— И в чём был смысл этого, миледи? Если вы не против того, что я спрашиваю, — вежливым тоном спросил Джеролд.

— Это на самом деле просто мысленная подпорка, — ответила Мойра, — но видимый круг на земле делает щит более эффективным… и крепким. — И что важнее, он будет стоить её помощницам меньше эйсара, что позволит ей направить больше усилия на другую часть её плана спасения.

— И это сделает его достаточно сильным, чтобы выдержать ещё один из тех странных ударов, которые наносили по нам те твари совсем недавно? — спросил дворянин.

Мойра печально сжала губы:

— Вряд ли, но так его проще поддерживать, и это поможет мне с остальной частью этой задачи.

— И в чём именно заключается остальная часть вашей… — барон явно был полон вопросов.

— …пожалуйста, Ваше Превосходительство, — вежливо перебила Мойра. — Не хочу быть грубой, но это нелегко, и мне нужно многое сделать. Прошу меня простить, пока я продолжаю работать.

— О, конечно же! — ответил он, нисколько не возмутившись её словами.

Остаток её «армии» — те, кто был освобождён, и теперь был занят её легионом заклинательных двойниц, — уже какое-то время назад перестал сражаться. Толпа их тоже пыталась убить, и они были вынуждены беречь скудный эйсар своих носителей, прячась в своей собственной защищённой области у задней части толпы, ближе к Хэйлэму.

Мойра потянулась своим разумом, касаясь сети изолированных заклинательных двойниц. Они мгновенно отреагировали, с облегчением приняв предложенный ею поток эйсара. Однако теперь они ощущались иными — быть может из-за того, что черпание эйсара из их носителей каким-то образом их изменило, но у Мойры не было времени волноваться о мелочах.

Питаясь предоставляемой ею энергией, они разошлись, выстроив вокруг всей местности щит, и поймав толпу внутри него, вокруг меньшего щита Мойры. Затем они создали ещё меньшую изолированную зону внутри этой области, в которой оказалось чуть меньше тысячи заражённых паразитами горожан Хэйлэма.

И тогда они напали.

Её союзники превышали по численности врагов в этой маленькой области как минимум в четыре раза. На каждую цель приходилась одна заклинательная двойница, которая её парализовала, и ещё три, которые начинали работать над извлечением металлического паразита. При осторожной работе уходило несколько долгих минут, чтобы завершить процесс, и спасённые таким образом горожане оставались в бессознательном состоянии. Даже учитывая большое число её подчинённых, потребовался бы не один час, чтобы освободить всех, и, судя по опыту Грэма и Алиссы, они могли потом проспать ещё день, или дольше.

Тем не менее, это нужно было сделать.

Но не каждый случай был идентичен. В некоторых людях металлические существа создали более глубокие, более сложные соединения с мозгами своих носителей. Каждый раз, когда её помощницы встречали такого человека, им приходилось импровизировать, и не всегда успешно. Некоторые из тех, кого они хотели спасти, погибли.

Среди них были и дети.

Мойра многое из этого ощущала через свою связь с заклинательными двойницами. Им было ещё больнее, поскольку они переживали всё напрямую, но они не отступали. Никаких иных хороших вариантов у них не было.

Часы текли с агонизирующей медлительностью по мере того, как вторая половина дня постепенно клонилась к вечеру. В какой-то момент враг сдался, и люди, которыми он управлял, начали приходить в себя. Они, конечно, были в ужасе, пойманные в замкнутом пространстве с тысячами других, но Мойра не осмеливалась их выпускать, и их было слишком много, чтобы она могла управлять ими напрямую — только не без создания ещё большего числа заклинательных двойниц, а она больше это делать уже не осмеливалась. Она и так уже начала подозревать, что допустила в этом отношении страшную ошибку.

Эйсар, который она направляла своей созданной из заклинаний команде спасателей, был для неё тяжёлой ношей. Она уже не выходила за рамки своих возможностей, но передача такого объёма энергии за столь долгий срок очень походила марафон. Это не выматывало её физически, но ментально она всё больше и больше уставала. Единственным хорошем моментом в этом было то, что ей не нужно было лично следить за извлечением паразитов — она нашла четыре тысячи помощниц, которые взяли на себя эти мелочи.

Люди, пойманные снаружи её внутренней защиты, пялились на них, кто-то плакал и кричал, а другие, похоже, смирились с уготованной им судьбой, какой бы та ни была. Это было очень похоже на пребывание в аквариуме, и основная разница была в том, что она чувствовала вес их ужаса, давивший на неё подобно какому-то чёрному солнечному свету.

— «Не позволяй этому вывести тебя из равновесия, они ничего из этого не запомнят», — посоветовала её личная помощница из другого уголка её разума.

— «Я не хочу, чтобы они вообще меня помнили», — подумала Мойра в ответ. — «Чёрт, даже я не хочу что-то из этого помнить».

— «Это можно устроить… если ты действительно этого хочешь».

Мойру встряхнуло от удивления. Она такую возможность не рассматривала. На миг эта мысль заставила её устрашиться, но она знала, что это было возможным. Она могла дать своей двойнице указания, а затем позволить ей изменить свой собственный разум, точно так же, как она собиралась поступить с теми, кого они спасали. Худшие моменты этого дня, или даже последних двух недель, можно было просто стереть.

— «Я даже не знаю, правильно ли то, что я делаю со всеми этими людьми. Я не уверена, будет ли менее неправильным сделать то же самое со мной самой», — сказала она своей помощнице.

— «Тебя беспокоит то, что ты не сможешь смириться с этим, или что ты не сможешь перестать пользоваться знанием, которое заполучила», — прокомментировала её внутренняя советчица, — «но мы могли бы оставить у тебя в голове обобщённые итоги, и воспоминание о твоём решении. Я могла бы запереть определённые воспоминания в себе, и оставить тебе ключ, чтобы позже получить к ним доступ, если тебе нужно ими воспользоваться в случае крайней необходимости. Ты могла бы спать спокойно».

Спать спокойно — в этом и была основная проблема. Мойра знала, что после этого дня ей ещё долго будут сниться кошмары. Но было бы правильно забыть? Разве ей не следует принять последствия её действий? Никто другой не вспомнит, но было ли у неё право стереть собственную внутреннюю вину?

И доверяла ли она кому-то другому возиться с её собственными воспоминаниями, даже своей заклинательной двойнице? Если она отдаст себя в её власть, даже на миг, её второе «я» могло сотворить что угодно. Она могла даже навсегда заставить Мойру заснуть, заняв её место.

— «Я бы этого не сделала», — сказал её двойница.

— «Откуда мне знать?»

— «Потому что я такая же как ты, а ты этого не сделала бы», — парировало её второе «я».

— «Но я же не святая, теперь я это знаю», — ответила Мойра. — «Тот факт, что мне это пришло в голову, означает, что ты тоже испытала бы такое искушение».

Её двойница немного помолчала, прежде чем ответить:

— «Такую логику никак не оспоришь. Если ты не доверяешь сама себе, то возможно что угодно».

Её подчинённые закончили работу. Всё оставшееся в живых население Хэйлэма было свободным, без сознания, лежащим на земле. Поле стихло, и вокруг них, за щитом, лежали многие тысячи людей, половина города.

Другая половина была мертва, разбросанная от того места, где сейчас стояла Мойра, и до самого города, а некоторые из мёртвых были и на улицах тоже. План спасения Мойры вылился в беспрецедентную резню. Можно было это осуществить с меньшими потерями или нет, было несущественно — если бы она ничего не сделала, то эти пятьдесят тысяч человек, плюс-минус тысяча, были бы ещё живы.

— Я, наверное, побила рекорд отца. Хоть какой-то повод для гордости, не так ли? — печально пробормотала она себе под нос. Ей хотелось расплакаться, но слёз у неё не осталось. Её сердце онемело.

Барон Ингэрхолд стоял поблизости, потирая щетину у себя на щеках. Та за последнюю неделю так отросла, что, похоже, сливалась у него на подбородке в короткую бороду.