– Не могла она успеть опередить Аныбая настолько, что он увидел только ее спину. Мы знаем подворье, как свою ладонь. Новенький всегда прежде обходит его и запоминает, где что находится. Если случится беда, мы должны прибежать, куда скажут, а если не знаешь, то не успеешь. Аныбай знал, куда идти. Если бы Эчиль впереди него бежала, то он увидел бы ее раньше.

– А если бы у Эчиль был помощник, то это еще больше времени, – снова согласилась я. – Подслушать, добежать до нее, доложить. Твой ягир уже шел бы назад с водой. И тогда у нас получается, что Эчиль с великой долей вероятности непричастна к отравлению.

– А кто тогда?

– Давай дальше рассуждать, – улыбнулась я, байчи с готовностью кивнул. – Предположим, что был кто-то еще, у кого не было на руках плачущей девочки. Этот кто-то стоял и слушал, а потом побежал к воде, чтобы подсыпать яд. Но Аныбай никого, кроме Эчиль, не видел. Отсюда следует, что первая жена кого-то покрывает, потому что она не могла не видеть преступника, поэтому уверяет, что не выходила из комнаты. И когда Аныбай наливал воду, преступник или вышел через другую дверь, или просто остался не замечен ягиром.

– Как?

– Просто – спрятался, – отмахнулась я и помрачнела. – Но тогда мы вновь возвращаемся к прежним подозрениям – Эчиль замешана в этом деле.

– Да, так могло быть, – подумав, кивнул Эгчен. – Только я никак не пойму, в чем ей тут польза. – Я с новым интересом посмотрела на байчи. – Вот ты всё говоришь про Налыка, только ерунда всё это. Суди сама. Отец о дочери ни разу не вспомнил, пока она при муже была. Ни сам не приезжал, ни она к нему. Внучек в глаза не видел, даров им не присылал. Пока Эчиль плохо было, только Танияр и заботился о ней. Так с чего бы ей сейчас отцу помогать, когда хорошо стало? Сама говоришь, что она умна, а разве умная обидит того, кто ей другом был, за того, кто чужим сделался? Говорю тебе, не станет Эчиль для отца стараться.

Я усмехнулась и потерла подбородок. И с этим я тоже была согласна. Сама Эчиль говорила, что Налык на дочерей особо внимания не обращал. Потому легко верилось, что после замужества и вовсе не вспоминал. Он от брака дочери для себя пользу искал, а ее так и не было. Каан, конечно, мог потребовать от Эчиль поддержки его намерениям, только ей стараться, выходит, нет ни смысла, ни удовольствия. Ну, поможет она отцу Зеленые земли заполучить, а потом что? Опять никому не нужна? Нет, нет для Эчиль пользы в захвате нашего тагана.

– Хорошо, – наконец отозвалась я. – Для отца не станет. А для кого станет? Только муж остается.

Эгчен отрицательно покачал головой.

– Зачем? – спросил он. – Ну, вернется Архам, и что? С ней не будет, он Мейлик любит. Заботы Эчиль больше от Танияра видела, чем от мужа. Только и толку, что даст ей свободу, и тогда Эчиль опять замуж сможет выйти. И то, если каан и народ его простят. А не простят…

– Вдовой будет – и опять свободна, – произнесла я и замолчала.

Мы встретились с байчи взглядами.

– Из-за Танияра? – с изумлением спросил он скорее себя, чем меня, и нахмурился. – Тогда глупость какая-то выходит. Что же она вредит Танияру ради Танияра? И где ум?

– Ум? – машинально переспросила я. – Ум… Да, где ум? – Прочистив горло, я посмотрела на Эгчена. – Я вижу это так. Если бы Архам хотел вернуться, то можно было бы помочь ему в этом, вселив в души людей сомнения в верности действий Танияра. Но так как он выбрал убийцу отца, то вряд ли ему вернут челык, а значит, Танияр остается на своем месте. Все эти слухи способны только смягчить отношение к бывшему каану. Его бы приняли. Думаю, и Танияр позволил бы брату вернуться. Тогда Архам делает выбор и отпускает остальных жен. И вот тогда мотив Эчиль ясен. Она получает полную свободу и избавляется от замужества, чтобы начать новую жизнь.

– С Танияром?

– Танияр принес клятву, – напомнила я. – Даже если я умру, другой жены у него уже не будет.

– Но с женщиной он быть сможет, – ответил Эгчен, и я уже не спускала с него взгляда. – В свой дом он ее не приведет, но навещать сможет. И заботиться. Пока Эчиль замужем, она не может быть с другим мужчиной. Но если она свободна…

– А Танияр вдовец, – продолжила я, – то у нее есть надежда на встречи с ним. Ты это хочешь сказать?

– Иного не вижу, – пожал плечами байчи. – Зачем вредить Танияру ради Танияра? Он ей много хорошего сделал, рядом был. Я же говорю, муж так о ней не заботился, как Танияр. А он у нас видный. Могла полюбить? Могла.

– Тогда ей надо меня убрать, – растерянно пробормотала я. – А если Танияр узнает, то не простит. Она тогда не только его доверие потеряет, но и саму жизнь. Да даже если не узнает, то уже одни только подозрения его отдалят от Эчиль… Стоп! – я мотнула головой. – Мы сейчас с тобой и вовсе в дебри залезем. Давай вернемся к Архаму. Говорить о его возвращении имеет смысл только при одном условии – если он оставит мать.

– Так, может, и провожает ее туда, где мы не достанем? – предположил байчи. – А потом назад? У него тут еще восемь женщин осталось. Вот тогда и надо ему помочь, чтоб простили и позволили жить в тагане. Может, у них такой уговор бы с женами. Мол, спасу мать и вернусь. Вот они и стараются, муж же он им, отец их дочерей.

– Фух, – выдохнула я и потерла переносицу. – Хорошо, давай сейчас остановимся на этом. Дождемся доклада из Огчи. По результатам и размышлять дальше будем. Если Архам уйдет вместе с матерью, то всё, что мы тут с тобой наговорили, уже не будет иметь смысла.

– И что будем делать?

– Пока наблюдать, – ответила я и пояснила на невысказанный вопрос Эгчена: – Если все-таки пойдут разговоры, что обижаем жен Архама, мы хотя бы поймем, кто мутит воду. Тогда можно будет продолжать действовать. Пока слушаем и наблюдаем. За людьми, за женами, за их прислугой. А пока наблюдаем, собираем сведения. Нас интересует не только Эчиль с отцом, но и прошлое Мейлик и ее матери. За их домом и теми, с кем общаются, особый контроль… Внимание. Хасиль иногда покидает подворье, пусть редко, но случается. Куда и зачем ходит, с кем разговаривает. Всё это надо узнать. – Я вздохнула. – Жаль, у нас нет толковых сыскарей.

– Следопыты у нас есть, – возразил байчи, и я улыбнулась.

– Хоть смысл и похож, но суть разная, Эгчен. Сыскарь тоже ищет следы, но не на земле. Это тоже целое умение. К сожалению, у меня общие представления об их деятельности, но используем то, что есть. Ну и логику. Это наука, Эгчен, о верном мышлении. Оставим это, – отмахнулась я и вернулась к насущному: – В общем, продолжаем собирать крупицы информации, которые у нас имеются, соединяем их воедино и уже по результатам сделаем выводы.

– Логика, – важно кивнул Эгчен, и я улыбнулась:

– Верно, байчи, верно. – А после продолжила: – Эчиль сейчас оставим в покое. Более-менее версия у нас в отношении нее сложилась. Ждем доклада из Огчи и, пока он не придет, больше голову не ломаем. Давай размышлять о Мейлик. Для начала об отравлении. – Эгчен поерзал на стуле для посетителей, устраиваясь удобнее, и согласно кивнул. – Какие мысли?

– Ну… отравили, чтобы не сказала того, чего не надо? – Он посмотрел на меня, и я, покрутив пальцем в воздухе, предложила развить свою мысль. Байчи пожал плечами. – Сама что думаешь?

Поднявшись из-за стола, я обошла его и присела на край рядом с Эгченом. Он смотрел на меня, больше не спеша ничего добавить.

– С отравлением не всё ясно, – ответила я. – Ее могли отравить и в доме, и вне его. Если это произошло на подворье, то гляди, что у нас выходит. Тут у нас два варианта: отравил некто неизвестный, отравил Аныбай…

– Что?! – возмущенно воскликнул байчи, приподнявшись со стула. – Ты ягиров решила винить?!

Покривившись от громового раската его голоса, я накрыла плечо байчи ладонью. Он сел обратно, но глаза продолжали метать молнии. Эгчен негодовал, и я понимала его негодование, но это сути дела не меняло.

– Дослушай, прежде чем испепелять меня взглядом, – сказала я. – Разве я обвинила ягиров? Мы рассуждаем. И если ты будешь размышлять так же беспристрастно, как раньше, то поймешь, почему я упомянула твоего воина. Ну, подумай, Эгчен, подумай. Версию с неизвестным скороходом, которого покрывает Эчиль, мы уже рассмотрели, теперь поглядим на версию, что яд добавил тот, кто пошел за водой. В этом случае влить или всыпать отраву легче легкого. Налил, подмешал, принес. Вдобавок он мог оговорить Эчиль, и она на самом деле не покидала своей комнаты. Согласись, версия выглядит более достоверной, чем беготня Эчиль или еще кого-то. Что скажешь?