– Мне не лучше, – ответила я, вновь прижавшись щекой к груди супруга.

– Лучше, – твердо ответил Танияр. – Если я снова начну тебя звать, ты будешь ждать. И когда я однажды не приду, ты станешь тревожиться. Так тебе спокойней. Мы наблюдаем друг за другом – этого хватает, чтобы знать – всё хорошо. Но я рад, что ты сама позвала меня.

И я созналась:

– Я не звала, просто пришла поглядеть на тебя. Мне было необходимо увидеть, что с тобой всё хорошо.

– Почему? – он внимательно посмотрел на меня. – Тебя что-то тревожит, я вижу. Расскажи.

Я на миг отвернулась, чтобы скрыть болезненную гримасу. Рассказывать о своем кошмаре отчаянно не хотелось, но выход опять был найден.

– Днем Улбах поведет нас с рырхами на охоту. Я совсем не рада тому, что мне предстоит, но мать должна быть рядом со своим выводком, и мне придется смотреть на то, как будут гнать бедное животное.

– Я сам хотел быть с вами в этот день, – нахмурился каан, но не стал оспаривать затею кийрама.

Мы оба понимали, что откладывать не имело смысла. Когда Танияр сможет повести моих рырхов на охоту и сможет ли… о-ох. Об этом думать совсем не хотелось, особенно после…

– Проклятый сон, – буркнула я и спохватилась, но было уже поздно.

– Какой сон? – спросил каан и поддел пальцами мой подбородок, потому что я поспешила отвернуться. – Ашити, ты пришла ночью, потому что тебе было необходимо меня видеть. Тебе приснился плохой сон – это тебя тревожит?

– Тревожит? – усмехнулась я и воскликнула: – Он повергает меня в ужас! – И заставила себя расслабиться. – Кошмар оказался сильней Увтына. Великий Дух сновидений не смог отогнать того видения, что посетило меня этой ночью.

– Расскажи, – мягко попросил Танияр. Я отрицательно покачала головой, и супруг улыбнулся: – Ашити, когда рассказывают плохой сон, его слышит Нушмал, и арзи уносит на своих крыльях. Если же таить и беречь, то сон никуда не денется, он останется с тобой и может сбыться. Расскажи, и ветер развеет ужас.

– Ветер не может оставить меня в беде, – немного рассеянно улыбнулась я и решилась.

Супруг выслушал мой рассказ, даже уточнил, какого цвета была одежда на чужих ягирах и как выглядел Елган из моего сна, после улыбнулся и ответил:

– Это не вещий сон, не бойся. Все волосы Елгана растут на его подбородке, и бороду он заплетает в косу. А его ягиры, чтобы запугать врага равнодушием к смерти, не надевают доспехов.

– Но это же глупо, – изумилась я, а каан усмехнулся:

– Чтобы выжить, им приходится быть быстрей и сильней своих врагов, и потому это лучшие из воинов, которых я знаю. Но, – он улыбнулся и поддел пальцем кончик моего носа, – мы им ничем не уступаем. И защищены. Твой сон был навеян страхом моей смерти, только и всего. Сейчас ты рассказала о нем, и с первыми лучами солнца арзи унесет его. Кошмар исчезнет, а мое обещание вернуться к тебе – нет. Я собираюсь его исполнить, Ашити. И ты помни о своем обещании. Ты еще не забыла о нем?

– Нет, – ответила я. После взяла Танияра за руку и прижала его ладонь к своей щеке. – Я дождусь тебя, жизнь моя. Никому не позволю причинить мне вред.

– И это лучшее, что ты могла мне сказать, – произнес супруг и приник к моим губам.

Шумно выдохнув, я открыла глаза и обнаружила себя в кабинете. Рырхи тихо сопели рядом с моим креслом, им бодрствовать было незачем. Хмыкнув, я поднялась на ноги, стараясь не потревожить моих питомцев, и вышла из кабинета, толком не понимая, чем займусь дальше. Сна по-прежнему не было, но и браться за работу совсем не хотелось. И я направилась к двери, чтобы выйти на улицу и окончательно проветрить голову. Краткое свидание с мужем меня успокоило, но осадок всё равно остался.

Впрочем, в одиночестве я была недолго. Вскоре за моей спиной послышалось постукивание коготков по деревянному полу, и неугомонная троица нагнала меня в дверях.

– Зачем вы встали? – строго спросила я. – Дети ночью должны спать.

Мейтт, зевнув, широко распахнул пасть, похваставшись крепкими острыми зубами, а после прошествовал мимо моих ног и первым вышел на улицу. Вот и поговорили. Брат и сестра вышли за своим вожаком, а я последовала за ними. Мы побрели по пустынному двору, свернули за угол и устроились среди густоты кустарников, где когда-то принимали кийрамов и где посланцы Елгана оскорбили нас и обиделись сами. Но о последних мне думать совсем не хотелось, и мои мысли свернули к кийрамам.

Улбах отозвался на призыв Танияра. Он пришел два дня назад, чтобы поговорить с Эгченом, которому каан оставил наставления. Я встретила гостей у ворот Иртэгена. Если бы знала, что кийрамы придут в тот день, то последовала бы традиции тагайни и прошла долгий путь навстречу, чтобы выказать свое уважение. Но вожак ответил гонцу, отправленному кааном, что явится, но не сказал когда. Потому я узнала о приближении Улбаха с его сопровождением только тогда, когда они были уже неподалеку от нас. И сразу же поспешила выйти к нему.

Кийрамов было всего трое, и в этот раз они пришли без женщин. Только вожак, его брат и один из лучших охотников племени, наделенный особым доверием Улбаха. Они шли говорить о деле, а не в гости. Держались уверенно и спокойно. А когда мы сблизились, вожак накрыл мое плечо ладонью, я ответила ему тем же, и так новая встреча двух народов ознаменовалась.

– Рырхи выросли, – заметил Улбах, поглядев на моих детенышей. Он присел на корточки, и звери встопорщили шерсть на загривках. Они обнажили зубы, предупреждая, что трогать их не стоит. Вожак распрямился, на его губах появилась широкая улыбка: – И повзрослели. Больше они не дети. Пришла пора вести их на охоту.

Я опустила взгляд на рырхов. Бойл склонил голову набок, Торн чихнула и забавно встряхнулась, а Мейтт, переступив с лапы на лапу, уселся и привалился спиной к моим ногам. И я испытала недоумение – как это не дети? Милые, игривые и наивные. Дети и есть…

– Они еще маленькие, – возразила я.

– Для матери дитя всегда младенец, – отмахнулся Улбах. – Смотри, они уже по твое колено, а скоро и его перерастут. Вес набрали, зубы стали больше, норов начали показывать. Еще немного, и тебе не придется наклоняться, чтобы их погладить. К зиме мощь наберут, совсем взрослые станут. Пора учить дальше.

– Поговорим позже, – вежливо улыбнулась я. – Сейчас есть более важное дело.

– Хорошо, – не стал спорить вожак. – Закончим с делом и поговорим.

На том обсуждение рырхов на время прекратилось. Впрочем, я признавала, что малыши растут быстро. Они уже не были теми пушистыми комочками, какими я получила их от родной матери. Танияр тоже успел отметить, как повзрослели наши подопечные. Я видела перемены, однако признать в детенышах подростков никак не могла. Для меня они по-прежнему оставались малышами. Быть может, потому, что следом за этим признанием шел следующий урок для юных рырхов, а при мысли об охоте меня брала оторопь и в груди поднимался жгучий протест. Ни гнать несчастное животное, ни убивать, ни тем более есть его после этого, чтобы разделить с моими подопечными их первый трофей, мне не хотелось вовсе.

Но вот пришел Улбах и подвел черту между детством и отрочеством, за которой умилительные серые комочки с голубыми глазами начинали превращаться в опасных хищников. И за это я в тот момент отчаянно злилась на вожака кийрамов, что, впрочем, скрыла за приветливой улыбкой и светской беседой. Что до последнего, то его мои переживания волновали мало… да совсем не волновали!

Он входил в Иртэген так, будто бывал здесь уже раз сто, по-прежнему невозмутимый и полный внутреннего достоинства. И его кийрамы хранили на лицах ту же важность, что и их вожак.

– Милости Отца нашим гостям, каанша! – выкрикнул один из попавшихся навстречу иртэгенцев.

– Улбах, ответь, – негромко попросила я. – Это только поможет нашей дружбе. Люди готовы принять вас как добрых знакомых.

– И тебе милости духов, тагайни, – махнул рукой вожак. – Пусть Хайнудар пошлет тебе легкую добычу.

– Спасибо, кийрам, – с готовностью ответил мужчина. – Пусть в твоем лесу не исчезает дичь.