— Мордэкай! — услышал я, и ощутил, как кто-то трясёт меня.

— Мордэкай, посмотри на меня! — настаивал кто-то. Я открыл глаза. Пенни держала в своих ладонях мою голову, присев рядом со мной. Я никогда не видел такое волнение у неё на лице с тех пор, как меня год назад сбросило с лошади.

— Вернись ко мне, Морт. Сосредоточься… оставайся со мной. Ты меня слышишь?

— Я не глухой, Пенни, — улыбнулся я ей.

— Но и не нормальный. Ты сидел за столом с закрытыми глазами, и плакал, — сказала она, и наклонилась, чтобы поцеловать меня, игнорируя взгляды всех вокруг. — Нам нужно что-то сделать, Морт. Я думаю, что у тебя осталось мало времени, — сказала она.

Теперь я был гораздо спокойнее. Что-то в моём разговоре с голосом заставило меня почувствовать себя лучше. Я попытался передать это ей:

— Всё хорошо, Пенни. Я думаю, мне теперь лучше. Я понимаю немного больше. Голос говорил со мной… давал объяснения. Он не такой зловещий, как я думал. Ещё немного времени — и, я думаю, мы сможем понять друг друга.

Сайхан заговорил:

— Уже почти слишком поздно. Он зашёл гораздо дальше, чем я подозревал. Тебе нужно создать узы немедленно, пока его разум совсем не ускользнул.

— Но я же совсем необученная, — сказала Пенни.

— Учиться для создания уз тебе не нужно — он всё равно будет делать большую часть работы. Тренировки нужны просто для того, чтобы не дать тебе умереть после создания уз, — ответил он.

— Если честно, я не думаю, что в этом есть необходимость, — вставил я.

Он проигнорировал меня:

— У тебя есть меч, Пенелопа?

Вообще-то был, хотя мы убрали его после приезда в столицу. Роуз сбегала взять его из вещей Пенни, а Сайхан вытащил из мешочка у себя на поясе прозрачный самоцвет. Марк подошёл ближе:

— Что я могу сделать, чтобы помочь?

Сайхан бросил на него взгляд:

— Уйти. Твоя богиня может сделать попытку вмешаться в соединение. Во время этого процесса он будет уязвим. Если она воспользуется этой слабостью, то это может погубить нас.

Марк взвился:

— Моя Леди не такая. Она желает нам лишь добра. Если бы люди только это приняли, она смогла бы нам помочь!

— У тебя есть выбор, — ответил Сайхан. — Уйдёшь сам, или я тебя уберу, — заявил он. Точное значение слова «уберу» он оставил открытым для интерпретации.

Марк ушёл, но он определённо не был этим доволен. Роуз вернулась секунду спустя с мечом Пенни. Это был тот же тонкий клинок, который она носила с собой в ночь, когда мы вместе сражались с шиггрэс. Роуз осторожно передала его Пенни.

Пенни посмотрела на Сайхана:

— А теперь что мне делать?

— Ничего, просто положи клинок себе поперёк ладоней, будто предлагаешь ему меч, — ответил он.

— Я пока не хочу это делать, — сказал я.

— У тебя нет выбора. Либо это, либо я позабочусь, чтобы ты не вышел из этой комнаты живым… ясно? — произнёс он спокойным голосом, но я видел насилие, свернувшееся пружиной в его крупном теле. Этот человек был готов вмиг привести свою угрозу в исполнение, если почует сопротивление.

— «Нет! Они оскопят тебя. Это неправильно… не позволяй им это делать».

— Ясно, — сказал я, сделав свой выбор. — Что мне делать?

Сайхан вытащил маленький свиток из своего мешочка:

— Можешь читать по-лайсиански? — спросил он. Я кивнул, что могу. — Она даст тебе клятву, а ты ответишь. Положи свои ладони поверх её, где она держит меч, — сказал он мне.

Я положил свои руки поверх её, меч оказался зажат между нашими ладонями. Сайхан протянул руку, и положил свой прозрачный самоцвет на плоский клинок.

— «Нет!»

Я снова услышал этот голос, и землю под нами тряхнуло. Гигантское биение сердца участилось. Самоцвет съехал с клинка, и упал на землю.

— Что это было? — спросила Пенни.

Сайхан быстро схватил самоцвет, и на этот раз он положил его на место, и обернул его кожаным ремешком, чтобы удержать на месте.

— Я думаю, он теряет контроль, нам нужно спешить.

— Это был не я, — сказал я, но никто меня не слушал.

— «Неужели ты не понимаешь? Это убьёт тебя!» — закричал мне голос.

— Голос говорит, что это меня убьёт… это же не может быть правдой, верно? — спросил я у них.

— Твой разум рассыпается на части, Мордэкай. Он борется сам с собой. Ты должен сосредоточиться на том, что мы делаем, — сказал Сайхан. На его лице отразилось волнение. Это выражение ему не шло.

— Но я не мог сотрясать землю… это невозможно. Она слишком большая, никакой волшебник на это не способен, — возразил я.

Но он уже начал давать Пенни её часть текста, и она повторяла без запинки:

— Я, Пенелопа Купер, даю тебе моё слово и моё доверие, Мордэкай Иллэниэл. Моя жизнь — твоя, пользуйся ей как пожелаешь. Я — твой меч; я буду защищать тебя и нести для тебя твои ноши. Я буду шагать рядом с тобой в свете, чтобы встретить твоих врагов, а если в твоё сердце войдёт тьма, я… — проговорила она, и замешкалась на миг — …если в твоё сердце войдёт тьма, я буду твоей смертью, — гордо произнесла она, глядя мне прямо в глаза, хотя я видел, что ей было больно говорить те последние слова.

Сайхан поднёс свиток к моему лицу, чтобы я мог его увидеть.

— Читай ответ, на лайсианском, и вложи в него свою душу.

Земля стала равномерно вибрировать, отчего у меня появились неприятные ощущения, а здание стало легко трястись.

— «Нет! Ты — последняя надежда! Они уничтожат всё, если ты это сделаешь!». Чья-то фигура начала вытекать вверх из пола, формируясь из будто ставшего жидким камня, составлявшего фундамент дома.

— Тебе нужно защитить нас, Мордэкай! — крикнул Сайхан. Я произнёс слова, и создал вокруг нас троих щит из чистой силы.

— Да я же говорю, что это не могу быть я… сам я никак не мог бы так трясти землю. И это… — я кивнул в сторону формирующегося снаружи моего щита каменного тела. — Я понятия не имею, что это.

— Ты не осознаёшь, насколько ты силён. Твой спящий разум борется, чтобы предотвратить это… читай, пока не стало слишком поздно! — закричал он в ответ.

Страх и неизвестность — сильные мотиваторы. Я начал отвечать на лайсианском:

— Я, Мордэкай Иллэниэл, беру тебя, Пенелопа Купер, в качестве носительницы моего пакта. Наши души будут объединены, а наши жизни — связаны, отныне и до наших смертей… — говорил я, а в это время фигура снаружи моего щита стала более детализированной, пока не стала напоминать молодую женщину.

— «Если ты сделаешь это, я не смогу тебе помочь. Твоя жизнь будет короткой, и грядущая тьма поглотит тебя вместе со всем остальным в этом мире. Остановись!»

Пол вокруг нас пошёл рябью подобно воде, а затем поднялся над нами, обрушившись на мой щит. Сила удара почти заставила меня потерять место, откуда я читал.

— Твоя жизнь — моя, и я буду использовать твой разум как свой щит, а взамен дам тебе великую силу. Покуда мы оба живы, я не позволю никакому злу укорениться во мне, а когда ты умрёшь, я присоединюсь к тебе в глубоком сне, — закончил я, ощущая энергию, которая потекла между нами… через наши ладони. Положенный на клинок самоцвет засветился густым тёмно-красным цветом, и свет потёк вдоль стали. Я ощутил… что-то… прошедшее между нами, и ощутил, как сердце бьётся у Пенни в груди. Ощущение было сродни тому, когда мы впервые ненадолго соединили наши разумы год назад.

Прежде камень выгибался вверх, пока не стал почти полностью закрывать мой щит с трёх сторон, но теперь он стал рассыпаться и рушиться. Женская фигура продолжала стоять с одной из сторон, лицом к нам.

— Дело сделано, — произнёс Сайхан нараспев, и начал отвязывать самоцвет. Тот всё ещё светился, когда Сайхан положил его в мешочек у себя на поясе. За щитом каменная женщина по-прежнему стояла лицом к нам — она перестала двигаться, но на её лице застыло выражение невероятной грусти. Слёзы из чистого хрусталя наполнили её глаза, со звоном упав на пол, пока она наконец не застыла окончательно. Мне почему-то хотелось плакать вместе с ней.