ей нельзя.

– Мама.

Теперь я, махир и Акмаль обернулись к Архаму, вставшему в дверях дартана. Селек, величественная от запредельной самоуверенности, с явным чувством превосходства подошла к сыну и встала перед ним, повернувшись к нам лицом. Догадаться о причинах столь вызывающего поведения было несложно. Архам мог быть надеждой илгизитов на установление власти в Айдыгере, на трети которого он уже правил. А она верховодила сыном, и значит, сейчас полагала себя в наиболее выигрышном положении. То, что Селек заблуждается, было понятно уже по одному взгляду на Алтааха. Губы махира презрительно скривились, но бывшая каанша этого, кажется, не замечала.

– Вот послушай, что я тебе скажу, махир, – начала она и замолчала.

Вот так разом. Без почерневших глаз или вскинутых рук. Алтаах продолжал смотреть на Селек, а она глядела на него, и мне казалось, что между ними что-то происходит. Мать Архама не задыхалась, как в случае с Рахоном, дышала ровно и глубоко. И все-таки нормальной она уже не была.

– Иди, – негромко велел ей махир, и Селек послушно вошла в дартан.

– Мама, – позвал ее Архам.

Женщина не откликнулась. Мой деверь перевел взгляд на махира, но тот уже снова смотрел на дочь.

– Ступай за мной, – сказал он, и Акмаль, судорожно вздохнув, склонила голову.

Вздохнула и я, с облегчением. Что бы сейчас ни произошло, но меня оставили в покое, хотя бы на время. У меня появилась возможность подумать и найти лучший повод оттянуть свой отказ. И когда махир с дочерью скрылись за поворотом, я посмотрела на Архама.

– Если Отец будет милостив, то уже скоро, – тихо сказал он и поспешил в дартан.

Меня тоже мучило любопытство. Хотелось войти следом и узнать, что же там происходит с Селек, но из-за поворота вышел бальчи, и я сказала ему:

– Найдем Рахона.

– Рахон еще не вернулся, – уведомил меня прислужник.

– Тогда просто прогуляемся, – произнесла я и направилась подальше от дартан-ката и от махира, который мог вернуться к прерванному разговору раньше, чем я надеялась.