Я перестала вырываться, опустила веки и стояла, терпеливо снося эту ласку. Гнев, только что клокотавший во мне, сменился безразличием. Я просто ждала, когда он отпустит меня. Не отпустил. Ладонь государя легла мне на талию, вторая на затылок, и моя голова оказалась прижата к его плечу.

— Прости, — негромко и хрипло произнес он.

— За что? — спросила я в ответ. — За то, что поверите кому угодно, лишь бы утвердиться в моем коварстве? Или же за то, что желали мне смерти?

— Проклятье, — тихо выругался государь. — Тебе не должны были этого рассказывать. Я бы не причинил…

Я покривилась. Мне не нужно было лгать, потому что я была у особняка моих родителей, когда приехал монарх. Я помнила его испытующий взгляд, а еще то, насколько ему было важно получить подтверждение, что мы с герцогом не были близки, что это и вправду похищение. Но он даже не задал вопроса, цела ли я? Он готов был отвести меня назад в особняк и устроить допрос. Обо мне позаботились Дренг, Гард и Нибо Ришем. Но не король…

— Шанни, — позвал государь, — милая моя, дорогая девочка… Любимая…

— Нет! — вскрикнула я и с силой оттолкнула венценосца. Мы замерли друг напротив друга. В его глазах появилось упрямство, в моих, наверное, тоже. Я сжала кулаки и ожесточенно мотнула головой: — Не лгите. Не лгите, Ваше Величество, вы не любите и не любили меня. Я всегда оставалась для вас дичью, и всё, что было важно, это не позволить другому охотнику завладеть вашей добычей.

— Ты сама не понимаешь, что говоришь, — мягко ответил король, но я вновь мотнула головой:

— Нет, — повторила я. — Я понимаю. Наконец, я всё отлично понимаю. Я была для вас непокоренной крепостью, и тем интересна. Но как только враг подошел к стенам бастиона, вы предали меня.

— Ваша милость, — тон короля стал жестче. — Не стоит…

— Но это так! — воскликнула я. — Как еще расценить вашу веру в мое вероломство? Разве же я давала повод? Разве же была ветреной, легкомысленно или в моих правилах кокетничать? И даже если бы я была к вам равнодушной, то не стала бы терять доверие из-за глупой интрижки, когда вы столько всего сделали для меня…

Государь шагнул ко мне и заглянул в глаза:

— А ты неравнодушна? Ты сказала, даже если бы была равнодушна… Значит, это не так?

— Еще несколько часов назад я бы ответила вам, что никогда не была к вам равнодушной. С первого дня, с того мгновения, когда встретилась с вами взглядом на аллее в парке моих родителей, я была поражена и впечатлена. После и вовсе увлеклась и среди летней ночи грезила о вас. Затем страдала от вашей холодности и молчания. Еще недавно мне было хорошо рядом с вами, я ощущала в вас родную мне душу, дорогого и близкого человека, а еще мужчину… своего мужчину…

— Шанни…

— Но с той минуты, как между мной и похитителями вы выбрали похитителей, я… Мне так больно, так обидно… — Я подняла голову, чтобы удержать новые слезы, уже повисшие на ресницах, выдохнула, а затем посмотрела на монарха и с неожиданным спокойствием повторила: — Вы предали меня, Ваше Величество.

Король накрыл мой рот ладонью, не позволив продолжить. Его глаза лихорадочно полыхнули.

— Теперь всё изменится, Шанриз. Всё будет иначе, клянусь. Завтра утром мы проснемся и увидим, что за окном рассвет, и от ночных кошмаров не осталось и следа. Ты увидишь, я обещаю…

Ответить я не успела, потому что в дверь постучались. Государь не обратил на стук внимания, он рывком прижал меня к себе, зарылся пальцами в волосы и, склонившись к уху, зашептал:

— Я научусь доверять, верь мне. Я сделаю тебя счастливейшей…

— Ваше Величество! Мой дорогой племянник!

Этот голос был столь неожиданным здесь и в эту минуту, что опешила не только я. Государь на миг сжал объятья сильней, а затем отстранился.

— Примите вашу тетушку, Ив, — потребовала герцогиня Аританская.

— Что ж, — государь посмотрел на дверь. — Оно и к лучшему. Входите, ваша светлость, — позволил он, а после указал мне на кресло. — Останьтесь.

У меня не было сил спорить. Я послушно отошла к креслу и устроилась в нем, после устремила на дверь взгляд и вдруг поняла, что хочу остаться, хочу услышать, как будет извиваться герцогиня. Любопытство и злость, вот то, что я сейчас чувствовала. Даже обида на короля отступила под напором эмоций, пробужденных женщиной, входившей в покои короля.

Подбородок ее был вздернут, плечи расправлены, спина прямая — само достоинство, а не гадюка в человеческом обличье. Ее светлость подошла к племяннику, присела перед ним в глубоком реверансе, а после, посмотрев на меня, застыла в демонстративном молчании. Государь намека «не понял». Он неожиданно улыбнулся и вопросил:

— Что привело вас ко мне в столь позднее время, дорогая тетушка? — Затем отошел ко мне и устроился на подлокотнике, как это делал множество раз. Одна рука короля легла на спинку кресла, второй сжал мою ладонь и поднес к своим губам, поцеловал и сплел наши пальцы.

Сцена, построенная государем, была интимной и весьма откровенной. Но сейчас она была создана с единственной целью — хлестнуть родственницу сознанием тщетности ее стараний. Но перед нами была герцогиня Аританская, и она умела держать лицо. Однако сейчас не стала играть в дружелюбие — это было бы фальшью. Ее светлость ответила непроницаемым взором и произнесла:

— Государь, мне нужно поговорить с вами, и мне хотелось бы сделать это без вашей…

— Без моей? Кого? — с явным интересом спросил монарх.

Как бы ни собиралась назвать меня герцогиня, но ответила одним словом:

— Наедине.

— Мы наедине, ваша светлость, — отмахнулся монарх. — Здесь нет посторонних или лишних людей.

— Хотите сказать, дорогой племянник, что считаете баронессу пустым местом? — не удержалась от шпильки герцогиня.

— Вы хотите узнать в точности, кого я и кем считаю? — любезно полюбопытствовал Его Величество.

Герцогиня коротко вздохнула, но не стала обострять и без того опасный разговор.

— И все-таки мне хотелось бы поговорить с вами без вашей фаворитки, — без всякого ехидства ответила ее светлость. — Это семейное дело, и даже ваша возлюбленная не может считаться…

— Нет, — оборвал ее король. — Не отнимайте времени ни у себя, ни у меня. Говорите, тетушка, пока вам позволено это делать.

И вот тут герцогиня вспыхнула. Она нервно потерла руки, прошлась пристальным испытующим взглядом по мне и своему племяннику, а затем пожала плечами:

— Ну, хорошо. Если вам так угодно, Ваше Величество, то я выскажу суть моего дела.

Однако тут же и замолчала. Возможно, заготовленные заранее слова теперь показались герцогине неправильными, и она искала новые. Признаться, я вовсе не представляла, что тут можно вообще сказать. Главное свидетельство против нее — граф Экус, был в руках короля. Герцог рассказал, как обстояло дело, и раз государь заговорил со мной о завтрашнем дне, значит, теперь уверился в моей невиновности.

Впрочем, мы с ним не разговаривали о том, что ему удалось выяснить. Кто знает, может быть, его сиятельство возложил вину за похищение только на себя, тогда королевская тетка могла выкрутиться. Осталось только узнать, что она сама желает рассказать племяннику.

— Ну же, ваша светлость, — произнес государь. — Это не я призывал вас посреди ночи, а вы явились ко мне, так уж извольте говорить, пауза излишне затянулась.

Его тетушка вдруг сжала виски кончиками пальцев, мученически покривилась и прошла к свободному креслу, не став дожидаться приглашения сесть. Я услышала, как усмехнулся король — на него начавшееся представление впечатления не произвело. А вот его родственница ничего не расслышала, она откинулась на спинку кресла, накрыла лицо ладонью и всхлипнула.

— Это так ужасно, Ив, — едва расслышали мы с Его Величеством. — Я чувствую себя виновной, но не пойму, в чем именно.

— Отчего же? — учтиво полюбопытствовал король.

— О, мой дорогой, не претворяйтесь, — покривилась ее светлость. — Граф Экус арестован и обвиняется в чем-то невообразимом. И раз мне доложили об этом, стало быть, сделали по вашему приказанию. Но, Ивер, — она порывисто подалась вперед, — скажите мне всех Богов ради, что совершил его сиятельство?! Он честнейший человек, и у меня не было повода усомниться в нем ни разу! Однако мне говорят, что его сиятельство кого-то похитил… — Герцогиня устремила на племянника беспомощный взгляд и в растерянности развела руками: — Как такое возможно? Я совершенно не понимаю…