Мойра создала вокруг людей щит в форме пологого купола, чтобы отводить в стороны поток ветра, а затем использовала слово, чтобы настроить температуру внутри него.

— «Так лучше», — заметила Кассандра.

— «Тебе было холодно?» — спросила она драконицу, несколько удивившись.

— «Я имела ввиду усилие, требовавшееся для поддержания высоты. Это не идеально, но вы теперь не так меня замедляете», — объяснила Кассандра.

— «Я не на это нацеливалась, но рада знать», — подумала Мойра. Полёт ещё был для неё в новинку, но она начинала понимать, что это было сложнее, чем она изначально думала.

До темноты им пришлось останавливаться дважды. После второго перерыва они летели, пока сумерки не углубились настолько, что они едва могли видеть. В полёте магический взор был плохой заменой нормальному зрению, учитывая его ограниченную дальность. Без света луны они были вынуждены искать место для остановки в горах.

Восточный край Элентиров ещё был более чем в часе полёта, и хотя горы становились меньше, городов всё ещё не было. От разбивки лагеря в глуши они спаслись, заметив крепкий домик в одной из долин.

Из его трубы шёл дым, так что там явно кто-то жил. Они приземлились в нескольких сотнях ярдов, и понадеялись на то, что драконов никто не увидел. Мойра могла лишь вообразить, какую панику мог создать вид зверя размером с Кассандру.

— «Я посплю здесь», — сказала ей массивная драконица.

Она кивнула:

— «Спасибо, Кассандра. Жаль, что ты не можешь остаться с нами».

— «Это нетрудно. Утро наступит довольно скоро».

Грэйс была менее довольна. Она знала, что была достаточно маленькой, чтобы сопроводить их внутрь, но её форма всё ещё была проблемой. Её искушала идея предложить использовать иллюзию, чтобы она могла пойти с ними, но в конце концов она оставила эту мысль при себе. На склоне горы будет холодно, но ей будет достаточно тепло, если она останется рядом с более крупной драконицей.

Чад взял главенство на себя, когда они приблизились к деревянному зданию:

— Говорить мне дадите.

— Я могу сама за себя говорить, большое спасибо, — сразу же сказала Мойра.

Грэм поморщился в ответ на её ремарку. Он уже был достаточно опытен, чтобы не спорить с лесничим по большинству вопросов.

— Неужто? А что ж ты им собралась сказать, когда они дверь отворят? — иронично отозвался охотник.

— Правду, — ответила она. — Нам нечего скрывать.

— Я — дочь Графа ди'Камерона. Не соблаговолите ли вы пустить нас переночевать? Я просто ищу моего господина отца в горах. Мы не причиним вам никаких неудобств. Не могли бы вы поделиться с нами небольшим количеством чая? — ответил лесничий тонким голоском, имитируя её.

Она зыркнула на него:

— Я говорю совсем не так.

— Не будь так уверена, принцесса, — сказал Чад.

— И я — не принцесса…

— Не в том дело, — перебил он. — Ты, может, себе такой не кажешься, или даже мне, но люди, что живут здесь, в глухомани — им ты такой и почудишься. Они до полусмерти забоятся от мысли, что кто-то навроде тебя явилась сюда. А коли скажешь, что ты — графская дочка, так то совсем худо будет.

Мойра одарила его гневным взглядом, но пока промолчала, обдумывая его слова. Чад Грэйсон постоянно её раздражал, но его логику она отрицать не могла. Наконец она снова заговорила:

— И что ты тогда предлагаешь нам делать?

— Дайте мне говорить. Ты — моя дочка, Гё́рти, а он — мой зять, Грэм, — объяснил Чад.

— Почему это ему можно оставить себе своё имя? — выразила она протест.

— Так у него ж имя не редкое, а вот твоё мигом выдаст.

— Зять? Хочешь, чтобы они сочли нас мужем и женой? — добавил Грэм.

Чад засмеялся:

— Да никто ж не поверит, что увалень навроде тебя — мой сын, и вы никак не смогёте быть братом и сестрой. — Тут он посмотрел на Мойру: — О, и мы им скажем, что ты умом скорбна. Попытайся не говорить. Если можешь, только хмыкай.

Глаза Мойры распахнулись:

— Что?!

В ответ на это Грэм начал тихо смеяться.

— Это не смешно, — гневно сказала она ему, прежде чем повернуться к Чаду: — А ему разве не нужно тоже молчать? Мы оба выросли в замке.

— Ага, если будет слишком много трепать языком, будут проблемы, но думается мне, что он сойдёт, покуда будет говорить короткими фразами. Грэм много времени отирался вокруг казарм, болтая с солдатами твоего бати, — сказал лесничий. — Так ведь, Сын?

— Верно, Па, — ответил Грэм, захихикав.

Она переводила взгляд с одного смеющегося мужчину на другого, всё больше раздражаясь по мере того, как они продолжали смеяться.

— Мобыть вам следа покумекать, шо не один энтот оболтус могёт баять иначе, коли надобно, — внезапно сказала она с сильным акцентом.

Те двое засмеялись ещё сильнее, пока Грэм не начал задыхаться.

— Что смешного? — спросила она, озадаченная.

— Пожалуйста, перестань! — взмолился Грэм. — Ты меня убиваешь.

Чад улыбнулся ей:

— Теперь я убеждён. Ни слова не молви, девочка, отныне ты — немая. Грэм может ограничиться куцыми фразами, иначе — молчать. Ты жеж робкий мальчик. Уразумел?

— Ладно, Па, — сказал молодой воин.

— Это правда нечестно, — сказала Мойра, качая головой.

— Ты можешь нас замаскировать? — спросил охотник. — Наша одежда выдаст нас раньше, чем наши голоса.

Она уже подумала об этом. Любой сможет сказать по хорошо выделанной коже и льняной ткани их одежды, что они далеко не крестьяне.

— Не волнуйся, Отец, — сказала она ему с саркастичной ухмылкой. — Я знаю как раз то, что нужно.

Несколько минут спустя они оглядывали друг друга. Мойра прошлась по ним лёгкой рукой, меняя их внешность несколькими мелкими иллюзиями. Их одежда теперь была потёртой и обшарпанной, а кожа выглядела в некоторых местах грязной. Чад был заметен отсутствием одного из передних зубов, а Грэм заработал тяжёлый случай угревой сыпи — прыщи густо покрыли его щёки и лоб.

— Не думаю, что это всё было так уж необходимо, — сказал охотник, глядя на себя в маленьком зеркальце, которое она носила с собой.

Грэм тихо смеялся, пока не заглянул мужчине через плечо, и не увидел там отражение своих прыщавых щёк. Он одарил Мойру кислым взглядом:

— Ты не выглядишь иначе, если не считать твоей одежды, — возмущённо сказал он ей.

— У тебя же должна была иметься какая-то причина жениться на бедняжке, которая не может говорить, — парировала она, с невинным видом перекидывая волосы через плечо.

— Кое-кто сказал бы, что женщина, не способная говорить — это достоинство, а не недостаток, — пробормотал Чад.

Глаза Мойры мерцали весельем:

— А ты не хочешь стать вдобавок лысым и горбатым?

Грэм засмеялся:

— Молодца, Гёрти!

— Идём, — сердито сказал Чад, — пока она не вбила себе в голову ещё какую-нибудь гадость.

* * *

Человек, ответивший на их стук, вышел на передний двор, закрыв дверь позади себя. Он подозрительно оглядел их, и его взгляд часто задерживался на широких плечах Грэма. Размеры молодого человека явно заставляли его нервничать.

— Чего вам? — спросил он.

— Извиняйте, что потревожили, — начал Чад. — Мы не хотели навязываться. Тут холодно, и мы надеялись упросить вас укрыть нас на ночь — сгодится даже сарай. Ночью ветер жалит уж зело люто.

— Вы далековато от цивилизованных мест, — ответил мужчина. Его слова имели странный акцент, который по предположению Мойры означал, что они уже были с данбарской стороны гор. — Вы кто? — добавил владелец дома.

— Чад Грэйсон, — правдиво ответил охотник, — а это — дочка моя, Гёрти, и еённый муж, Грэм. — Он протянул руку. — Рад знакомству.

Мужчина проигнорировал его протянутую руку:

— Что ты и твои родичи тут делаете?

— Ищем место в Данбаре, — ответил Чад. — В прошлом годе засуха ферму нам загубила, и сборщик подати не вошёл в наше положение… если ты смекаешь, о чём я.

— Вы пересекли горы? — недоверчиво ответил незнакомец. — Чертовски глупый поступок. Вам повезло, что вы ходя бы досюда добрались. Есть и более умные дороги.