— Вы увидели, что я способна оценить ваш талант, и вам это польстило, — кивнула я. — Приятно думать, что у вас под боком будет жить ваш ценитель и поклонник, в котором вы будете черпать вдохновение. Я понимаю.

— Как же вы умеете приземлить возвышенное, — недовольно произнес Элдер.

— И этим я занимаюсь гораздо чаще, чем восторгаюсь, — усмехнулась я. — Поверьте мне, ваше сиятельство, когда мы разговаривали с вами на представлении Амберли, я была совершенно беспристрастной и искренней. И я повторяю, в отношении меня легче черпать вдохновение в дружбе, чем в любви. Вам рядом нужна душа нежная и романтичная, которая сумеет подарить вам тепло своей души и поддержит в ваших помыслах. Это не я. По моему складу характера, по устремлениям, по желаниям. Мы можем приятно общаться, можем быть искренны друг с другом, но как супруги, мы станем быстро далеки и разочарованы… вы будете разочарованы, когда обнаружите, что я не та, кого рисовало ваше воображение. А я не хочу делать вам больно…

— Однако делаете, — отмахнулся граф и отошел от меня. Он вернулся на скамейку, сжал пальцами ее край и спросил, глядя мне в глаза: — Кто для вас граф Дренг? Не говорите, что он вам друг. Друг не станет предлагать любых денег за портрет девушки, которая ничего для него не значит. Не будет падать на колени и молить продать ему полотно. Проклятье! Да он даже шантажировал меня!

— Падал на колени? — округлила я глаза. — Шантажировал?!

И я не сдержалась. Представив, как проходимец Дренг берет измором бедного Элдера, я расхохоталась. Боги! И всё это ради того, чтобы вывести короля из себя!

— Вас это забавляет? — возмутился граф. — Вы находите смешным поведение безумца? Или вам попросту приятно знать, что вытворял ваш поклонник ради вас?!

— Не ради меня, — мотнула я головой и постаралась успокоиться. Однако не преуспела и рассмеялась снова.

— А ради кого?! — воскликнул молодой Гендрик. — Ради чего вообще нужно было вторгаться в мой дом, будто завоеватель в павшую крепость? — Я расхохоталась с новой силой, и Элдер оскорбился. Он поднялся со скамейки. — С меня довольно. Прощайте, ваша милость.

Он тряхнул головой, обозначив поклон, и, чеканя шаг, зашагал прочь. Прикрыв рот тыльной стороной ладони, чтобы скрыть широкую улыбку, я поспешила за ним. Забежала вперед, так преградив путь, и воскликнула:

— Простите, ваше сиятельство! Я вовсе не желала вас обидеть, поверьте… — Смешок все-таки прорвался наружу, и бедный Элдер вздернул подбородок.

— Долго еще вы будете издеваться надо мной? — сухо спросил он.

— Простите великодушно, — повторила я. — Клянусь, я не издеваюсь над вами и не насмехаюсь. Да, представляя Дренга, я не могу удержаться от смеха, но это вовсе не умаляет моего к вам доброго расположения.

— Ради кого он пришел за портретом? — глядя в сторону, немного капризно спросил граф.

— Скорей, ради чего, — ответила я с улыбкой. — Граф Дренг обладает своеобразным чувством юмора, и мой портрет понадобился ему, чтобы заставить нервничать кое-кого.

— Кого?

— Скажем так, человека, который обидел меня, — уклончиво ответила я. — Мы и вправду с ним приятели, если можно так сказать. Между нами не существует никакой связи или видов на совместное будущее. А о том, что он забрал у вас мой портрет, я узнала только от другого моего друга — барона Гарда. Меня даже обидело, что я сама еще не успела его увидеть.

Последнее я сказала для того, чтобы показать Элдеру, что интерес к его работе у меня имеется. Я надеялась, что это его успокоит.

— То есть вам бы хотелось, чтобы я написал ваш потрет, но уже для вас? — он наконец посмотрел на меня.

— Разумеется, — улыбнулась я. — Как и нас с Амберли. Мы ведь говорили об этом.

Элдер опять отвернулся, постучал носком ботинка по полу, а после ответил:

— Когда я могу приступить к работе?

— К примеру, завтра, — ответила я. — Если, конечно, вы свободны.

— Значит, завтра, — кивнул граф, а после усмехнулся: — Для друзей у меня всегда найдется время.

— Вы замечательный, — с улыбкой сказала я и пожала ему руку. После отступила на шаг и произнесла: — Давайте вернемся, не хочу оставлять Амберли надолго.

Элдер ответил вопросительным взглядом, но вдруг нахмурился, и теперь я с немым вопросом смотрела на него я, пытаясь понять, о чем подумалось его сиятельству.

— Что вас угнетает? — спросила я.

Он отрицательно покачал головой и прошел вперед. Пожав плечами, я последовала за графом. Он открыл передо мной дверь, однако сам же и заступил дорогу, кажется, решившись высказаться. Я отступила, сохраняя между нами расстояния. Мне было неведомо, что хочет сказать его сиятельство, но решила за благо избегать всякой близости. Все-таки его чувства еще не покинули души впечатлительного художника. Элдер заметил и едва заметно поморщился:

— Я вам неприятен?

— Отчего вы так решили? — спросила я. — Я всего лишь сохраняю расстояние, предписанное этикетом.

— Да, конечно, простите, — смутившись, пробормотал Элдер. — Что-то я во всем вижу дурное для себя… Но… Ваша милость, раз уж мы говорим с вами прямо и без обиняков, то позвольте задать вам вопрос. — Я кивнула, подбадривая его, и граф продолжил: — Возможно, я показался вам скучным, возможно, вы не увидели во мне привлекательности, но разве же тот, кто сидел подле вас в гостиной, лучше, чем я? Я наслышан об этом молодом человеке и хочу предупредить…

Я в третий раз подняла руку, останавливая его, и укоризненно покачала головой.

— Ваше сиятельство, я тоже наслышана о нем. Можете мне поверить, что, отказав такому приличному человеку, как вы, я ни за что не выберу легкомысленного повесу.

— Но он встал следом за нами, будто имеет какое-то право сопровождать вас, а сейчас вы желаете вернуться, — неожиданно разгорячился его сиятельство. — И как же это понимать?

Мне вдруг подумалось, что Гендрик может быть весьма утомительным. К тому же его ревность… Вот уж чем меня не удивишь, так это ревностью. Меня уже ревновали да так, что даже на магистра, этого мужчину почтенного возраста, смотрели с подозрением и недовольством, когда он позволял себе вольное обращение. Но если королю я не могла высказать своего недовольства, то Элдеру указать на его место была способна. И лишь прежнее желание не обижать впечатлительного молодого человека остановило меня еще до того, как я открыла рот. А потому я только снова покачала головой.

— Ваше сиятельство, вы совсем меня не слушаете. Я говорила вам, что хочу вернуться поскорей из-за своей сестрицы. Амберли чиста и наивней меня, а потому я не хочу, чтобы игры графа Гамариса она приняла за чистую монету. И пусть этот молодой человек не сумеет более приблизиться к баронессе Мадести, но я хочу уберечь ее от увлеченности мужчиной, который завтра уже будет флиртовать с другой девушкой. А что до того, что барон Трикстер собирался последовать за нами, то мне до его порыва нет никакого дела. И уж точно вам скажу, если бы он вдруг вздумал волочиться за мной, то так мягко, как с вами я бы уже не разговаривала.

— Так это было мягко?! — искренне изумился Элдер.

— Более чем, — заверила я. — А теперь поспешим. Я хочу быть уверенной, что моя сестрица в безопасности.

— Вы слишком опекаете ее милость, — заметил граф Гендрик, и я пожала плечами:

— Она моя родственница, и я люблю Амбер всей душой. А потому желаю ей только счастья, но уж никак не разбитого сердца. И на страже ее покоя я буду стоять так же твердо, как Роннская крепость, а ее не смогло разрушить даже время. Идемте, — уже жестче произнесла я, и его сиятельство покорился.

Мы покинули зимний сад и направились к лестнице. Элдер молчал, но поглядывал на меня, будто хотел сказать что-то еще, но не решался. В этот раз я не стала задавать вопросов, затаенные мысли графа мне были неинтересны. На мой взгляд, мы выяснили всё, что только оставалось между нами, а остальное было уже лишним. Тем более, такая блажь, как ревность его сиятельства.

— Скажите, ваша милость, — всё-таки решился Элдер, — а что за человек… ну, тот, кого хотел задеть граф Дренг? Что вас связывает?