– Кто же знает? – искренне удивился ювелир. – Я на двор вышел, меня со стены заметили и крикнули, чтобы тебе сказать бежал. Вот прибежал. Дерутся.

– Благодарю, почтенный, – улыбнулась я. – Добрая весть. Возвращайся и скажи ягирам на той стороне, что наш каан уже здесь, а вместе с ним наши друзья.

– Что? – теперь ближе подступили ягиры.

– Танияр только что сошелся с нашими врагами, – ответила я. – С ним ягиры, язгуйчи, кийрамы, пагчи и еще какой-то народ. Я их ни разу не видела. У них странное оружие… Вроде коротких кос на шесте с обоих концов, что-то в этом роде.

– Унгары, – кивнул Юглус. – Они живут на том берегу реки, пагчи с ними дружат. Их оружие – шугэ. Значит, откликнулись…

– У-ух, – выдохнул Урзалы совсем как малышка Белек, увидев рырхов. – Побегу обрадую!

Он бросился к двери, а я снова откинулась на спинку кресла, но, прежде чем опять призвала «Дыхание Белого Духа», произнесла, ни на кого не глядя:

– Скажите людям, пусть узнают. – И вновь закрыла глаза…

И тут же, вскрикнув, закрыла голову руками, потому что чей-то саул, взвившись на дыбы, готов был ударить меня передними копытами… Но вот копыта прошли сквозь меня, не причинив ни вреда, ни боли, и я опомнилась. Никто не мог навредить мне здесь и сейчас, потому что я оставалась бестелесной тенью, призраком, затесавшимся между сражающимися. И раз я тут, то и Танияр рядом.

Завертев головой, я попыталась отыскать своего мужа в этой дикой мешанине, но меня отвлек вскрик. Саул, только что бивший копытами, зашипел рядом с моим ухом. Обернувшись, я сдавленно вскрикнула, потому что он вцепился зубами в горло другому скакуну, и тот отчаянно завизжал. А следом послышался лязг металла. Острый ленген наотмашь полоснул по полуголому ягиру и рассек его от левого плеча к правому боку. Расширив в ужасе глаза, я смотрела, как из раны сначала хлынула кровь, а потом… полезли внутренности.

– Мама! – закричала я и зажмурилась что есть сил.

– Ашити! – надо мной прогремел голос Танияра. Я вскинула голову и поняла, что всё это время была рядом с ним. Это Тэйле вгрызся в глотку другого саула, это ленген каана разрубил врага надвое. – Пошла прочь! – заорал мой муж, и было это предназначено мне и никому больше. – Убирайся отсюда! – снова выкрикнул он и ввязался в новую схватку.

Растерянно моргнув, я закусила губу, вдруг ощутив жгучую обиду. Кажется, никто и никогда еще не позволял себе так разговаривать со мной. Но оторопь прошла почти мгновенно, а вместе с ней и неуместное чувство. И тон, и ярость каана сейчас были понятны и логичны. Они были предназначены врагу, а я просто появилась там, где он просил меня не появляться – на поле брани.

– Я ухожу! – крикнула я, но услышал Танияр или нет, осталось неизвестным – он рвался вперед.

Нет, я не ушла сразу. Прежде я все-таки огляделась. Это не было любопытством, но хотелось знать, что происходит, несмотря на ужас того, что мне представало. Воины племен и язгуйчи, как и пешие ягиры, нападали на саулов, стремясь изначально избавиться от живой защиты противника, а после набрасывались на всадника. Тактика была понятна и логична, иначе до человека добраться с земли было сложно.

Я видела, как кийрам с животной грацией обходит вражеского ягира. В его руке был только нож, но легко верилось, что этот нож не менее грозен, чем ленген, и исход этой схватки вовсе неясен. А еще я видела пагчи, бежавших навстречу Налыку, рвавшемуся к ним. Сейчас у него был шанс избавиться от ненавистного племени, а у них – посчитаться с извечным врагом. И я видела унгаров, раскручивавших шугэ. Это было завораживающее зрелище. Они будто танцевали со своим непривычным оружием, только партнеру по танцу грозили не оттоптанные ботинки, а потеря головы.

А затем я обернулась к Иртэгену и увидела, что ворота, еще не объятые огнем, распахнулись, и защитники главного поселения устремились на помощь своему каану и его воинству. Где-то там сейчас бились Эгчен, Берик и Наркан. А еще там должны были сражаться Илан со старшим братом, если они еще живы…

– Создатель, – судорожно вздохнула я и распахнула глаза у себя в кабинете, наконец выполнив обещание, данное Танияру.

– Ну, что там? – спросил Юглус, нависнув надо мной.

Протянув руку, я вынудила его отступить и некоторое время глубоко вдыхала, справляясь с бешеным сердцебиением.

– Каанша, – Кэмсул напомнил, что они всё еще ждут ответа.

– Скажи, что увидела, – поддержал товарища Танчын.

– Ашити, – посуровел Юглус, и я, вновь прикрыв глаза, ответила:

– Сражаются.

Голос мой прозвучал хрипло. Облизав пересохшие губы, я попросила воды. Танчын стремительно покинул кабинет и вернулся также быстро. Он принес мне кружку с водой, а за ним уже спешила Сурхэм и кто-то из раненых – я толком не рассмотрела. И только жадно выпив воду, я повторила:

– Сражаются. Налык сейчас схватится с пагчи, они тоже хотят этой битвы. Я видела, как они рвутся к каану Белого камня. Танияр, кажется, пытается прорваться к Елгану… Боги, – охнула я и прикрыла губы кончиками пальцев. После зажмурилась и ожесточенно мотнула головой: – Это был просто сон, всего лишь сон…

– О чем ты? – спросил Кэмсул. Он уперся кулаками в столешницу и навис сверху. – Какой сон?

Я не ответила. Рассказывать свой кошмар я не желала, вдруг снова испугавшись, что это поможет дурному сну воплотиться в реальность. И чтобы отвлечь себя и остановить расспросы, я произнесла:

– Ворота Иртэгена открыты, воины со стены отправились на поляну. Это просто пиршество Смерти, – закончила я с хрипотцой в голосе. – Ярость, боль и ненависть – вот что там сейчас царит. Отец, сохрани, – взмолилась я, снова думая о своем кошмаре. – Отведи беду, не дай свершится непоправимому, умоляю…

– Почему ты больше не смотришь? – спросил Танчын.

– Танияр прогнал меня, – ответила я. – Он не хочет, чтобы я это видела.

– И правильно, – подала голос Сурхэм, однако тут же добавила: – Только знать хочется…

– Принеси нам что-нибудь перекусить, дорогая, – попросила я, совсем неуверенная в том, что смогу проглотить хотя бы кусок.

А потом и вовсе затошнило, потому что при мысли о еде перед внутренним взором появились внутренности, вылезавшие через огромную рану… Стиснув горло ладонью, я махнула рукой и просипела:

– Других накорми, мне не надо.

– Дом отдали, одежду отдали, простыни порвали, теперь еще и еду им отдавай. Разорение и только, – проворчала прислужница, но отправилась исполнять.

– Надо бы узнать, что происходит у вторых ворот, – сказала я больше для себя самой, чтобы отвлечься от картины боя на поляне, а заодно и от страха перед вновь всплывшим в памяти кошмаром.

В дверь кабинета просунулась голова одного из санитаров. Подслушивал – поняла я, но сердиться не стала, потому что не он один хотел знать последние новости. Да и слова мужчины вызвали одобрительную улыбку:

– Может, и там кому помощь нужна, сбегаем и узнаем.

– Верная мысль, – кивнула я.

Чтобы не уйти в переживания, я вышла из кабинета и прошлась по «палатам». Возле того самого язгуйчи с обожженным лицом я задержалась. Сажа уже была смыта, и ожоги, блестевшие от нанесенной мази, предстали неприятными язвами. Но брезгливости не было, только сочувствие. Я осторожно погладила его по плечу, и глаза мужчины открылись. Он посмотрел на меня, и я улыбнулась:

– Ты отважный воин, – сказала я. – Спасибо за твою смелость. Отдыхай, духи исцелят тебя.

Он прикрыл глаза, кажется благодаря в ответ, после протяжно вздохнул и сжал мою ладонь.

– Прости, – едва слышно произнес язгуйчи.

– Все мы имеем право на слабость и отчаяние, – ответила я. – Набирайся сил.

Моя помощь была по-прежнему не нужна. Как-то незаметно людей на подворье еще прибавилось. Появилась Тамалык с дочерью, пришла жена Урзалы и кондитер Миньхэ. Я увидела даже спорщиков, деливших детеныша мгиза, – супругов Сурук и Меккера, а вместе с ними хитрого лиса Мингиса – брата мрачного Алчуна. Алчун, насколько я знала, находился среди язгуйчи. Все они помогали госпиталю и лекарям чем и как могли.