— Согласен, — кивнул Лоф. — Властитель должен остаться один.

— Кто еще считает также? — спросил Ив, и все советники, включая меня, подняли руки.

Я была согласна, что следующая королева может использовать изменения во зло, а так как ее мужем станет мой сын, то мне вовсе не хотелось, чтобы ему что-то угрожало, тем более, его супруга. Отмена основного закона открывала королеве путь к власти, а значит, порождала возможность заговора и покушения. Нет, такого допустить было нельзя, потому пусть король остается на своем троне в одиночестве, к равной ему власти я не рвалась.

— И всё-таки, — заговорил граф Атленг, — по моему мнению, за ее светлостью стоит оставить место в Совете.

— В каком качестве? — полюбопытствовал монарх.

— В прежнем, государь, в качестве вашего советника. Вряд ли кто-то оспорит мое утверждение, что разум герцогини светел и удивительно трезв для женщины. Простите, ваша светлость, я вовсе не оспариваю женский ум. Однако вы мыслите иначе, а потому я и выделяю вас.

— Не могу не согласиться, — кивнул Муннмур. — Должность советника может остаться за королевой. Это не противоречит основному закону, потому что дается не в обязательном порядке, а по желанию государя. Герцогиня Канаторская заслужила право голоса в Совете. И если нужно обосновать, то ее управление Канатором подтверждает справедливость местонахождение здесь с сохранением права голоса. Королева не станет соправителем, ее голос не будет решающим, однако она сможет принимать участие в обсуждении важных вопросов и высказывать собственное мнение.

— Да, это будет справедливым, — поддержал Лоф.

— И я не имею возражений, — отозвался министр Юстиции – барон Коод.

Я едва заметно выдохнула. Большинство голосов прозвучало. Четверо против двух промолчавших, и одним из этих двух молчунов была я сама. Мой взгляд переместился к королю. Он постукивал пальцами по столешнице, чем выдавал свое недовольство.

— И как же вы, господа, видите участие королевы в Совете, если она будет в тягости? — спросил Ив. — Беременные женщины уязвимы и подвластны чувствам. Не думаю, что переживания пойдут на пользу моим детям. К тому же, вряд ли моя супруга сможет посещать Совет в это время, как и тогда, когда младенцу требуется внимание матери. Что это за советник, которого не будет на его месте год, а то и больше? Я собираюсь иметь не менее пятерых детей, двое-трое из которых должны быть мальчиками. А учитывая мой возраст, с деторождением я медлить не собираюсь. Не жалю более находиться в том состоянии, в каком пребываю сейчас, когда от моего рода из мужчин остался я, да мой двоюродный дед, чей возраст не позволяет покидать пределы его дворца.

Советники переглянулись, воля короля стала им понятна, а я вновь ощутила прилив злости. Покусав губы, я несильно ударила ладонью по столу, и общие взгляды устремились в мою сторону.

— Государь, — заговорила я, — позволено ли мне задавать вам вопрос?

— Разумеется, ваша светлость, — благожелательно улыбнулся монарх, но позу изменил, став настороженным и собранным. Верно, мой дорогой хищник, сдаваться без боя я не намерена.

— Могу ли я сделать вывод, что беременность от Вашего Величества несет угрозу моей жизни и здоровью?

Коод закашлялся, остальные сдержались, Атленг и вовсе сделал вид, что ничего не слышал. Он увлеченно пересматривал документы, принесенные с собой. Ив изобразил вежливое удивление, и я пояснила:

— Вы предрекаете мне немощность, а то и вовсе полное истощение и нервную болезнь. По моим наблюдениям, беременные женщины полны сил и здоровья. Если же случаются недомогания, то у магов есть немало зелий, чтобы избавиться от них. Вам служит сам верховный маг, он, полагаю, в силах обеспечить королеве легкую беременность.

— Иногда даже маги не в силах помочь, — ровно ответил король и на миг отвернулся.

— Только Боги решают, кому и когда из нас приходит время покинуть этот мир, — сказала я, не став молчать на болезненную для монарха тему. — Если мне суждено не выносить ваше дитя, то даже кандалы, которыми вы прикуете меня к постели, не помогут.

— Шанриз, — рявкнул монарх, — не забывайся.

— Прошу уточнить, в чем я перешла грань, — спокойно ответила я. — Мне нужно понять, что же так прогневило моего господина. Пока мы говорим о несуществующей угрозе, не так ли? Вы помянули случай, которому предваряли три удачные беременности и роды. А если верить вашим опасениям, то вы и вовсе собираетесь довести меня до изнеможения, вынуждая ближайшие лет шесть или семь пребывать в определенном состоянии. Однако в моем присутствии на Совете вы видите угрозу, а в бесконечных беременностях – нет. Ах, простите, — я улыбнулась, — о моем здоровье мы не говорим, иначе бы стало очевидно, что бездействие приведет к более печальным последствиям, чем какая-либо деятельность. Нервничать и переживать я, безусловно, буду, но этому поспособствует замкнутое пространство моих покоев и бесконечное однообразие лиц, которые будут окружать меня…

— Отчего же покои? — несколько нервно усмехнулся король. — Есть прогулки, балы, приемы…

— То есть танцы моему положению угрожать не будут? А как же переезд до резиденции? Оставите меня в столице, где я буду забыта вами на всё лето? И в то время, когда я буду в муках рожать очередного ребенка в столице, мой супруг будет отплясывать на балу в Лакасе с менее обремененной дамой, так?

— Ваша светлость, — сквозь зубы сцедил монарх, — я еще раз настоятельно прошу вас взять себя в руки и подумать, что вы говорите.

— А что я говорю? Лишь по существу вопроса. Рассматриваю его более углубленно. Совет – это малая толика времени среди череды многих лет. Однако здесь дитя будет в опасности, а за пределами вашего кабинета – нет? Как мне вообще исполнять обязанности хозяйки Двора, если я могу расстроиться из-за непонятливости слуг или оплошности распорядителя? Вокруг столько скрытой угрозы для вашего дитя, если рассуждать с вашей точки зрения, что меня и вправду остается приковать к постели и все девять месяцев вливать сонное зелье, чтобы ни разу не проснулась и не осознала всей плачевности своего положения.

— Ваша светлость...

Я отмахнулась:

— Простите великодушно, государь, но всё это чушь. Беременные фрейлины и придворные дамы продолжают исполнять свои обязанности, пока не приходит срок родов, и лишь тогда они удаляются в свои поместья, а спустя месяц уже вновь возвращаются ко Двору. Господа советники! — воскликнула я, и они вздрогнули от неожиданности. — Вы ведь все женаты, и у каждого из вас имеются дети, у кого-то и вовсе пятеро. Вы больше знаете о беременности, так скажите же мне, неужто ваши жены становились на это время немощными калеками? Ответьте!

Заговорить никто не спешил. Советники настороженно посматривали на короля, опасаясь сказать то, что можно вызвать его негодование.

— Я могу судить по своей сестрице, — не дождавшись ответа, снова заговорила я. — Так вот ее сиятельство стала матерью уже четырех очаровательных малышей. И ни одна из беременностей не стала препятствием для того, чтобы не заниматься нашим Фондом или же помогать супругу в его делах. И сколько бы раз я не навещала ее, графиня Гендрик встречала меня цветущим видом и улыбкой. То же могу сказать о графине Энкетт. За те семь лет, что я знакома с ее сиятельством, она дважды отправлялась в поместье своего супруга для того, чтобы разрешиться от беремени. Ее обязанности при Дворе не были ей в тягость, и Двор она покидала за месяц до назначенного срока, и возвращалась назад, препоручив своих детей родителям графа Энкетта, кормилицам и нянькам. И так происходит с каждой замужней придворной дамой. Что до меня, то мне не придется куда-то уезжать, а оставлять дитя с няньками я буду вынуждена в любом случае: приемы, балы, торжества, благотворительные выезды. Никто из королев не просиживал над колыбелью безотлучно. Иначе я вовсе не смогу исполнять даже те обязанности, которые были издревле предписаны супруге монарха. И потому я требую пояснить мне, чем моя беременность будет отличаться от всех прочих, кроме того, что я буду вынашивать королевское дитя? Я молода, моему здоровью позавидует любой из вас. Так почему же высиживать на балах я смогу, а присутствие на Совете превратится для меня в пытку?