— Что-то с этим малым не в порядке, — сделал наблюдение Чад. — Он действовал странно, и говорил ещё страньше. Ты знаешь, что такое «анономия»?

— По-моему, он сказал «аномалия», — ответил Грэм. — Это означает нечто странное или необычное.

— Я знаю, что это значит, — проворчал охотник. — Просто неправильно расслышал.

Грэм сморщил нос:

— От него ужасно воняет. Зачем какому-то кожевнику следить за нами? — Он поднял одну из испачканных коричневым ладоней незнакомца, подчёркивая своё наблюдение. Это, в совокупности с сильным запахом мочи, любому хватило бы, чтобы доказать профессию этого человека.

— Дело говоришь, — согласился Чад. — Странный выбор лазутчика. — Лесник бросил взгляд дальше по аллее, а потом обратно на улицу. — Пошли. Мы будем выглядеть ещё подозрительнее, торча над телом раненого.

Грэму не нравилась мысль о том, чтобы оставить мужчину там, но спорить с логикой охотника он не мог. Они вышли из аллеи, вернувшись на улицу, и изо всех сил постарались шагать как обычно. Вдоль дороги было мало людей, и каждый из них как-то слишком долго смотрел на них, пока они шли мимо, ещё больше разжигая паранойю Грэма.

Через сотню ярдов их дорога пересеклась с двумя другими, и толпа стала более плотной. Открытое место на перекрёстке стало импровизированным рынком, заполненным людьми, продававшими различные овощи и другую еду. Рынок казался достаточно заурядным, но Грэм заметил, что некоторые из людей открыто за ними наблюдали.

«Ты позволяешь своему воображению возобладать над тобой», — сказал себе Грэм. «Это просто обычный рынок. Ни у кого нет никаких причин в чём-то нас подозревать». Ладонь Чада у него на плече отвлекла его от этих мыслей.

В двадцати футах торговец рыбой пялился на них, стоя у своего киоска. Чуть погодя лицо мужчины изменилось, странным образом обмякнув, после чего он встал, и пошёл в их направлении. Большинство людей в толпе игнорировали его, но ещё несколько человек остановились, и стали делать то же самое.

К ним с разных направлений приближалось как минимум восемь или девять разных людей из толпы. Это могло бы казаться менее подозрительным, если бы эти люди имели что-то общее, будучи, например, стражниками — однако горожане казались совершенно никак друг с другом не связанными. Двое были женщинами, продолжавшими нести свои покупки, а ещё одним был торговец сухофруктами.

— Сюда, — подтолкнул его Чад, направляясь влево. Это был кратчайший путь прочь от толпы и на одну из дорог, что вела в менее людную область города.

Они прошли десять футов, прежде чем очередной незнакомец, которого Грэм не успел прежде заметить, положил руку ему на плечо, резко потянув, чтобы заставить его остановиться. Уже полный адреналина, Грэм повернулся, чтобы ослабить хватку мужчины, и впечатал свой левый локоть незнакомцу в пузо. Не останавливаясь, они продолжили идти вперёд, игнорируя удивлённое аханье, когда кто-то из людей заметил внезапную стычку.

Чад внезапно остановился перед ним. Кто-то ещё без предупреждения схватил его, и короткое время они боролись. Грэм не мог видеть, что именно произошло, но затем новый незнакомец упал, а лесник снова пошёл — в руке его мелькнула сталь, а землю окрасила кровь.

«Он только что кого-то пырнул у всех на глазах», — подумал Грэм. «Городская стража скоро на нас набросится». Несмотря на волнение, вызванное этой мыслью, его больше беспокоила тайна того, почему за ними следили совершенно незнакомые люди, а потом ещё и нападать начали. Ещё два человека схватили Грэма за рукава, и он ударил, сбивая одного из них вбок, а второго отправив в полёт. Он почувствовал чёткий хруст кости, когда его кулак соприкоснулся с щекой одного из этих людей. «Это была женщина!». Внутри него боролись за первенство вина и страх.

Люди начали кричать, когда остальные в толпе заметили неожиданное насилие. Мужчина, которого Чад ткнул ножом, истекал кровью на земле позади них, и ещё несколько человека с трудом пытались встать после рефлекторных ударов Грэма. Жутче всего было то, что раненые не издавали никаких звуков. Кричали только зеваки.

Охотник оттолкнул оглушённого фермера прочь, и вырвался на открытое пространство, перейдя на бег. Грэм бежал следом, и они понеслись прочь от площади, по узкой дороге. Большинство людей на рынке наблюдали за ними с выражением либо возмущения, либо удивления на лицах, но несколько человек следили за ними совершенно ничего не выражавшими взглядами.

— Что происходит? — громко сказал Грэм на бегу.

— Не знаю, но это чертовски странно! — крикнул лесник.

— Куда дальше? — спросил Грэм, когда они стали приближаться к новому перекрёстку.

— Направо — там должны быть ворота.

— Мы не можем уйти без Мойры! — сказал Грэм, уже поворачивая в том направлении.

— Её не разыскивают за убийство и нападение, — отозвался Чад.

— Они сами напали, — возразил Грэм.

— Ты это судье скажи, и посмотришь, поверит ли он тебе, — сказал Чад, а затем остановился: — Какого хуя?

Поперёк дороги впереди них выстроилась цепочка людей. Никто из них не был стражником — они выглядели обычными горожанами, и у всех у них были ничего не выражавшие лица и остекленевшие взгляды.

Грэм остановился рядом с Чадом, используя эту возможность, чтобы призвать Шип и броню.

— Я пробьюсь — не отставай.

— Их слишком много, — парировал Чад. — Они тебя числом задавят.

— Мечом их отпугну, — сказал Грэм. — Они все безоружны.

— Как они вообще сумели нас обогнать? — задумался Чад, но последовал за молодым рыцарем, когда они побежали на выстроившихся в ряд горожан.

Однако всё пошло совсем не так, как ожидал Грэм. Люди впереди него не выказывали никакого страха перед мечом, наваливаясь на Грэма своими телами. Из изгибался и тянул, используя локти и плечи, чтобы вырваться из их хватки, не желая убивать безоружных людей, однако предсказание лесника оказалось верным. Считанные мгновения спустя он обнаружил, что застрял в мешанине цепких рук, и вес толпы начал тянуть его к земле.

Чад был менее сдержанным, используя два длинных ножа, чтобы срезать всякого, кто к нему приближался — однако несколько истекавших кровью противников уже тащили его своим весом на камни мостовой.

«Простите», — подумал Грэм, отчаявшись. Несмотря на вес тянувших его людей, он вырвал свою руку на свободу, и махнул Шипом, одним ударом сразив двух человек. Потекла кровь, в течение секунд мостовая стала скользкой от красной жидкости и умирающих людей. Яростно рубя, он расчистил вокруг себя пространство, а затем пошёл освободить своего спутника. Шип поднимался и опускался, а руки и ноги лишались своих хозяев под ударами резавшего плоть и кости двуручного меча.

Из домов и лавок вдоль окровавленной улицы выходило всё больше людей. Некоторые кричали в смятении, увидев то, что там творилось. Мужчины и женщины лежали разбросанными и истекающими кровью на дороге, а в центре стоял закованный в металл рыцарь. Громкий свисток вдалеке оповестил их о приближении городской стражи.

Грэм смотрел на то, что его окружало, с ужасом не меньшим, чем у остальных зрителей. «У меня не было выбора!» — вопило его сердце. «Не было ведь?».

Его одолели сомнения, когда он услышал, как маленький мальчик закричал «Мама!». На другой стороне улицы мужчина удерживал ребёнка, отчаянно пытавшегося подбежать к его умирающей матери.

«Я даже не знаю, какую из них он имеет ввиду». Он уставился на Чада в шоке, когда тот снова ему закричал. В первый раз он его не услышал.

— Бежим, малец! Сейчас стража нагрянет.

— Почему это происходит? — спросил он у лесника.

— Не знаю, но если мы не уберёмся отсюда, то гадать об этом будем в тюремной камере.

Они побежали, двигаясь дальше по той же дороге, надеясь найти ясное указание на то, что их путь действительно лежал к одним из городских ворот. Однако прежде чем они это указание нашли, им встретилась очередная группа жителей с пустыми лицами, перегородившая дорогу впереди. Не думая, они свернули влево, в тупиковый переулок, надеясь найти способ сбежать.