— Что ты несешь, пагчи? — сцедил сквозь зубы Налык. — Слушать тебя, всё равно что пить отраву.

— Отрава — это твоя ненависть, каан, — ответила я. — И ты выжигаешь себя ею.

— Посмотри на нее, Налык, — потребовал Танияр и приподнял подбородок Налыка плоской частью клинка. — В ней нет ни капли ненавистной тебе крови. Я увидел Ашити зимой в доме вещей. Меня принесли туда после стычки с кийрамами. Мой дух уже блуждал во мраке, и вывела меня оттуда Ашити. Я потом много наблюдал за ней. Она была словно дитя. Когда просыпался, не всегда спешил открыть глаза и слушал, как Ашит рассказывает ей о нашем мире. Шаманка обучала названную дочь. А потом я искал, откуда она пришла к вещей. Можешь мне поверить, нигде о ней не слышали. И пагчи тоже. Ашити появилась из ниоткуда, но наш мир стал ей родным домом. И хватит говорить о ней. — Сам себя оборвал алдар. — Теперь я желаю получить ответы на свои вопросы.

— Вазам мне был другом, — резко ответил Налык. — Я и тебя считал другом, но теперь вижу…

— Я могу точно сказать, кто тебе не друг, каан, — вновь заговорила я. — И это не Танияр, и даже не пагчи. Ненависть к племени застилает твой взор, и ты не видишь того, что твой дом в опасности. Помоги нам, и мы поможем тебе разглядеть настоящего недруга. Нам есть, что сказать друг другу.

— Отзови ягиров, — велел Танияр. — Я уберу нож и не достану его, если опять не вынудишь. Я пришел разговаривать, а не драться.

Налык некоторое время молчал. Он продолжал сверлить меня взглядом, я держалась спокойной и уверенно, хоть и была испугана происходящим. А еще раздражена глупостью, слепотой и упрямством каана.

— Отойдите, — наконец, сказал Налык.

Ягиры отступили, Танияр убрал нож от горла каана и демонстративно протянул мне руку.

— Она в мой дом не войдет, — упрямо произнес каан.

— Тогда будем разговаривать здесь, — пожал плечом алдар. — И раз мы уже начали, то я еще раз спрошу — кого ты подослал к пагчи, чтобы убить моего отца?

Всё еще взбешенный Налык сжал кулаки и гаркнул:

— Ты сдурел, Танияр?! Как смеешь ты являться ко мне с… — он бросил на меня взгляд и произнес явно не то, что собирался сказать: — С этим обвинением? Вазам был мне другом и братом, мы поженили наших детей. И если бы он был жив, то от пагчи не осталось и следа. Он был храбрым воином, не то, что его сын. Он шел со мной, ты же…

— Если бы враг пришел, чтобы захватить твою землю и убить тех, кто живет на ней, я первым бы протянул тебе руку помощи, Налык, — ответил мой воин. — Но ты хочешь нашими руками убрать племя, которое не посягает на твои земли. И только ваша застарелая ненависть не дает вам жить в мире. Их мало, и земли, на которых они живут, это лишь треть твоего тагана. Ты режешь их, они режут тебя. Это ваша склока, моим ягирам в ней делать нечего. И отец думал также. Он говорил тебе об этом, но ты всё равно призвал моего каана исполнить клятву. Он пришел с тобой под стены поселения пагчи, и что же? Ты здесь, а его нет. Мой отец стал единственной жертвой этой войны, твоей войны, Налык! — голос Танияр наполнялся силой по мере того, как он говорил, и с последней фразой прогремел раскатом грома над подворьем каана.

— Его убили пагчи! — гаркнул в ответ Налык.

— Его убила стрела пагчи, — отчеканил алдар. — Но не пагчи выпустили ее, это сделал беловолосый мужчина, как они говорят — тагайни. Чужак попал к ним за день до того, как мы пришли, и ушел со стены, как только пал мой каан. И знаешь, что сказал тот тагайни? — мужчины на короткий момент сцепились взглядами. Налык промолчал, и Танияр продолжил: — Сделал, что смог. И знаешь, почему он так сказал? Потому что ягиры закрыли меня собой. Ни я, ни отец не должны были вернуться домой. И кто же получал выгоду от нашей смерти?

Алдар замолчал, и его взгляд уже не отрывался от каана. Тот открыл рот, чтобы ответить, но вдруг его закрыл и нахмурился. Впрочем, вскоре вновь преисполнился негодованием и воскликнул:

— Ты обвиняешь меня?! Какой мне прок в вашей смерти? Не я стал бы кааном Зеленых земель…

— Но твой зять, — оборвал его Танияр. — И его алдар не стал бы думать, как мой отец и я. Он повел бы ягиров к пагчи и озлобил Духов убийством всего племени. Ты ведь потому зовешь нас, что сам не желаешь пасть от гнева Создателей.

Налык побагровел. Он с минуту жадно хватал ртом воздух, и мне подумалось, что каана хватит удар, но Налык снова совладал с собой. Его взгляд скользнул с Танияра на меня, и он протянул в мою сторону руку:

— Это всё она, — произнес Налык. — Она задурила тебе голову со своими погаными пагчи, и ты веришь. Пока ее не было, ты не был безумен, а теперь ты веришь наговору и обвиняешь меня в том, что я хотел смерти Вазаму.

Алдар снова накрыл мою талию ладонью и притянул к себе.

— Ашити была у пагчи, это верно, — ответил Танияр. — Но попала она к ним не по своей воле. Ее похитили илгизиты…

— Кто?! — округлил глаза Налык. — Откуда…

— Их великий махир почувствовал мое появление в вашем мире, — заговорила я. — Илгизиты решили, что я могу дать им новые знания. Они искали меня зимой, и только с началом лета получили известие, что я появилась в Зеленых землях. Они выждали удобный момент и забрали меня.

— Берик, — позвал Танияр. — Говори.

Воин, до того следивший за чужими ягирами, развернулся и произнес:

— Я был с Ашити, когда они напали на нас. Мы ездили к вещей, Ашити хотела навестить мать и поговорить с нею. Провели у шаманки ночь и утром возвращались в таган, но только проехали границу, как нас обстреляли из луков. Саулов ранили, меня почти убили, а Ашити похитили. Если бы не вещая, меня нашли уже мертвым.

— Меня довезли до земель пагчи, — снова заговорила я. — Начался дождь, и илгизиты спрятались от него в гроте одинокого холма. Когда дождь начал стихать, я услышала мужские голоса и бросилась им вслед, прося помощи. Это были охотники пагчи. Они убили илгизитов и забрали меня к себе.

— И они сказали, что не убивали Вазама, — усмехнулся Налык.

— Нет, — ответила я, сдержав ответную усмешку. — Они просто приняли меня, дали сухую одежду и позволили остаться, сколько мне нужно. Это у меня были к ним вопросы, потому что слишком многое казалось мне подозрительным в смерти Вазама.

— Да что может быть подозрительным…

— Выслушай ее, — потребовал Танияр. — Ашити не связана нашими устоями, у нее иной взгляд, потому смогла увидеть больше того, что видели мы.

Каан скрестил руки на груди и отвел взгляд в сторону, демонстрируя свое отношение к тому, что я скажу. Все-таки усмехнувшись, я покачала головой и продолжила:

— Селек отравила мать Танияра, — каан бросил на меня взгляд. Он об этом должен был знать, и почему я начала с этого, еще не понимал. — После того, как свершился суд Белого Духа, и Вазам вернул ее домой, Селек стала тенью. Рядом с ней остался только ее сын, и это было не по нраву женщине, желавшей властвовать. Именно она подсказала Архаму жениться на Эчиль и отправила к отцу с этой просьбой. — Вот теперь Налык повернулся ко мне и уже не отводил взгляда: — Вазам нашел идею породниться с тобой хорошей. И он привез сына сюда. Дальше была свадьба, и муж с женой уехали в Зеленые земли. А вскоре был объявлен поход на пагчи. Архам остался управлять таганом, а каан со старшим каанчи отправились к тебе. Далее события развиваются стремительно. Вазам был убит, и старейшины, среди которых есть родственник Селек, обходят законного наследника — Танияра. Они обвиняют его в смерти отца и отдают челык Архаму. Уже был назначен и алдар — тоже родственник Селек, но вмешались ягиры, и с этого момента власть в тагане разделилась, чего бы не произошло, если бы подосланный убийца сделал свое дело и поразил обе цели, а не одну. И это стало причиной для вопросов, которые я задала пагчи. Так я и узнала, что был странный тагайни…

— Странный? — переспросил каан.

— Да, — кивнула я. — Он появился неподалеку от поселения пагчи за день до того, как подошло объединенное войско. Чужак был один, без верхового животного и без оружия, и как сказал нашедшим его охотникам, единственный нож оставил в теле зверя, когда отбивался от него. Он попросил помочь ему. Был дружелюбен и приветлив, сказал, что не может идти. Пришлого донесли на руках, но как только обработали и перевязали рану, он ходил самостоятельно, и его приветливость вдруг куда-то исчезла сама собой. Сидел в стороне, ни с кем не разговаривал и на вопросы отвечал односложно…