— Нет, не останавливайся.

— Я слишком близок, — сказал он ей, тяжело дыша.

Она оплела ногами его бёдра, заставляя его погрузиться глубже:

— Мне всё равно. Я хочу этого.

— Но…

— Только разок, — прошептала она ему на ухо. — Только сегодня, пожалуйста…

Он посмотрел ей в глаза, и в его горле зародилось рычание. Прижав её к земле, он дал волю своему внутреннему первобытному зверю, и вскоре они оба кричали, обезумев от молодой страсти.

Потом они откушали еды, которую она собрала, хотя её и было слишком много на двух человек.

— Мне всё это не съесть, — признался он.

Выражение на её лице говорило об ужасной печали:

— Я знаю. Думаю, я взяла слишком много.

— Чего ты такая грустная?

Она опустила взгляд:

— Не могу объяснить.

— Попытайся.

— Я тебя люблю, Грэм, но я знаю, что это плохо кончится.

— Твой отец правда настолько скверный?

Лёгкий ветерок дёрнул её волосы.

— У него благие намерения, но методы его… — она остановилась. — Я не хочу об этом говорить.

Он вздохнул:

— Думаю, я могу это понять. — Подавшись вперёд, он коснулся губами её загривка, заставив дрожь возбуждения пробежать по её спине.

— Это — наш последний раз, — уныло сказала она.

— Что это значит?

— Больше мы не сможем быть вместе, это — последний раз.

Он подумал про обещание, которое она дала его матери, и которое они только что нарушили.

— Полагаю, ты права. Нам больше не следует так делать. Но это лишь временно, пока мы не получим разрешение твоего отца на свадьбу. Сколько ещё времени до того, как тебе надо будет возвращаться в замок?

— У меня время до ужина.

— Тогда давай не будем терять времени, — сказал он, а потом стал выражать свои чувства более прямым образом, целуя ещё щёку, и вдоль подбородка.

Чуть погодя она ответила ему со свирепостью, которая его одновременно удивила и порадовала, и остаток второй половины дня они провели, исследуя пределы своих сил.

Солнце клонилось к горизонту, когда они наконец успокоились, и начали упаковывать разбросанные остатки их пикника обратно в перемётные сумы. Еду Алисса положила в свои.

— Я оставлю её себе, — сказала она. — На ужине меня сегодня не будет.

Грэм был разочарован:

— Почему?

— Буду писать письмо отцу. Мне нужно побыть одной, — ответила она, хотя что-то в её тоне показалось ему ложным.

Он решил не напирать на неё по этому вопросу, и они медленно поехали прочь из леса. Когда они снова выехали на открытое поле, она приостановилась:

— Езжай вперёд. Будет лучше, если они не увидят, как мы возвращаемся вместе. А то начнут чесать языками.

— Я не хочу оставлять тебя одну, — сказал Грэм. — Что если тут есть ещё одна голодная кошка?

Она улыбнулась:

— Я верхом. Даже голодная пантера не рискнёт на меня напасть.

— Ты уверена?

Она посмотрела на него с жестоким выражением лица:

— Весь мир — моё оружие, чего мне бояться?

Грэм нахмурился — «эту же фразу мне когда-то сказал Сайхан».

— Где ты это услышала?

На секунду глаза Алиссы расширились, прежде чем снова расслабиться:

— Так говорил мой дядя. А что?

— Просто это показалось мне интересным. Увидимся утром, — ответил он.

Она кивнула, и они разделились, поехав к замку разными дорогами. Ещё какое-то время они видели друг друга, и он часто ей махал, но в конце концов расстояние и неровности ландшафта скрыли её из виду.

Наступило утро, но за завтраком Алиссы не было.

Он спросил у Мойры о её отсутствии.

Она посмотрела на него так, будто он спятил:

— Она же в Арундэле, забыл?

— Нет. О чём ты говоришь? — Сердце Грэма забилось чаще.

— Ты сам вчера её проводил.

— Нет, Мойра, не провожал, — встревоженно ответил он.

— Я видела, как ты уезжал с ней, — настаивала она.

— Почему ты подумала, что она ехала в Арундэл?

— Она мне так сказала. Говорила, что Элэйн её пригласила пожить у них неделю. Постой! Куда ты?!

Грэм бросился к конюшням.

Когда он туда добрался, конюхов там не было. Они ещё завтракали, но он не нуждался в них, чтобы понять, что лошади Алиссы не было на месте.

— Проклятье, нет! — выругался он, прежде чем выдать более длинную цепочку ругательств. Ругаясь, он прошёл в комнату, где висела упряжь, взял своё седло, и отнёс к Пеббл. Он оседлал её, продолжая ругаться, но в конце концов замолчал. Кобыла могла почуять его волнение.

Он выехал, не сказав никому ни слова, проигнорировав дружеский окрик одного из стражников у ворот. Пеббл чувствовала его срочность, и поскакала быстрее, двигаясь лёгким галопом по шедшей через Уошбрук улице. Как только они миновали городские ворота, он пришпорил её пятками, и она пустилась галопом.

Человек и лошадь неслись по открытой местности, пока он не нашёл последнее место, где он её видел, прежде чем она скрылась из виду. Спешившись, он начал рыскать вокруг, пока Пеббл тяжело пыхтела, пытаясь отдышаться. Продолжая поиски, он вёл кобылу за собой.

Земля была мягкой, но трещин он не нашёл. Заставив себя успокоиться, он оставил Пеббл, и начал медленно ходить кругами, уходя всё дальше, пока наконец не заметил в земле неглубокий полукруглый отпечаток. «Вот». Он пошёл обратно к Пеббл, и, взяв поводья в руку, отвёл её к этому месте.

Какое-то время он стоял там, позволяя взгляду вобрать окружающий ландшафт, пытаясь его прочувствовать. Идти через открытое поле по следу, которому было уже полдня, не будет легко, даже если речь шла о чём-то тяжелом, вроде лошади. Он нашёл ещё несколько следов, прежде чем земля стала слишком твёрдой, чтобы в ней оставались хорошие отпечатки.

Дальше были наполовину интуиция, наполовину — опыт. «Ищи того, чего нет». В некоторых местах трава была пригнута, но он не мог быть полностью уверен, что это не было сделано чем-то другим. Он отбросил сомнения, и двинулся дальше. В какой-то момент он потерял её след, но вскоре наткнулся на небольшой ручей. Пройдя вдоль него, он в конце концов нашёл место, где она его пересекла, и где в вязкой грязи остались глубокие следы копыт.

Он переправился там, и взял её след на другой стороне, но легче дальше не стало. Он боролся с нетерпением, зная, что спешка лишь заставит его потерять любую надежду выследить её, но всё это время в уголке своего разума он понимал, что она уходила всё дальше. Он ни за что не мог отслеживать её так же быстро, как она двигалась, даже если она не спешила.

День всё шёл, но он отказывался сдаваться. След лошади привёл его в долину, оставив дорогу позади, и виляя по сочной траве, мягко спускавшейся к Реке Глэнмэй. Направление её движения казалось почти бессмысленным. Она не двигалась к Арундэлу или Ланкастеру. В некоторых местах она кружила, и выглядело так, будто в некоторых местах её лошадь надолго останавливалась.

Лошадь он заметил задолго после полудня. Та медленно шла в его сторону.

Алиссы нигде не было видно.

«Она бросила лошадь».

Его сердце обуяло отчаяние. В какой-то момент она рассталась со своим верховым животным, позволив лошади скакать дальше, оставляя ложный след.

— Вероятно, когда пересекала дорогу, — сказал он себе. Её лёгкие ступни почти не оставили бы там следов, а лошадь соблазнилась бы густой травой, что вела к реке. Иначе она могла бы двинуться домой раньше, возможно выдав Алиссу, или подняв тревогу, вернувшись без седока.

Проигнорировав лошадь, он вскочил на Пеббл, и погнал её галопом, поехав обратно туда, где след пересекал дорогу из Арундэла в Ланкастер. Оттуда он продолжил двигаться в Арундэл. Алисса была из Гододдина, и если она собиралась домой, то могла двинуться только в этом направлении.

Он не мог и надеяться найти её следы в утоптанной земле на дороге, поэтому ехал быстро, молча, и надеясь, что не пропустит какой-то признак её присутствия. Он и так уже потерял много времени.

Грэм следовал по дороге остаток дня, и часть вечера. Надеясь, что она не ушла с дороги и не пошла по пересечённой местности. Тогда он её потеряет.