Елган и Налык выбрали второе. Ягиры, не доехав до новой преграды, остановились, ожидая приказа, что делать дальше.

– Проверить, – донесся приказ из рядов воинов, замерших на удалении. Теперь приказ отдал Налык.

Войско было объединенным, но не единым. Танияр едва заметно кивнул своим мыслям, и по губам его скользнула улыбка. Там, где нет единства, нет и согласия. Кааны еще раз подтвердили недоверие друг другу. Налык не отдал свое войско союзнику, своими ягирами он командовал сам. Впрочем, основания для этого у него были – Елган сейчас оберегал своих воинов. В бахвальстве они оказались уязвимы перед незримой угрозой, ощутимо витавшей в воздухе. Одно дело – крестьяне и торговцы, на которых налетает полуголая орда, другое – такие же ягиры, обученные и испытанные в драках… затаившиеся в засаде.

– Проверить! – повысив голос, повторил свой приказ каан Белого камня.

Его ягиры спешились, прикрылись щитами и, крадучись, направились к заграждению, но если там и был кто-то, то они безмолвствовали. И чем ближе к баррикаде подходили ягиры Налыка, тем более хищным становилось лицо каана Зеленых земель. Не было веселого лукавства, присущего ему, не кривила губы ироничная усмешка, даже привычное равнодушие исчезло. Ноздри его затрепетали, словно зверь принюхивался к своей добыче, ладонь на рукояти ленгена сжалась столь крепко, что клинок превратился в естественное продолжение руки. И когда ягирам Налыка оставалась до преграды всего пара шагов, уголок его губ дернулся, приоткрыв крепкие белые зубы.

– Ягтыгур, – прошептал ягир, застывший рядом с кааном. – Ягтыгур с нами.

Танияр порывисто обернулся, словно услышал не имя воинственного духа, а свое собственное. Мазнул взглядом по воину и вновь устремил его на свою добычу. Иначе людей, приблизившихся к баррикаде, назвать было сложно.

– Сейчас, – произнес он одними губами.

И, будто услышав этот беззвучный приказ, между отесанными кольями протянулись острые пики. Они воткнулись в тела тех, кто осмелился подойти слишком близко. Короткий вскрик, полный боли и изумления, и тела ягиров Белого камня, наколотые на острия, взмыли над баррикадой, поднятые сильными руками защитников Зеленых земель, и полетели в реку. Чистые воды Куншале окрасились кровью.

А затем на пиках взмыли ягиры, не успевшие отойти. И тут же над баррикадой показались лучники. Выстрел, и добычи Ягтыгура стало больше. Зашипели саулы, осознавшие, что лишились своих всадников, оскалились воины, скрытые спинами погибших товарищей. И, выхватив ленгены, они бросились на колья, в ярости забыв об осторожности.

– Вперед! – закричали одновременно Елган и Налык, и лавина, сдвинувшись, помчалась к реке.

Чужое войско неслось к баррикаде. Было ясно, что долго это небольшое сооружение не удержится. Против тридцати могло выстоять, а против объединенной рати – нет. И когда новые воины приблизились к мосту, он полыхнул. Неожиданно, ослепительно и мощно. Пламя взревело с необузданной яростью, в одно мгновение охватив бревна и колья.

От нестерпимого жара шарахнулись саулы, и их всадники прикрыли лица щитами. Их заминка сыграла против ягиров. Волна уже неслась, набрав мощь, и она нахлынула на тех, кто оказался впереди, толкнула, и воздух заполнили крики животных и людей, запах горящей плоти и надрывный крик Елгана:

– Назад!

А за прикрытием огня бросились прочь защитники моста. Никто не стрелял им в спины, потому что попросту не видели за стеной пламени и суматохой. Проводив своих людей взглядом, Танияр поднял руку и произнес:

– Приветствуйте наших гостей.

И лес ожил. Он разразился градом стрел. Невидимые врагу лучники, едва отправив к дороге смертоносные жала, вновь натягивали тетиву.

– В лес! – кричал Налык. – Они рядом, найти!

Его ягиры повиновались. Они направили саулов в густоту деревьев, гонимые яростью и жаждой мести. Этим воинам страх был неведом, они готовы были умирать, но славной смертью в бою, а не как скот на скотобойне. Однако их убивали именно так, из укрытия, не спеша показаться. Ягиры жаждали поквитаться, но ловушки ждали их и здесь. Каан Зеленых земель успел хорошо подготовиться.

– Танияр! – заорал Елган. – В тебе нет чести! Покажись! Выйдите и сразитесь с нами лицом к лицу!

Танияр откинул голову и рассмеялся, не опасаясь, что его услышат за гомоном, царившим на дороге. Но смех его резко оборвался, и ледяной взгляд устремился туда, где бился в бессильной злобе его враг.

– Еще не время, – ответил каан Зеленых земель. – Но оно придет, Елган, обещаю.

– Ты позоришь своего отца! – закричал теперь Налык.

– Он гордится мной, – ответил ему Танияр и вновь поднял руку: – Уходим.

Каан развернул Тэйле и направил его прочь от места нападения. Объединенное войско оставалось всё еще слишком велико, а своих воинов было не так много, чтобы позволять противнику забирать их жизнь. Для сражения время еще не пришло, и защитники тагана, так и не проявив себя, оставили врагов сражаться с лесом, огнем и Куншале, потому что от этой переправы мало что осталось…

– Хватит!

Дернувшись в сторону, я открыла глаза и осознала, что последний вскрик был мой собственный. Дыхание вырывалось со свистом сквозь стиснутые до боли зубы. А потом внутренности скрутило спазмом, и я, упав на четвереньки, исторгла содержимое своего желудка.

– Ашити! – Эчиль обхватила меня за плечи. – Что, Ашити?

– Воды, – прохрипела я и утерла рот тыльной стороной ладони. Откинувшись на стену дома, возле которого сидела, я закрыла глаза и шумно задышала, пытаясь справиться с новым приступом тошноты.

Перед внутренним взором стояла картина чужой смерти. Да, враги. Да, они идут сюда убивать, но…

– Боги, как же это страшно, – сдавленно выдохнула я и снова содрогнулась от спазмов.

– Что ты увидела? – Юглус опустился передо мной на колено. – Что там?

– Будь милосерден, – прохрипела я. – Дай мне перевести дух.

– Каан…

– Жив, – ответила я, и меня все-таки снова вывернуло.

Тела на пиках, горящие тела, стрелы в глазницах, в горле и кровь, кровь, кровь! Столько боли, столько ярости и ненависти. Они бушевали жарче беспощадного пламени, а они еще даже не сошлись на поле брани… Боги! Зачем вы даруете людям это неистовство, зачем вселяете в сердца злобу, зачем пробуждаете в них всё самое низменное и жестокое? Зачем?!

– Зачем, Отец?! – воскликнула я и, накрыв ладонями лицо, разрыдалась от ужаса и бессилия.

– Ашити, – позвал меня Юглус, но я лишь замотала головой, захлебываясь от рыданий.

Моя истерика набирала ход. И тогда мне на голову пролилась холодная вода. Охнув, я с изумлением уставилась на ягира. Он глядел на меня внимательным, но спокойным взглядом, а после отдал опустевшую кружку Эчиль, которая принесла мне воды. Впрочем, я ее получила…

– Ашити, – повторил мой телохранитель, и теперь я смотрела на него не отрываясь. – Тебе не надо было смотреть. Ты не слушала меня, когда я говорил тебе заняться другими делами, зря.

– Я хотела знать, что с ним всё хорошо, – всё еще хрипло ответила я и скривилась от вновь подступившего рыдания. Но прозвучал резкий хлопок в ладоши, и я вновь смотрела на ягира.

– Война – это кровь, боль, смерть и ярость. Это отрубленные руки, ноги и головы. Это кишки на земле и раскрошенные кости. Ты слишком нежна для того, чтобы видеть то, о чем я говорю. Пиши свои законы, верши суд, строй курзым и отправляй шпионов, на то, что делает каан, смотреть не надо.

– Я хочу знать, что он жив! – надрывно выкрикнула я и сникла. После и вовсе кивнула: – Ты прав. Это зрелище не для меня. Слишком… всё слишком. Но, – я снова заглянула Юглусу в глаза, – я не могу не смотреть. Видеть то, что там происходит, отвратительно. Не видеть вовсе – страшно. Я тревожусь за него.

Ягир протянул руку и провел ладонью по моим волосам, после сжал плечо и грубовато дернул на себя, впрочем, лишь для того, чтобы прижать к своей груди. Юглус утешал так, как умел, и я была ему за это благодарна.