Я вскинула голову и с затаенной надеждой спросила:

— Так может он не намеревается делать из меня королеву? Может и вправду он вручил мне герцогство именно с той целью, которую огласил?

Граф пожал плечами:

— Теперь уж и у меня появились сомнения, — признался он. — За год он точно ничего не изменит, а вы не покажете. За два тоже. Три – минимум! Но это только для того, чтобы начать рассматривать возможность внесения поправок, чтобы это выглядело логичным и не вызвало раздражения среди подданных. Все мы воспитаны на старых взглядах, и о грядущих переменах можно говорить не раньше, чем в следующем поколении. А пока это всё подготовка к ним. И с вашей популярностью то же самое. Потому установленный срок – это великая поспешность, а наш король умеет просчитывать каждый шаг. Может, мы и вправду ошиблись. Остается только ждать. Или напрямую поговорить с королем.

— Если он пока не намерен раскрывать свои тайны, я добьюсь лишь тысячи отговорок, — отмахнулась я. — И, признаться, сейчас еще не хочу затевать с ним откровенных разговоров. Особенно, услышать утвердительный ответ на свой вопрос.

— Тогда наберитесь терпения и займитесь тем, чем и собирались, — улыбнулся дядюшка. — Тибад придаст вам сил и исцелит душу. Отправляйтесь туда и насладитесь обществом родителей и видом своих деяний.

На том мы и остановились. От дядюшки я уехала даже в приподнятом настроении. Мне до крика хотелось верить в то, что герцогство и женитьба короля не имеют ничего общего. Теперь я даже была бы рада, если бы государь объявил о своей скорой женитьбе на одной из претенденток, которые, должно быть, уже вновь скопились у Атленга. Мне же идти на заклание вовсе не хотелось.

Признаться, если бы этот дар и разговор с главой моего рода произошли еще месяц назад, когда я верила королю, наверное, я бы приняла будущее с большей благосклонностью. Он ведь и вправду обещал изменить один из главных законов, а это означало, что дверца клетки не будет заперта, и мне останется возможность вылетать из нее, чтобы продолжать свою деятельность. В остальном я и без того почитала Ива за мужа, а не любовника, пусть наш союз и не был благословлен Богами. Мы жили бок о бок и были вполне счастливы этим совместным существованием. Я сейчас не говорю о давлении государя, к нему я успела привыкнуть и принять, как неизбежность. Но ведь кроме того была нежность, взаимная забота и душевная близость.

И что же осталось? Из того, что я почитала за счастье? Ничего! Дом из тумана развеял ветер, и я увидела то, что и без того всегда знала. Тот, кто стал моим первым и единственным мужчиной никогда не будет моим полностью. Даже принеся мне брачную клятву, однажды он вновь найдет, с кем освежить эмоции.

Оставаясь всего лишь его фавориткой, я могла продолжать свое дело, укреплять позиции рода и верить, что однажды, когда он мною окончательно пресытиться, я получу свободу. Но как королева, я буду вынуждена терпеть измены, которые однажды даже не станут скрываться от меня. Какая-нибудь наглая фрейлина, прежде подававшая мне рубашку или выносившая горшок, однажды окажется в постели моего супруга и начнет задирать нос, потому что венценосный любовник будет на ее стороне… Почему нет? Когда-нибудь я ему наскучу, лишусь своей нынешней прелести, а мой ветреный супруг, заполучив вожделенного наследника, позабудет о том, что когда-то готов был на многое, чтобы ввести меня в храм…

— Но это ведь это всё домыслы, — едва вновь взволновавшись, успокоила я себя.

И повторив в голове весь наш разговор с дядюшкой, вновь успокоилась, найдя разумным его окончание. А после и вовсе углубилась в подготовку к отъезду. Необходимо было привести дела в порядок, навестить своих друзей и отдать последние распоряжения. А так как о дурном думать не хотелось, то я позволила себе некоторое легкомыслие и на время избавилась от угнетающих размышлений.

Вечер того дня я провела за изучением истории своих новых земель и имен знатных и славных родов, населявших Канатор. Я хотела знать о герцогстве всё! Найдя его карту в нашей библиотеке, я раскатала ее на столе в кабинете отца, обложилась книгами и просидела до утра. Лишь когда постучалась Тальма, я осознала, что так и не легла спать, а мои изыскания еще не закончились.

— Будет, чем заняться в дороге, — зевнув, решила я.

Король, обещавший навестить меня до отъезда, появился вместе с гвардейцами, которых отрядил сопровождать меня. Выглядел монарх гораздо лучше меня. Он был свеж и бодр, глаза лучились веселым лукавством, а на устах играла улыбка. Государь спешился и устремился ко мне. Я как раз подходила к карете, готовая тронуться в путь, чем вызвала возмущенное восклицание монарха:

— И как же понимать вашу светлость? Обещались не уезжать, не дождавшись меня, но уже готовы упорхнуть, не получив ни сопровождения, ни благословения. — Он подошел ко мне, взял за руку, и, поднеся к губам, добавил приглушенно: — Не дав полюбоваться собой перед разлукой. — А потом взгляд короля стал испытующим: — Что с тобой, душа моя? Ты плакала?

— Их сиятельство… — начала было Тальма, опередив меня, но опомнилась: — Ой, светлость. Простите, ваша светлость, не привыкла я еще.

— Так что там с ее светлостью? — спросил Ив, глядя на меня.

— Всю ночь за книгами просидела, — выдала меня камеристка. — Картами обложилась, книгами, писала всё чего-то. Ни на минуточку глаз не сомкнула. Вот они и красные.

— Вот как, — резюмировал государь. — Карты, книги, записи… Поход готовите, герцогиня?

— Знакомлюсь с новыми владениями, — ответила я.

— Похвальное стремление, — сказал монарх, — но не во вред же сну. И это перед дальней дорогой. Быть может, задержишься? Отдохнешь, а после и в путь? Или же заедем во дворец, Элькос даст снадобье…

— Снадобье мне не нужно, — прервала я его. — Благодарю за заботу, Ваше Величество. Ваше внимание – честь для меня.

Король поджал губы и отступил на шаг назад. Он некоторое время рассматривал меня, а после спросил настороженно:

— Отчего такой прохладный тон? Ты вовсе мне не рада? Или же причина в бессонной ночи?

— Каким же тоном должен говорить верный вассал со своим господином? — удивилась я в ответ. — Научите, Ваше Величество, я герцог всего два дня, потому могу быть несведуща в правилах.

— Герцог? — изломил бровь государь. — Вассал. Хм…

Он отступил еще на шаг, в задумчивости потер подбородок, а потом протянул мне руку. Поколебавшись, я вложила в его ладонь свою.

— Идемте, ваша светлость, — сказал монарх тоном, не терпящим возражений.

— Куда? — с подозрением спросила я.

— Лично выпровожу вас из моей столицы, вывезу на своем жеребце, — невозмутимо ответил он. — Вы против?

— Извольте, государь, — не стала я противиться. — Но спешу напомнить, у меня есть карета…

— Пусть пожрут ее псы Аденфора, — отмахнулся король. — Буран надежней.

— Надеюсь, вы и вправду меня выпроводите?

— Безусловно, ваша светлость.

— Полагаюсь на вас, государь.

— А на кого же еще вам полагаться, мой верный вассал?

— Это-то и настораживает, — пробурчала я себе под нос.

Услышал меня король или нет, сказать не берусь, вида он не подал. Уже сидя перед ним на Буране, я обернулась и махнула рукой Тальме, чтобы они с кучером и конюхом, ехавшем на Аметисте, следовали за мной. Государь тронул поводья, и его скакун зашагал прочь из поместья.

— Итак, госпожа герцог, я жду пояснений.

Рука короля лежала на моей талии, он поглаживал меня большим пальцем, и я прислушалась к своим ощущениям? Ярого протеста не было, скорей, усталость после бессонной ночи и некоторая доля равнодушия к тому, что он делает.

— Вы доверили мне управление вашими землями, — ответила я.

— Твоими землями, — поправил меня монарх.

Обернувшись к нему, я спросила:

— Почему именно Канатор? Почему не Лаворейя? К чему вообще герцогство?

Король изломил бровь. В глазах его мелькнула ирония, и он задал встречный вопрос:

— Почему не Канатор? Почему не герцогство? Ты ведь желала доказать…