– А вы ожидали, что я приведу вам своих воинов, как мгизов на убой, и сам подставлю горло? – ропот начал стихать, и взоры снова устремились на него: – Вы шли сюда двумя таганами! – повысив голос, отчеканил каан. – Вы знали, что на Танэ-уман выйдут не все ягиры, потому что часть их останется защищать Иртэген. И где же была ваша честь? Где доблесть?! Лишь тот воин велик, кто победит сильного, – это тоже закон! Вы же шли побеждать слабого, и чем недовольны? Я защищал свой таган и своих людей! И когда пришло время, я вышел на Танэ-уман, но где были вы? Пришли под стены Иртэгена, зная, насколько он был беззащитен! Ваш каан, ягиры Песчаной косы, вел вас на войну с женщиной! Голова моей жены – вот его цель, и где же в этом честь? Что за закон предков, который говорит, что велик тот воин, кто придет в беззащитное поселение за головой женщины?! Я бил врага! Вы собирались убить каждого, кто не покорится! Старуха, дитя, торговец, каанша. Так кто же из нас не имеет чести?!

– Ты дружишь…

– Да! – рявкнул Танияр. – Я дружу с племенами, и их руки тверже руки кровного брата!

– Мы – любимые дети Белого Духа, он создал нас по своему подобию…

– Ты видел Создателя? – негромко спросила Ашит, но ее услышали, и ропот, едва начавшись, тут же стих. – Почему вы решили, что Он создал нас по своему подобию? Кто видел истинный лик Белого Духа? Спросите шаманов, и мы все расскажем разное. Он приходит к тем, кого посчитает достойным этого, но никогда не появляется в одинаковом обличье. Создатель каждому видевшему его кажется тем, что близко его душе. Мне Он явился даже не человеком.

– Он создал нас…

– Из снега, – оборвала заговорившего шаманка. – Потому у нас белая кожа и белые волосы. А в глазницы Он вставил куски льда, потому у первых тагайни глаза были почти прозрачными, как лед. Но взгляните на себя. Ни в ком нет черт первых тагайни. Даже ваши волосы не у всех белы, как снег. И глаза насытились цветом. Не потому ли, что кровь когда-то уже была смешана?

В этот раз тишина была более продолжительной. Даже Эчиль и Танияр теперь смотрели на мою мать. Меня ее слова не поразили, потому что я не жила с въевшейся в кровь догмой о чистоте крови тагайни. Просто приняла как дополнение к уже имевшимся знаниям. Впрочем, нашла его любопытным.

– Он создал нас первыми, – люди продолжали цепляться за веру в свою исключительность.

– А Танияр родился раньше Архама, но разве Вазам любил Архама меньше из-за этого?

– Вазам любил Танияра больше, – прилетело замечание уже из наших рядов.

– Нет, – ответил каан. – Отец любил нас одинаково и никого не выделял, Архам сам выбрал мать и начал сторониться отца и меня.

– Зачем ты говоришь нам это, Вещая? – спросил ягир Елгана.

– Даже человек любит своих детей одинаково, почему же Белый Дух должен выбирать среди своих созданий? Каждый из вас Ему дитя, каждый из тех, кто сейчас стоит на сангаре. Каждый, – с нажимом повторила Ашит, предугадывая новый аргумент пленных. – Даже не рожденное в Его мире дитя было принято Им как родное. – Затем посмотрела на Эчиль и кивнула: – Хороший выбор, каанша, Создатель его принимает.

Эчиль едва заметно улыбнулась и, прерывая спор, обратилась к Танияру:

– Что же ты ответишь нам, каан? Примешь ли нас под свое правление и защиту?

Мой супруг шагнул вперед, Эчиль последовала за ним, я осталась стоять на месте. Этот разговор был между правителями таганов… Подумать только, за какой короткий срок у Белого камня сменилось четыре каана. Налык пал, умер Каман, Эчиль приняла и отказалась от своего права, которое теперь перешло к Танияру. Чего только не бывает на белом свете… Но на всё воля богов и их желание. И я посмотрела на своего супруга, ожидая, что он ответит.

– Я не желал чужой земли, я желал дружбы. Мне в ней отказали и пришли войной. Но ты иная. Я был бы рад иметь такого друга, как ты, Эчиль. Я уважаю тебя за прямоту и честность, почитаю за ум и доверие. Ты оказываешь мне великую честь, но могу ли я принять твой дар? У каждой земли свой хозяин, и ты могла бы стать хорошей кааншей. Подумай еще раз. Не спеши.

Признаться, в эту минуту я ощутила недоумение. Танияру без боя и сопротивления в руки шел освободившийся таган, который давал ему не только новые земли, но и дополнительную силу. Он может укрепить рубежи, получить армию, и в казну поступят дополнительные средства. Чего еще желать?! Это же дар небес!

Услышав тихое хмыканье, я скосила глаза на шаманку. Она вновь казалась отрешенной, но едва приметную улыбку, скользнувшую по ее губам, я все-таки успела заметить. Похоже, Ашит одобрила ответ Танияра.

– У Белого камня есть хозяйка, которая решит участь тагана и его жителей, – снова заговорил мой супруг – он обращался к ягирам Елгана. – Но за вас решать некому. Время раздумий истекло, я жду вашего ответа. Покоритесь или желаете мстить? Что мне делать с вами?

Воины переглянулись. Кажется, они не ожидали, что о них вспомнят так быстро. Молчание затягивалось, и бровь каана изломилась в нескрываемой иронии.

– Вы так быстро мчались сюда, чтобы убивать, но так медленно выбираете между собственной жизнью и смертью.

– Мы не боимся смерти, – надменно ответил один из ягиров.

– Я тоже, – ответил ему Танияр, – но и умирать не спешу.

– Значит, ты бы покорился?

– Если бы пришел как вор и был пойман, то не стал бы отпираться и признал свою вину. Пусть хозяин решает, что делать с вором. Но я добр и щедр, потому позволяю самому вору выбрать его участь.

– Мы хотим вернуться домой, – похоже, участь парламентера так и осталась за первым говорившим. – Ты отпустишь?

Танияр улыбнулся, и клянусь честью, если это улыбка не должна была принадлежать удаву, перед которым застыл бедняжка кролик!

– Конечно, отпущу, – как-то даже беззаботно ответил каан. – Почему нет? Идите.

Ягиры переглянулись с недоверием. Поверить в такой простой исход было сложно. Даже я вопросительно приподняла брови.

– Ты отпустишь нас? – осторожно переспросил переговорщик. – Мы можем встать и уйти?

– Можете, – кивнул Танияр. – Принесите мне клятву верности и уходите. Вещая, – он обернулся к шаманке и склонил в почтении голову, – раз уж ты пришла, не откажи. Скрепи клятву моих новых ягиров священным словом Белого Духа.

– Что?!

Воины повскакивали с мест. Зато напряжение, появившееся в позах ягиров Эчиль, ушло. Они уже гадали, не поспешили ли признавать новую кааншу, которая так легко приняла решение отдать таган чужому каану, врагу, с которым они шли воевать, а не жать руки. И вдруг такой поворот! Я с восхищением поглядела на супруга.

– Как ты смеешь?!

– Почему мы должны тебе клясться?!

– Ты сказал, что мы сами можем решать…

– И вы решили, – отчеканил Танияр. – Уйдут отсюда только верные мне воины. Кто откажется, тот мне враг и останется лежать там, где лежат мои враги.

– Почему им ты этого не сказал? – воскликнул переговорщик, указав на ягиров Белого камня.

– Потому что у них есть каанша, и ей решать судьбу своего тагана и его жителей, – ответил каан. – У вас нет никого.

– Саулык!

– Она жена моего брата, – заговорила Эчиль. – И пусть он пал, я позабочусь о своей невестке.

– Саулык утеряла право стать кааншей, как только умер ее муж, – шепнул мне Юглус, заметив, что я с недоумением посмотрела сначала на свояченицу, а после на мать. – Пока она была дочерью каана, могла быть его наследницей. Был бы жив ее муж, стала бы его женой и матерью каанчи, который и получил бы таган деда. Но она ушла в другой таган и лишилась мужа.

– Но Эчиль… – шепнула я в ответ.

– Саулык вошла в дом Эчиль, Эчиль теперь главная, – пояснил Юглус. – Эчиль выше Саулык. Если бы она захотела, могла бы и второй таган своим назвать. Она наследует брату, брат наследовал Налыку и Елгану как потомок каанов. Понимаешь?

Неуверенно кивнув, я отвернулась, но осознала простую истину и усмехнулась. Ну, конечно же! Саулык, выйдя замуж, вошла в род мужа, а главой этого рода теперь является Эчиль. Ее невестка, хоть и вдова, остается всего лишь невесткой, а права ее мужа получила старшая сестра. Да, таган Елгана остался без хозяина. И тут либо признать кааншей Эчиль, либо Танияра, что, в принципе, может оказаться одним и тем же. Итог не изменится… если мой супруг перестанет отказываться от столь щедрого дара, конечно.