Вот тут уже было больше женского любопытства. Жена Архама не могла иметь особого веса, пока жива Селек, раз уж каан слушался своей матери. И теперь, задав эти вопросы, я замерла в ожидании ответа и страшилась услышать то, что мне не понравится.

— Она не была невестой Танияра, — ответил Юглус. — Да, алдар выделял ее среди других, привозил ей подарки из других таганов. Они гуляли вместе, у летнего костра выбирали друг друга, но тархам Танияр не подносил. Все говорили, что быть им женой и мужем, но сам он не спешил. А когда мы вернулись и узнали, что Хасиль уже вошла в дом каана, алдар только и сказал: «Значит, не зря я сомневался. Белый Дух не позволил сделать ошибку. Хвала Отцу».

И у меня отлегло от сердца. Значит, не был увлечен девушкой всерьез и не страдал все эти годы, которые прошли с момента свадьбы Архама и Хасиль. Да, хвала Белому Духу. Невольную улыбку я поспешила спрятать и произнесла:

— Значит, эта свадьба не стала ударом для Танияра.

— Не знаю, — Юглус пожал плечами, — он своих чувств не показывает. Только по делам понять можно, что в голове держит. Тогда ничем себя не выдал. А вот зимой, когда от вещей вернулся, так совсем переменился. Сам не свой ходил, — я бросила быстрый взгляд на ягира и увидела лукавую улыбку: — Говоришь с ним, а он вроде и кивает, а сам мыслями в снежной пустоши бродит. Попробуй докричись. И всё лета ждал. А пока ждал, по таганам ездил, даже у пагчи несколько дней гостил. Не оружие с собой взял, когда к ним поехал, а дары. А напоследок в Курменай поехал, оттуда довольный вернулся. И что к дикарям, что в предгорный таган никого с собой не взял. Везде один побывал. Мы всякое думали, даже что из Мрака смертного не в своем уме вернулся. Потом смотрим, да нет, наш алдар, только что-то в голове держит, да иногда вдруг про зелень летнюю говорит.

— Про летнюю зелень?

— Про нее, — кивнул ягир. — Говорит, зима какая долгая, никак не закончится. Мы ему отвечаем — где ж долгая? Обычная. Немного до конца осталось. А он: «Скорей бы уж. Соскучился я по летней зелени». Хочу, говорит, снова ее увидеть. И в голосе такое… то ли мечтает, то ли печалится. Мы подумали — может, цена какая за спасение ему назначена. Сейчас шаманка его вернула, но срок назначила, и уйдет он скоро, совсем уйдет. Стали спрашивать, а Танияр на нас смотрит, будто это мы умом повредились. Сказал, если судьба, всё сами увидите. Вот и увидели, — глаза воина снова сверкнули лукавством, — когда алдар к шаманке с дарами собрался и велел нам поддакивать, что бы ни сказал.

— Ягиры по таганам про женщин пропавших узнавали, — напомнила я.

— Мало ли для чего это надо, — пожал плечами Юглус. — Может, Архам приказал искать, а может, вещей что Танияр обещал. Никто не станет спрашивать — зачем. Так вот, к чему я это всё говорил. В тот раз, когда Хасиль к каану ушла, ничего такого не было. Если и тронуло его предательство, то душу не задело. А вот летняя зелень из головы не шла. И перед тем, как уехать, приказал сберечь. А ты к рырхам в логово собралась. Не надо.

— Надо, — твердо ответила я. — К тому же в доме Архама тоже ягиры стоят. Я под защитой. А если дурное сделают, то мама узнает. Она зла своей дочери не допустит. Я должна туда пойти, Юглус. Это не любопытство и не желание с ними подружиться — это дипломатия. Дипломатия — неотъемлемая часть политики, а верно построенная полтика приведет нас к успеху.

— Что? — не понял меня ягир. — Что за слова ты говоришь, Ашити?

— Как-нибудь объясню, — отмахнулась я, досадуя на себя за неосторожность. — Сейчас мне нужно переодеться и сдержать обещание. Если всё выйдет удачно, то мы лишим рырхов зубов, и Танияр сможет дышать полной грудью, не опасаясь оказаться в новой ловушке.

Ягир с минуту смотрел на меня, после усмехнулся и спросил:

— Откуда же ты пришла, Ашити?

— Из священных земель, — ответила я с улыбкой.

— Белый Дух знает, что делает, — произнес воин и улыбнулся в ответ.

Когда он ушел, я еще некоторое время сидела за столом, продолжая обдумывать услышанное. И чем дольше думала, тем сильней мне казалось, что Архам в глубине души, скорей всего, не враг брату. Ашит права — он слаб, и потому подавлен волей матери и обращен в ее веру. На Танияра он обижен, и не может простить ему того, что старший сын стал отцу ближе младшего. И пусть виной тому мать каана, но легче винить более удачливого соперника, чем мать. Тем более она заполнила собой освободившееся пространство и стала для Архама всем. Похоже, он и сейчас продолжает вести с братом свой счет. Возможно, потому и забрал у него девушку, которую все видели невестой Танияра. И челык каана принял, чтобы доказать брату, кто из них более сильный. Да, скорей всего, так и есть, но надо поговорить с моим воином, когда он вернется, чтобы уже окончательно разобраться в хитросплетении их отношений с Архамом.

После этого покинула столовую и направилась в свою комнату, чтобы переодеться. Я выбрала наряд поскромней, чтобы не выделяться на фоне каанш, они и вправду были одеты не столь богато. Ради них никто в Курменай не ездил и не покупал платья у лучших мастериц. По той же причине я не надела украшений, кроме филяма, который купила на курзыме не у Урзалы, а у другого мастера. Этот филям был совсем прост — всего лишь ремешок, который украшали длинные подвески, тянувшиеся по вискам. Волосы заплела в две косы и поглядела на себя в зеркало. Может, и стоило надеть платье, подаренное Ихсэн, даже выбранный наряд выглядел богаче того, в чем я видела женщин Архама.

Немного подумав, я оставила, как есть. Приду в простом платье, в каком ходят все иртэгенки, и Селек возомнит, что заведомо принижаю себя, чтобы понравиться. А я не собиралась преклоняться, лишь выказать уважение и вызвать доверие. Еще создать впечатление, что я слишком наивна и простодушна, чтобы считать меня врагом. И такой портрет вполне позволял мне явиться и в богатом платье, и с украшениями. Но я уже успела показать себя, читая иртэгенцам проповеди и нотации, а значит, совсем уж наивной меня считать нельзя. Впрочем, простодушию это не мешало простодушию.

Покивав сама себе, я коротко вздохнула и снова открыла ларец с украшениями. Однако последние меня сейчас не интересовали вовсе, я достала свиток от Танияра. «Моя душа с тобой», — прочла я и шепнула в ответ:

— Ради тебя, — после аккуратно свернула свиток и вернула его на место.

Ларец отправился на свое место за зеркало, а я прочь из комнаты. Но выйти из дома не успела, меня перехватила Сурхэм. Она удивленно округлила глаза:

— Куда ты идешь, Ашити? Я давно уж приготовила ужин. А ты то с ягиром шепчешься, а то, вон, из дома собралась. Что задумала?

— Иду в гости к каану, — ответила я, и прислужница прижала ладонь к груди.

— Ох, — вздохнула она. — Зачем? Не надо тебе туда идти, — женщина мотнула головой.

— Не беспокойся, — улыбнулась я. — Вреда мне там не причинят. Не сегодня.

— Селек опутает тебя словами! Она обманет, наговорит на Танияра, повернет против него…

— Хватит, — сухо прервала я прислужницу. — Ты обижаешь меня, Сурхэм. Не ты ли называла меня умной и хитрой? Не ты ли стояла рядом со мной, когда я говорила с людьми? Я знаю, кто такие Селек и Архам. Если бы я искала их дружбы, то побежала бы к ним, как только Танияр уехал из дома.

— Но сейчас идешь.

— Потому что она позвала, — отчеканила я. — Я не стану пренебрегать приглашением, Сурхэм. Я не хочу озлобить врага, но хочу узнать его лучше.

Женщина нахмурилась. Она машинально вытерла сухие руки о тряпицу, заткнутую за пояс платья, после подняла на меня взгляд и произнесла:

— Ничему не верь, что бы она ни сказала. Селек врет умело. Кто ее не знает, тот верит. И осторожна будь. Она хитра. Никогда не знаешь, чего от нее ожидать. И невесткам не верь. Ни одной. Они все старшую кааншу слушают. А лучше вообще не ходи. Скажи, что с Танияром придешь…

— Я уже дала согласие, Сурхэм. — Приобняв женщину за плечи, я улыбнулась: — Не переживай. Я буду осторожна.