После этого вдова вернулась в столицу, но не столько потому, что так рвалась в королевский дворец. У нее была власть над всем Аританом после смерти мужа, и она могла управлять им, избрав себе наследника. Но аританцы воспротивились. Версии ее светлости о гибели мужа не поверили. Впрочем, и громогласно обвинять в убийстве сестру своего государя не стали. Опасное это занятие – пытаться обличать Стренхеттов, ваша милость. Королевский род не позволит испачкать свое имя. Они прикрывают грязные делишки родственников. Накажут по-свойски, но уничтожат каждого, кто только попытается вынести грязное белье из их дома. Они не просто опасны, ваша милость, они могут быть крайне жестоки.

Мне был понятен смысл последней тирады. Однако это не было дружеским предостережением, меня хотели напугать, а потому я не ответила и продолжила смотреть на его светлость. Теперь вздохнул он.

— В общем, — вернулся Нибо к своему повествованию, — герцогиня была вынуждена вернуться домой. Власть в герцогстве перешла племяннику покойного супруга ее светлости, а ей отправляют причитающуюся вдове ренту. Это отступные Аритана и условие брата, а после и племянника герцогини. Так что свой Двор она содержит на собственные средства. Король выплачивает тетушке содержание значительно ниже. Для всех сохранили сказку о несчастном влюбленном, нелепо погибшем в момент признания в чувствах своей жене, а ее светлость всеми силами пытается вырвать себе больше власти. Она амбициозна и честолюбива…

— Как и мы все, — ответила я. — Нет смысла очернять герцогиню, ваша светлость. О своей госпоже я понимаю достаточно, чтобы не пребывать в радужном убеждении, что она любит меня, как родную дочь. Но мне любопытно другое. Если вся эта история скрыта, то откуда о ней известно вам?

Ришем усмехнулся и развел руками:

— А как вы думаете?

— Селия, — утвердительно произнесла я. — Государь бы не стал рассказывать об этом своей любовнице, и уж тем более родственнику ее покойного мужа. Зато Селия в вашей власти, она доверяет вам, а потому не имеет от вас тайн. — Теперь промолчал он. Я вернулась в кресло, уселась в него и, закинув ногу на ногу, продолжила: — Теперь я знаю больше опасных тайн, о которых, разумеется, буду молчать. Но остается другой вопрос, на который вы не ответили, ваша светлость – зачем вы здесь?

Герцог отвернулся и посмотрел в окно. И пока он молчал, я думала. Для того, чтобы он всё это вывалил на меня, должна быть причина. Понятно, что пытается показать, с кем я имею дело, хочет напугать и заставить отступиться, только ведь в этом нет смысла. По-моему, я уже доказала, что не являюсь трепетной ланью, и потому правда о смерти мужа моей покровительницы вряд ли что-то может для меня изменить. А о жестокости королевского рода я уже наслышана. Достаточно вспомнить супругу государя «почившую в родах», однако я всё еще здесь. Впрочем, о том, что мне известно и это, герцог даже не подозревает, а я не собираюсь его просвещать.

Наконец, Ришем обернулся ко мне, еще некоторое время хранил молчание, а после направился в мою сторону. Я подобралась, ожидая подвоха, но он опять присел передо мной, упершись коленом в пол, и взял за руку, лежавшую на подлокотнике. Я попыталась освободиться, но герцог удержал. Он заглянул мне в глаза и произнес как-то даже обреченно:

— Я люблю вас.

Фыркнув, я снова дернула рукой и опять безуспешно.

— Никак опять любовного зелья хлебнули, ваша светлость, — скрывая за насмешкой тревогу, произнесла я. — Много вы у ведьмы набрали? И не вздумайте уверять, что не вы выдумали этой гадости.

— Мне пришлось, — ответил Ришем, и я перестала вырываться, потрясенная тем, что он сознался. Вот уж чего не ожидала, так это честности. — Мне жаль, что с вашим скакуном так поступили, я не знал об этой выходке Селии. А когда узнал, нужно было исправлять положение.

— Вы ведь ехали от ведьмы, — сказала я. — Когда встретились с нами с дядюшкой.

Его светлость вновь усмехнулся, но промолчал, все-таки до конца откровенным он быть не желал. Опутывал тайнами королевской семьи, но свои секреты держал при себе.

— Вы ведь сами себя опоили, верно? — спросила я, не желая прекращать этого разговора.

Герцог поднялся на ноги и отошел от меня. Он заложил руки за голову и негромко рассмеялся. Затем порывисто обернулся ко мне.

— А ведь удачно вышло, верно? И Гард сглупил вовремя, и герцогиня отлично подходит на роль отравителя. Да и всю эту историю с дуростью Селии и вашими притязаниями можно было развернуть в нужную сторону. Да, — резко продолжил он, — я сам себя опоил. Много ведь и не надо было. Я и без того потерял от вас голову. Пусть вы не верите, пусть я вынужден держаться от вас на расстоянии по ряду причин, но вы заняли все мои мысли…

— Что не помешало вам подставить меня под удар, — отчеканила я в ответ.

— Вы бы не пострадали, — отмахнулся герцог. — Вас просто бы выслали из дворца, но я бы не позволил вашему роду пасть. Да, графу пришлось бы лишиться места, но кроме главы рода есть другие родственники. Я бы взял вас под свое покровительство…

— Что?! — округлила я глаза. — Что вы хотите этим сказать, ваша светлость? Что означает ваше – покровительство?! Ведь не замуж же вы собрались меня звать? И ведь не позовете!

Он стремительно приблизился ко мне и навис сверху, не позволив встать с кресла.

— А если бы позвал? Если бы просил вашей руки? Неужто я так плох? Целая провинция в моей власти. Неужто отказались бы стать герцогиней?

— Еще как отказалась бы! — жарко воскликнула я. — Да и к чему вы ведете эти речи? Мы оба знаем, что вы не рискнули бы сделать этот шаг. Принцесса слишком ревнива, да и государю бы вряд ли понравился такой пассаж. Вы зависите от его благоволения и ее заступничества. И никакая невестка не спасла бы вас от их гнева. А значит, всё, что вы можете мне предложить, это стать вашей любовницей. Благодарю покорно!

— Моей возлюбленной! — воскликнул он в ответ. — И если вам будет угодно, то и женой. Вам не удастся скинуть Серпину, он не откажется от нее. И всё, чего вы добьетесь, – это той же роли любовницы. И если я готов предложить вам себя и свои земли, то с королем вас ждет мимолетная страсть, а после нелюбимый и не любящий вас супруг, которому вас отдадут. А я бросаю к вашим ногам всё! Шанриз, я люблю вас, услышьте же вы меня!

— Немедленно отойдите от меня, — прошипела я. — И убирайтесь прочь!

— А если нет? — прищурившись, спросил Нибо.

— Иначе я придам огласке всё, что вы мне рассказали.

— Нет, — он усмехнулся и отрицательно покачал головой. — Большую часть из того, что я рассказал, вы не посмеете никому передать, потому что в этом замешана честь правящего рода. А если вздумаете утверждать, будто я покаялся вам и рассказал про то, что сам себя опоил, то я в подробностях перечислю всё, что видел в вашей спальне, и вашу ночную рубашку, и расположение вашей кровати, потому что откровенничали мы именно здесь.

Мои глаза расширились от изумления, а следом пришла волна опаляющей ярости. Я размахнулась и отвесила пощечину, вложив в нее все свои силы. Герцог, не ожидавший такого поворота, дернулся и схватился за щеку.

— Какая же вы… дрянь, — выплюнула я. — Подлая, лживая, двуличная дрянь! Как можно верить вам…

Договорить я не успела. Ришем, что-то поднесший к своему рту, стремительно согнулся ко мне и впился в губы грубым и злым поцелуем. В своей ярости я не сразу поняла, что мне в рот что-то полилось. Только сглотнув, поняла, что ощущаю странный, чуть терпкий вкус на языке. Герцог отстранился. Он не сводил с меня пронзительного взгляда, словно чего-то ожидая.

Теперь, оказавшись на свободе, я вскочила с кресла и бросилась к окну. Ришем последовал за мной. Бросив на него взгляд через плечо, я ухватилась за щеколду, да так и замерла, вдруг ощутив, как по телу прокатилась волна жара. Судорожно вздохнув, я все-таки распахнула окно, но уже для того, чтобы сделать жадный глоток воздуха. Ноги внезапно показались мне ватными, и я, охнув, осела на руки его светлости, успевшего подхватить меня.