«Может, и хорошо, что его нет. Даниэл меня бы теперь не узнал», — подумала она.

Лира подняла взгляд от своего сына, посмотрев Кэйт в глаза. Кэйт не могла быть уверена, почему та посмотрела не неё — быть может, она ощутила на себе её взгляд, или почувствовала тёмную дорожку, на которую свернули её мысли. Как бы то ни было, Лира улыбнулась, и без каких-либо видимых причин и целей произнесла:

— Я люблю тебя, Кэйт.

Кэйт пыталась совладать со своим мрачным настроением, и этот комментарий, мгновенно последовавший за её ревнивыми мыслями, заставил её расклеиться. По её щекам потекли слёзы.

Выражение лица Лиры стало взволнованным:

— Прости, Кэйт. Я что, сказала что-то не то?

— Нет, — ответила Кэйт, вставая, и подходя к ней, чтобы неловко обнять Лиру. — Дело не в тебе, дело — во мне.

— Ты всё ещё тоскуешь по нему?

Кэйт кивнула. То был простой ответ, и этим она и ограничилась. Она действительно тосковала по Даниэлу, но она также оплакивала их потерянный дом… и Лэйлу. Столь многое требовало оплакивания, однако слёзы никогда не были в её характере, по крайней мере — в прошлом. После родов она обнаружила, что на неё нередко накатывают долгие приступы грусти, и она не знала, как это исправить.

«И посреди всего этого я тут сижу, и ревную к единственной женщине, которая была добрее всех по отношению ко мне», — подумала она, ругая себя.

Лира была как сестра, которую она всегда хотела иметь. Но в её юных мечтах эта сестра не была умнее её, красивее её, и вечно молодой.

— Не волнуйся, Кэйт, — спокойно сказала Лира. — Скоро мы вернёмся домой.

— Как? Они убьют тебя, если вернёшься.

Лира покачала головой:

— Надо просто сперва вернуть Тириона. Он всё исправит.

Кэйт посмотрела на неё, не говоря ни слова. Вопрос в её взгляде был и так достаточно ясен.

— Мы поговорим с ним. Убедим его вернуться.

— А ты сумеешь? — спросила Кэйт. — Бриджид сказала, что он ей не отвечал.

— Я всю жизнь говорила со старейшинами, — сказала Лираллианта. — Она, наверное, не ждала достаточно долго. Наши слова — и все наши жизни — для них подобны отблескам света. Чтобы с ними говорить, нужно время и терпение. Не думаю, что Бриджид в этом сильна.

«Дитя Иллэниэлов произвело на свет своё потомство», — сказал Сэйлендор, докладывая Старейшинам Сэнтиров.

— «Значит, это не было уловкой — Иллэниэлы действительно предали нас», — отозвался один из старейшин.

— «Они делятся своим даром с людьми», — сказал другой. — «Каково положение твоих шпионов в человеческом лагере?»

— «Невысокое», — признался Сэйлендор. — «Тирион держал их изолированными, почти что в заточении».

— «Тогда как ты получил эту информацию?» — спросил другой старейшина.

— «Кому-то надо их кормить. Его старшие дети хорошо охраняются, но некоторые из их рабов защищены хуже», — ответил Сэйлендор.

— «Сможет ли один из них устранить проблему?»

— «Возможно», — отозвался хранитель знаний Ши'Хар, — «но они неуклюжи и слабы. Было бы глупо рисковать, ставя всё на одного из них».

— «Нам нужна более подробная информация».

— «Тирион исчез. Возможно, теперь будет достаточно безопасно заслать им разорителя», — предложил Сэйлендор.

— «Только для сбора более подробной информации», — приказал самый старший из Старейшин Сэнтиров. — «Роща Иллэниэл отреагирует, если мы попытаемся сделать что-то большее».

— «Но они же всё равно узнают?»

— «Они знают только то, о чём они неминуемо узнают», — отозвался Первый Старейшина. — «И о том, что может произойти — пока мы не приняли решение, последствия будут для них недостаточно ясными».

— «Но тогда они точно ответят», — прокомментировал самый молодой из старейшин.

— «Этот риск для нас допустим», — сказал другой.

— «Разве в этом не заключается их величайшая сила», — спросил Сэйлендор, — «в рисках?»

— «В некоторых рисках — да», — ответил Первый. — «Хаотичные действия живых существ следуют закономерностям, и обычно мало на что влияют. Сознательные решения о важных вещах становятся для них весьма очевидными. Их слабость проявляется в тех случаях, когда значительные решения зависят от совершенно случайных процессов».

— «Как мы можем устроить что-то подобное?» — спросил самый молодой из старейшин.

— «У людей есть идеально подходящая под это поговорка», — объяснил Первый, — «мы бросим кости».

— «Тогда я немедленно кого-нибудь пошлю», — сказал Сэйлендор.

— «Кого ты выберешь?» — спросил один из старейшин, прежде молчавший.

— «Кого-то искусного — Сэррэлию, я думаю», — ответил хранитель знаний.

— Нет, — непреклонно сказала Абби. — Это может сделать кто-то другой.

Эмма выгнула бровь:

— А почему не ты?

— Я слишком занята. С тех пор, как ушла Кэйт, в кухнях бардак, — ответила она, но даже ей самой это оправдание показалось слабым.

— Но для родов ты не была слишком занятой, — сделала наблюдение Эмма. — Вообще, ты показала себя очень способной целительницей. Я бы предпочла, чтобы это сделала ты. Я хочу, чтобы на них не осталось никаких очевидных шрамов.

— Это не должно иметь значение, — парировала Абби. — Ты же планируешь потом просто запихнуть их в ящик, пока они снова не понадобятся. Прямо как тех несчастных женщин и их детей…

За последний месяц она приняла роды дюжин новорождённых, и это были далеко не все. «Подопытные» Тириона приносили свои плоды, спустя почти год после начала его проекта. Были ещё беременные, но где-то через месяц или чуть больше они должны были закончить с этим.

— Наших детей, — напомнила Эмма. — Эти несчастные женщины, которых ты упомянула, являлись чудовищами, но Отец нашёл способ использовать их к нашей пользе. Им следует быть благодарными. Эти дети — наши племянницы и племянники, и они положат начало новой эре.

— Надо было поместить их в ящики до того, как они родили, — проворчала Абби.

— А если мы умрём? — спросила Эмма. — Мы не знаем точно, кто останется, когда всё закончится. Роды — рискованное дело, и у Ши'Хар нету соответствующего опыта. Гораздо безопаснее дать им родить сейчас, и поместить всех на хранение.

— Ты сама себя слышишь, Эм? — спросила Абби. — В твоих словах нет эмоций. Разве «поместить на хранение» звучит как что-то, что нам следует говорить о людях?

— Слова ни черта не значат, — сказала Эмма, отмахиваясь от её ремарки. — И во мне нету места для чувств ко всему этому. Иначе… — Тут она замолчала, спохватившись, когда её эмоции начали разгораться.

— Именно поэтому я и не буду этого делать, — сказала Абби, возвращаясь к изначальной теме. — Я просто не могу. Думать о том, что с ними случится. Я видела, что произошло с Блэйком — это было ужасно.

— Ты не могла этого видеть. Тебя там не было, и меня — тоже.

— Вайолет показала мне, разум к разуму, — сказала Абби.

Эмма нахмурилась, постукивая пальцем по подбородку:

— Зачем она это сделала? Может, мне следует с ней переговорить.

— Потому, что она — человек, Эм, — с досадой сказала Абби. — Потому что ей нужно было с кем-то поговорить. То, что она видела, едва не сделало её калекой. Сколько людей, по-твоему, видело, как членов их семьи пожирают изнутри? Не думаю, что она когда-нибудь оправится после этого.

Лицо Эммы стало строже:

— Если я это выдерживаю, то и она сможет, и ты сможешь. Ты это сделаешь, Абби.

— Нет.

— Это не просьба. Ты это сделаешь, иначе я буду давить, пока ты не послушаешься. Понимаешь, что я имею ввиду? — пригрозила её сестра.

Абби выпрямилась:

— Нет, не думаю, Первая. Скажи мне, что именно ты под этим имеешь ввиду.

— Если тебя так волнуют дети, и их благополучие, то ты сделаешь то, что я приказала. Теперь их тут стало ужасно много.