В какой-то момент она вдруг осознала, что смеётся над одной из его тёмных шуток. Яркие глаза и сверкание белых зубов сопровождали лёгкий звук смеха, а потом она резко остановилась, закрыв рот, и опустив взгляд, будто что-то забыла.

— Тебе не обязательно это делать, — сказал он ей. — Тебе не повредит немного расслабиться. Тёмные мысли будешь думать, когда придёт время.

— Я тебя не понимаю, — без предисловий сказала она.

Тирион сочувственно кивнул.

— Когда я сюда пришла, ты был именно таким, каким она мне тебе описывала. Всё, что ты делал, идеально совпадало с её описаниям, но теперь ты кажешься другим, — объявила она.

— Чьим описанием?

— Моей матери.

Брэнда Сэйер — теперь стало ясно. «Брэнда Толбёрн», — мысленно поправился он. Тирион мог лишь вообразить, что она сказала своей дочери об обстоятельствах её зачатия и рождения.

— Она сказала, что ты был эмоционально неустойчивым, агрессивным и кровожадным, — добавила темноволосая девушка.

— Это определённо так, — согласился он.

— Никто из остальных не знал, что думать. Некоторые так никогда и не узнали ничего о твоих действиях от своих родителей. От них это скрывали, будто какую-то тёмную тайну. Матери некоторых из них лгали, как у Эммы и Абби. Говорили детям, что те были плодом тайных увлечений, но мне Мама сказала правду.

Бриджид говорила так, будто пересказывала что-то из книги, что-то, что она много раз себе повторяла.

— Давай, — сказал он ей. — Говори.

— Ты сделал ей больно, бил её, пока она не позволила тебе получить то, что ты хотел. Так ведь?

Эти слова были больнее, чем он ожидал. В том, что она рассказала это Бриджид, была некая ирония, поскольку Брэнда была единственной женщиной, которую он не изнасиловал. Тириону подумалось, что ей было легко солгать, и практически необходимо это сделать, чтобы не потерять уважение дочери. Однако теперь Брэнда была мертва.

«Что она сделает, скажи я ей правду?» — задумался он. Тирион сомневался, что она ему поверит. Она не могла — такая мысль подорвёт всё остальное, во что она верила, и если это случится, то она, возможно, потеряет настрой, необходимый, чтобы убить Хэйли. «Лучше позволить ей эту ложь», — подумал он. «Никому не следует ненавидеть собственную мать».

Он кивнул, принимая её слова.

— Зачем ты это сделал? — спросила она.

Его разум затопили воспоминания о тех днях, о том, как Брэнда его принуждала, о его слабости, и, наконец, о её шантаже. Он видел выражение лица Кэйт, когда был вынужден сказать ей, что на самом деле её не любит. Вина, отвращение, а позже — гнев, все они были связаны вместе, и на его глаза навернулись непрошеные слёзы.

— Потому что мог, — просто сказал он.

— Но это же бессмыслица, — сказала она, сбитая с толку его внезапной грустью. — Если ты действительно настолько эгоистичный, настолько злой, то почему ты это делаешь?

— Что делаю? — спросил он.

— Я думала, ты хотел убить меня, но не убил, а сохранил мне жизнь…

— Лишь для того, чтобы ты могла убить для меня Хэйли, — поправил он.

— Чтобы защитить остальных, — добавила она. — Ничто из этого не сходится. Зачем тебе соглашаться на то, чтобы позволить мне тебя убить?

Он закончил последнюю руну, игнорируя её внезапный вдох, когда он проткнул кожу глубже, чем, строго говоря, было необходимо.

— Быть может, я теперь испытываю угрызения совести. Я постарел, и вина за мои преступления давит мне на плечи. Или, быть может, я слишком эгоистичен. В моей жизни не осталось ничего кроме страдания, но я слишком горд, чтобы позволить плодам трудов моих быть загубленными, один за другим. Ты, и твои братья и сёстры — моё наследие в этом мире.

Бриджид наблюдала за его лицом, будто пытаясь увидеть что-то, скрывающееся за маской. Она покачала головой, не веря ему.

— Разве это имеет значение? — добавил он. — Ты получишь то, что хочешь.

— И ты — тоже, — ответила она, — и меня это беспокоит. — Её эйсар замерцал от подавленной эмоции, не совсем дремлющей ярости.

Если бы Тирион мог видеть самого себя, то осознал бы, что её эйсар был почти идеальным отражением его собственного. В своей внутренней сущности он всё ещё видел образы горящих деревьев, и лесов, пылающих в пламени отмщения. Что он на самом деле хотел, не меньше, а, возможно, и больше, чем защитить своих детей — это отомстить Ши'Хар за то, что они сделали с ним, и за то, что сделали со всем человечеством. Он готов был променять это на смерть Хэйли, на небольшую отсрочку, чтобы спасти часть своих детей.

— Я получаю не всё, что хочу, — сказал он ей. — Можешь удовлетвориться этим.

Прошло два дня, и пришло время вновь отбыть на арену. Кэйт, Лэйла и те дети, которые должны были идти, ждали на переднем дворе, за исключением Бриджид, всё ещё не вышедшей из дома.

Тирион повернулся к Байовару:

— Я хотел бы попросить об услуге.

— Говори, — сказал хранитель знаний.

— Не мог бы ты восстановить ошейник Лэйлы? Я не могу взять её на арену в таком виде.

Байовар нахмурился:

— Что с ним случилось?

— Я его снял, — без всякого выражения сказал Тирион.

На лице Ши'Хар Иллэниэлов отразилось удивление, но свои мысли он оставил при себе:

— Если я надену на неё ошейник, то она будет принадлежать мне.

Тирион честно ответил:

— Я просто сниму его, когда Лираллианта вернётся, и тогда она сделает ей новый.

Байовар вздохнул, но больше ничего не сказал, начав работать над ошейником. Бриджид выбрала именно этот момент, чтобы выйти из дома, и присоединиться к остальным.

Силы по большей части вернулись к ней, но не до конца. Тирион предпочёл бы дать ей ещё неделю, для верности, но, как часто бывает в жизни, милости или снисходительности от Ши'Хар ожидать не следовало.

Когда Тирион отделился от собравшихся, Бриджид была рядом с ним, необычайно близко. Кэйт с интересом наблюдала за ними двоими. Она знала, что из всех собравшихся юношей и девушек больше всех его ненавидела именно Бриджид. Иан был на втором месте, и говорил о своём отношении громче, но её темноволосая сестра таила тихую ненависть, которая затмевала даже чувства Иана. Что касается остальных подростков, то Кэйт сомневалась, что кто-то из них всё ещё ненавидел Тириона на самом деле.

«Так почему она стоит так близко к нему?» — гадала Кэйт. Бриджид выглядела почти счастливой, находясь рядом со своим отцом. «Они, наверное, много разговаривали за последние несколько дней, но я не могу представить, чтобы она настолько сильно переменила своё мнение».

Это тоже казалось бессмыслицей. Даниэл ужасно владел словами. После двух проведённых наедине дней почти кто угодно захотел бы его убить. Она всё ещё не до конца простила его за свой собственный последний разговор с ним.

— Пора, — сказал Тирион, пойдя впереди.

Бриджид не отставала, и даже положила ладонь ему на плечо, рядом с локтем. Она шла рядом с ним, будто он сопровождал её на танец. Тирион, в свою очередь, выглядел стеснённым от такой фамильярности, но молчал, поддерживая на лице воплощение отточенного практикой равнодушия.

Кэйт догнала их, одарив свою младшую сестру странным взглядом:

— Что ты делаешь?

Бриджид бросила на неё небрежный взгляд:

— Сегодня отец сделает мне подарок. Я просто показываю ему свою благодарность. — За её улыбкой скрывалось нечто вроде безумия.

Тирион лишь кивнул, и они пошли дальше.

Кэйт позволила им выйти вперёд, пойдя следом за ними рядом с Лэйлой. «Отец? Она никогда прежде так его не звала. Что здесь происходит?». Она посмотрела на надзирательницу:

— Тебе это не кажется странным?

Лэйла кивнула:

— В Эллентрэа ни у кого нет семьи, но у меня желудок сводит, когда я вижу, как они вот так друг друга касаются. Она — его дочь. Разве среди ваших людей это не считается неправильным?

Кэйт нахмурилась:

— Что считается неправильным?

— Чтобы отцы и дочери, или матери и сыновья, обменивались услугами, — пояснила надзирательница.