– Я душой их приняла, а они меня, – пожала я плечами.
Говорить об очевидном я не стала. Я с людьми каждый день разговариваю, имена их знаю, беды и радости. Каждого выслушаю и отвечу – вот и весь секрет, иного не было. Не замужество с Танияром сделало меня своей так быстро, не шаманка, ставшая мне матерью, и даже не Белый Дух соединил меня с жителями тагана, но только лишь мое желание быть ими признанной. Сидела бы в доме мужа, так и осталась бы пришлой.
Мейлик к общению и дружбе с людьми не рвалась. За то время, которое она упоминала, ее видели меньше, чем меня за это лето. Сначала от матери не отходила, после от мужа, а когда он сбежал, снова сидела у матери. Только по дороге туда и обратно ее и видели. Остановят – поговорит, а не остановят, так пройдет мимо. Даже, кажется, не каждому улыбнется и милости Создателя пожелает. Конечно, я для жителей Зеленых земель, особенно для иртэгенцев, имела большую ценность, чем любая из жен Архама, потому что стала одной из них, а не чужой женщиной за высоким забором. Да и за пределами Иртэгена меня уже неплохо знали. Пусть была не везде, но слухи расходились быстро, и не только благодаря шпионам. Так что для меня ответ на вопрос Мейлик был очевиден, но не ей, раз заговорила об этом.
Хенар встретила нас приветливой улыбкой, которая тут же и увяла, когда она увидела, в чьей компании пришла дочь. Впрочем, замешательство длилось недолго, и женщина поспешила приветствовать меня поклоном и пожеланием:
– Милостей Белого Духа, каанша.
После ее взгляд метнулся к Юглусу, а затем остановился на Мейлик. Я увидела немой вопрос и ответила первой:
– Не волнуйся, Хенар, я просто зашла проведать тебя, поговорить.
– Проходи, присаживайся, Ашити, – ответила женщина, гостеприимно поведя рукой. – Чего же так-то? Знала бы, что придешь, так и встретила бы тебя как дорогую гостью. А выходит, и угостить нечем, всё по-простому…
– Я не голодна, – заверила я и прошла к лавке, стоявшей у стены, сюда и села.
Юглус встал рядом со мной, ждать за дверью он явно не собирается. Я не стала препятствовать его ответственному отношению к делу. И мужу я поклялась быть еще осторожнее, и этим женщинам доверять у меня пока не было ни единого основания. Их загадки еще не были разгаданы, а тайна, приоткрытая Мейлик, только породила новые вопросы.
– Тогда позволь накормить дочь и внучку, – попросила вышивальщица, и я развела руками, показав, что возражений не имею. Напротив, мне хотелось понаблюдать за ними.
Ничего особенного я не увидела. Обычные хлопоты, даже по-своему уютные. Хенар хлопотала у очага, Мейлик накрывала на стол, а маленькая Белек, усевшись на явно любимую подушку, лежавшую на полу, ела сладкую булочку, которую дала ей бабушка. Личико девочки быстро испачкалось ягодной начинкой и налипшими сверху крошками и стало неимоверно забавным. Я хмыкнула, подмигнула малышке, которая подняла на меня взгляд, и вновь перевела взор на старших женщин.
– Хенар, – позвала я, решив, что наблюдений с меня хватит. Вскоре они сядут за стол, и мое нахождение здесь станет неуместным. Женщина обернулась ко мне, и я спросила: – Тебе часто приносят угощение?
– Угощение? – удивилась она. – Бывает… когда у людей праздник, так несут по соседям угощение. А что?
– А кто принес тебе тэмгей?
Хенар перевела взгляд на дочь, после снова на меня и в растерянности пожала плечами:
– Никто меня тэмгей не угощал.
Теперь я посмотрела на Мейлик, и она всплеснула руками.
– Мама, те тэмгей, которые у тебя в миске лежали, – сказала она и указала на полку: – Вон там. Ты еще про них забыла, а я нашла и выкинула.
Вышивальщица нахмурилась, но вскоре всплеснула руками и фыркнула:
– Угостили… Так бы и сказали сразу про тэмгей, а то угостили, а я понять не могу.
– Ты говорила, что угостили, – возразила дочь.
– Не угощали меня тэмгей никогда! – возмутилась Хенар. – Вот покупать покупала, а угощением не получала. Уж больно он красиво говорил, и что сладкие, как я, и что, когда пальцы облизывать стану, он позавидует, что не сам… Ой.
Женщина стремительно отвернулась и преувеличенно громко застучала посудой, явно скрывая смущение. Мейлик, услышав слова матери, охнула, сжала щеки ладонями и тоже поспешила отвернуться. Юглус едва слышно хмыкнул, а я задала новый вопрос:
– Кто он, Хенар? Кто это тебе говорил?
– Так мужчина… торговец сладостями, – ответила женщина, полуобернувшись. – Я мимо шла, а он зовет. Говорит – красавица… – Она вздохнула и потупилась. – Давно уж так никто не называл. А он вроде и молодой еще, видный. Я подошла, вот и наслушалась его песен и купила тэмгей. А домой принесла и думаю, зачем купила? Не люблю я их, да и таять они начали – тепло же. Ссыпала в миску и отставила. Хотела потом на холодок поставить и забыла совсем. – Женщина вдруг возмутилась: – Наглец такой! Я уже дома поняла, что меня сладкими словами смутил, чтоб купила у него что-нибудь! Даже ведь и не выбирала, сам насыпал тэмгей! Пальцы мои он облизать бы хотел, тьфу, – сплюнула она и опять отвернулась. – Вот и стало мне обидно, как поняла. Сунула с обиды эту миску подальше. Думаю, выкину, а забыла. А почему спрашиваешь-то?
– Кто продал тебе сладости? Знаешь его? – вместо ответа на вопрос спросила я.
– Не из Иртэгена точно, – подумав, ответила Хенар. – Я его раньше-то и не видала. Наверное, на курзым приехал, сюда теперь многие приезжают, чтоб посмотреть и торговать. Знатный курзым стал, вот уж спасибо тебе за него, каанша. Так а почему спрашиваешь-то?
– Ашити думает, что я теми тэмгей отравилась, мама, – пояснила Мейлик. – Может, и вправду, другого-то я и не ела ничего, на что подумать можно. И горчили они. Когда это тэмгей горчили?
Хенар накрыла рот ладонью, подошла к столу и медленно опустилась на стул.
– Одежду его помнишь? – спросила я, глядя на вышивальщицу. Она непонимающе посмотрела на меня, и я повторила вопрос: – Чей орнамент? Наш или соседнего тагана? Какие цвета? А может, на лице приметы были? Родинка, шрам?
– Нет, лицо чистое было, – задумчиво ответила женщина, – точно чистое. Было б чего, я бы заметила. А одежда… – Она снова потупилась. – Я и не смотрела. Он как меня хвалить начал, так я от прилавка глаз не отрывала, на сладости его проклятые смотрела, так не глядя и взяла, что сунул.
– Еще его видела?
Она отрицательно покачала головой.
– А увидела бы, узнала?
Хенар пожала плечами, после неуверенно кивнула и вдруг вскинулась:
– Это что же, я сама отраву для дочери в дом принесла? Ее моими руками отравить хотели?!
– Да, похоже, что не ее, – задумчиво произнесла я.
– А кого? – удивилась женщина.
Хотя… Это не тайна, что дочь у матери с утра до вечера каждый день просиживает. Могли и для Мейлик подсунуть. Даже удивительно, как это мать в одиночестве была, раз сразу своих девочек не угостила… Мой взгляд упал на Белек, и я нахмурилась – мог ведь и ребенок съесть.
– Белый Дух, – потрясенная мыслью, произнесла я и посмотрела на вышивальщицу. – Хенар, Мейлик у тебя каждый день, а ты говоришь так, будто ее не было, когда ты с курзыма пришла.
– Так и не было. Я же утром хожу, пока дочки с внучкой еще нет. Как курзым открывается, так я сразу же туда иду. Вот и вышло, что их еще не было. – Она мотнула головой и вернулась к прежнему вопросу: – Кого отравить-то хотели? Кроме Мейлик и меня, тут никого… Меня?! – округлила глаза вышивальщица. – Да кому я нужна-то?! Глупости какие, – с нервным смешком отмахнулась она.
Мейлик поспешила к матери, обняла ее за плечи и прижалась щекой к макушке. Та растерянно погладила дочь по руке и посмотрела на меня.
– Что же это, каанша? – спросила женщина.
– Расскажи о том, как жила до возвращения в Зеленые земли, – в очередной раз не ответив на ее вопрос, заговорила я. Теперь во взгляде ее было недоумение. – Я хочу знать, Хенар. Всё рассказывай, даже чего говорить не хочется.
– Да нечего мне рассказывать! – воскликнула вышивальщица, спугнув дочь. Та отпрянула, и мать буркнула: – Накорми Белек. – После подошла ко мне и уселась рядом. – Правда, Ашити, нечего. Жили с мужем, хорошо жили, дочь растили. Его мать тоже вышивальщица, так я от нее много нового узнала. Муж охотился, потом шкуры на курзыме продавал и мясо тоже. Я вышивала. А как Бирыка моего йартан задрал, так вот и вернулась. Что скопили, с собой забрала, чтобы дочери жилось здесь не хуже, чем там. А вышло и вовсе хорошо, видать, Белый Дух мне нашептал домой вернуться, раз девочка моя самому каану приглянулась… – Она бросила на меня взгляд искоса и махнула рукой. – Как вышло, так вышло. На всё воля духов. А больше рассказывать не о чем. Клянусь, – закончила она, прижав ладонь к груди.