— Я буду ждать тебя, Танияр, — ответила я, не сводя с него взгляда.

— И я вернусь к тебе, — сказал он, после приобнял меня за талию, а я уместила голову на его плече, и ночь вновь наполнилась прежним уютом.

И вот он уехал. Перевернувшись на спину, я заложила руки за голову и устремила в темноту взгляд широко распахнутых глаз. Неужто Отец и вправду свел нас? Выходит так. Он не позволил нам с Танияром идти каждому своим путем, каким бы он ни был, но направил навстречу друг другу. Любопытно, зачем? В ком дело: в алдаре или во мне? Возможно, в нас обоих. Он помогает мне постичь мир, а я мыслю иначе, чем дети Белого Духа и, наверное, могу принести какую-то пользу… Какую?

К примеру, упорядочить законы по привычному мне шаблону, который я помню в отличие от своей прошлой жизни. Или перестроить общественный строй… но нужно ли это? Дети Белого Духа живут по своему укладу века, может быть, тысячелетия. И если они всё еще не сдвинулись с этой точки, значит, их всё устраивает, хотя… Есть Курменай — таган, который отличается от всех остальных своим прогрессивным устройством. Там более развиты ремесла и наука. Впрочем, живут в Курменае по схожим с другими таганами законам. Но если бы их каан пожелал, он мог бы главенствовать над остальными. Возможно, я бы могла помочь своими знаниями в укреплении власти и влияния, но не стану этого делать, потому что мне нет дела до каана Курменая, и уж тем более я не желаю помогать Архаму. И значит, от меня особой пользы нет.

Танияр не стремится к власти. Он принял решение старейшин, принес брату клятву и не стремится ее нарушать, потому что честен и благороден. А вот Селек и Архам не такие. И тогда, возможно, мое предназначение помочь Танияру устоять? Я ведь могу защитить его, потому что знаю, что такое интриги и сама умею интриговать. И пусть я не помню примеров из своего прошлого, но внутри меня есть стойкая уверенность, что справиться с нападками каанской семейки мне под силу. У меня есть опыт. Не помню откуда и какой, но он есть. Это я знаю точно.

— Вот бы вспомнить, — усмехнулась я в темноту. — Наверное, в моей памяти скрыто много полезного, раз я чувствую, что Селек я не по зубам…

Вздохнув, я снова перевернулась на живот, обняла подушку и закрыла глаза, надеясь все-таки уснуть. Но не уснула и покинула ложе Танияра. Поправил белье, затем перебралась в кресло у холодного очага и, забравшись на него с ногами, прижалась щекой к коленям.

— Вот бы вспомнить…

Не вспомнила. Отец не спешил даровать мне этой милости. А может тому была причина. Судя по всему, Белый Дух ничего не делал просто так. Отправил Ашит спасти меня из снежного плена, принял в своих чертогах, даровал язык и изменил цвет волос, но почему-то оставил зеленые глаза, которые теперь мешали людям увидеть во мне свою. А после Он явился Танияру, подставил его под клинки кийрамов и отправил в дом шаманки, где я стала его путеводным огнем. Может и рырхов подпустил специально. Любопытно…

Кстати, о моих глазах. Меня действительно почитали за полукровку. Для людей в Иртэгене я была пагчи. И пусть связи между жителями таганов и представителями племен случались, но этих связей стыдились и скрывали. И если рождались дети, то их отдавали второму родителю в его племя. Потому вы легко можете представить, что обо мне думали.

Обитатели таганов роднились с другими таганами, которых было вовсе немало, потому оставались далеки от вырождения, но приток иной крови совсем не допускали. И привести в свое поселение жену или уйти в племя к мужу — было невозможно, это считалось позором. Кто знает, сколько было разбито сердец, сколько детей остались сиротами при живых родителях из-за надменности любимых детей Белого Духа, презиравших других его чад только лишь по той причине, что считали себя сотворенными по его подобию. А как Он выглядит на самом деле, не знал никто.

Я как-то спросила Танияра, почему он так легко принял иноземку. Я не принадлежала к созданиям Белого Духа, всего лишь его приемная дочь, даже не представитель одного из племен. Мой воин усмехнулся и ответил без всякого бахвальства:

— Я мыслю иначе, — и пояснил: — Когда моя мать была девочкой, она заблудилась. А пока бродила по лесу, на ее след напал тэш — один из мелких хищников. Он упрямый, как килим, а прожорливый, как охо. Тэш не нападает сразу, как большой хищник, он преследует дичь до изнеможения, пока та не лишится сил, и тогда пощады уже не будет. И не увидеть бы маме родных, если бы не охотник — кийрам. Он защитил маму, убил тэша и привел ее к себе домой. Мама рассказывала, что испугалась его еще больше зверя, но кийрам и его жена накормили девочку, уложили спать, а утром охотник отвел ее к границе тагана и крался сзади, пока мама не вышла к Иртэгену. Она оборачивалась и видела его. После того, как убедился, что ребенку ничего не угрожает, кийрам ушел и больше не возвращался. А вот мама, когда еще немного подросла, помня о законах Отца, отнесла своему спасителю дары, чтобы отблагодарить его за помощь. Она говорила, что нашла дорогу так быстро, будто каждый день по ней бегала. — Алдар улыбнулся, но не мне, а своим воспоминаниям: — Мама была очень доброй женщиной. Она учила меня тому, что хорошие люди живут не только в таганах, и раз Отец создал и их, то мы не можем считать себя выше других его созданий. Я это запомнил.

— Но это не мешает тебе воевать с ними, — ответила я.

— Разве у тебя дома совсем не сражаются? — спросил он в ответ. — Вы живете с соседями в мире и согласии?

— Нет, — сказала я. — Войны случаются. — И улыбнулась: — Ты прав.

Впрочем, на меня работало два, даже три обстоятельства: меня принимал Танияр, моей матерью была вещая, и меня признал саул. А еще ягиры относились ко мне дружелюбно, особенно с тех пор, как я вернулась с Ветром. Я была единственной из непосвященных, кому были открыты ворота их подворья, которое тут же получило от меня название — казармы. Даже родные воинов не могли пройти внутрь, они ждали за воротами.

Здесь жили и обучались ученики, уже прошедшие посвящение ягиры, даже те, у кого имелись свои семьи. На этом подворье они тренировались, делились секретами мастерства, просто проводили время. Место обитания ягиров было большим и занимало немалую часть Иртэгена. Тут стояли длинные дома в два этажа без всяких украшений, разве что на дверях висел тот самый знак, который был на их сапогах — арлык, как назвал его Танияр. Это был круг, в нем ломаная линия — холмы, и над ними ленген. Воин из Зеленых земель. На арлыке алдара тоже были холмы, но ленген был «воткнут» в них, и на рукояти, распластав крылья, сидела птица арзи — символ рода местных каанов.

Разумеется, на подворье я попала благодаря Танияру, даже дружественное расположение ягиров не раскрыло бы мне ворот. Мой воин брал меня сюда с собой несколько раз, и я с интересом наблюдала за жизнью этого закрытого сообщества. Впрочем, я ничего не понимала в военном искусстве, а потому никому не могла передать их секретов. Я даже не знала названия всего оружия, которое они использовали во время своих тренировок. Танияр мне пояснял, но я не запомнила, потому что посчитала эту информацию лишней.

И что бы иртэгенцы ни думали о вольностях, позволенных пришлой полукровке, но никто не рисковал спорить с ягирами или навлекать на себя гнев их алдара. И уж тем более никто не хотел ссориться с шаманкой. Впрочем, это касается разумных людей. Дураков и завистников тоже хватало. Но сейчас, когда Танияра рядом не было, я решила изменить сложившееся положение.

В первый же день после отъезда алдара с отрядом ягиров из десяти человек, я вышла прогуляться по Иртэгену, не забыв прихватить с собой Сурхэм.

— Пойдем гулять по курзыму, — сказала я ей.

Курзым, иначе рынок, в Иртэгене имелся, как и в любом тагане. Туда собиралась отвести меня Ашит, чтобы я посмотрела на людей, а они на меня. Танияр тоже водил пару раз, но больше посмотреть на устройство местного торга, чем ради каких-то покупок. Кстати, деньги в таганах тоже были в ходу: медные и золотые монеты с чеканкой символики тагана на обеих сторонах. Назывались они в зависимости от достоинства: мелкие (медные) — кэсы, а крупные (золотые) — арчэ. Но, где бы ни были отчеканены монеты, они одинаково ценились во всех таганах. Впрочем, меняться дети Белого Духа тоже любили, и для таких обменов существовала своя система мер, чтобы исключить неравную мену.