Бриджид трясла головой, не в силах принять то, что слышит:

— Нет. Нет, нет, нет… — Она начала пятиться, но его рука метнулась вперёд, схватив её длинные чёрные волосы, и заставив остановиться.

— Как думаешь, кто ещё сможет это сделать, Бриджид? — сурово спросил он её, указывая на остальных. — Думаешь, Дэвид сможет? Он сегодня едва не обмочился. А что насчёт Эммы? Думаешь, у неё хватит на это духу? — спросил он, затем повернул ей голову, поднеся её лицо к своему собственному. — Ты — их единственная надежда. Ты — самая сильная. Ты среди них — лучшая убийца. Если ты не сможешь этого сделать, то она убьёт их всех, одного за другим. Ты этого хочешь?

— Нет! Отпусти меня! — крикнула она, вцепившись в его руку, пытаясь заставить его разжать пальцы на её волосах. — Я этого не сделаю.

— Тогда у тебя есть два варианта. — Тирион снял со своего пояса бритвенно-острый деревянный меч, передав её ей, прежде чем отпустить: — Ты можешь либо воткнуть эту штуку себе в сердце, либо позволить ей сделать это вместо тебя.

Бриджид уставилась на смертоносный клинок, сделанный из эйлен'тирал, оружейной древесины деревьев богов.

Тут голос Тириона изменился, смягчившись:

— Хотел бы я сделать это сам, Бриджид, но мне не позволят. Я хочу защитить тебя, я хочу защитить их. Я даже Хэйли хочу защитить, но не могу. Единственная, кто может спасти тебя, спасти остальных — это ты. Выбор за тобой.

Тут он развернулся, и пошёл прочь, направляясь глубже в Рощу Иллэниэл.

— Куда ты? — окликнула Лэйла.

— Думать, — ответил он. — Отведи их обратно в Албамарл. Я вернусь позже.

После чего принялся шагать, бесцельно бродя, пока не обнаружил, что стоит у основания дерева, на котором жила Лираллианта. Она всё ещё не вернулась, но это было самое знакомое ему место во всей роще. Подойдя к стволу могучего дерева, он пошёл вверх, пока не нашёл её жилую платформу.

Оказавшись там, он сел, размышляя о своей жизни — о решениях, которые привели его сюда, об ошибках, которые создали его невзгоды. Он не мог найти ни в чём из этого никакого смысла. Единственным его заключением было то, что в любом случае в большей части всего этого виноват был он сам.

«Мне следовало умереть на арене».

Смерть казалась единственным доступным способом бегства. Он думал об оружии, которое дал Бриджид, а затем подумал об ошейнике у себя на шее, о символе своего рабства.

Тирион хотел свободы, хотел смерти, и знал один способ, который гарантировал либо одно, либо другое. «Они сказали, что мне могут снять ошейник». Теперь он знал, где его разрезать, или, по крайней мере, думал, что знал. Если он ошибается, то умрёт быстрее, чем успеет пожалеть о своей ошибке.

Оба его указательных пальца имели татуировки, произнесённое им слово заставило магию ожить, и вокруг пальцев появились бритвенно-острые зачарованные клинки. Он редко использовал клинки на пальцах, но ему требовалось точность. «Нужно разрезать в двух местах одновременно, иначе разрушение ошейника убьёт меня», — молча подумал он. Одна часть заклинательного плетения отвечала за вскипание крови, а вторая должна была остановить сердце, и обе нужно было рассечь одновременно.

«Если только в заклинательном плетении нет третьей ловушки», — напомнил он себе. Тирион намеревался проверить эту теорию до того, как опробовать её на себе, но теперь ему было всё равно. Если он не прав, то это будет в равной мере благословением и ошибкой.

Поднеся руки к своей шее, он использовал свой магический взор, чтобы тщательно расположить клинки, прежде чем медленно выдохнуть, после чего разрубил заклинательное плетение.

Ошейник распался, дезинтегрируясь по мере того, как мельчайшие символы алфавита Ши'Хар стали расплетаться. Тирион продолжал дышать.

— Проклятье. — А он-то надеялся, что ошибается.

После этого он какое-то время спал, убаюканный мирным шелестом ветра в деревьях. Проснувшись, он просто лежал, позволяя своему разуму оставаться чистым. Он почти мог вообразить, что ужасных событий того утра не было.

Но они были.

Его лицо напряглось, а глаза сжались, когда он попытался не дать себе вспомнить лицо, которое было у Хэйли, когда та убивала своего сводного брата. Потеряв покой, Тирион встал, и начал спускаться по дереву, нигде не останавливаясь, чтобы не позволить своему разуму вернуться к тому ужасному мгновению.

Оттуда он добрался обратно до Албамарла, осматривая лежавшую впереди местность своим магическим взором. Далеко не один Ши'Хар заметил его, тихо шедшего мимо деревьев, но никто к нему не подошёл. Они видели, что он больше не носил ошейника, но это правило больше не было к нему применимо. Лишь несколько недель тому назад для него было бы смертельным приговором идти по одной из рощ Ши'Хар без ошейника.

Когда он приблизился к своему дому, он заметил детей. Они собрались в небольшие группы, переговариваясь тихим шёпотом, ища утешения в обществе друг друга, но ни Кэйт, ни Лэйлы не было видно.

Это значило, что они уединились внутри дома, созданного для блокировки магического взора.

«Прошло несколько часов, сейчас они уже успокоились, но Кэйт недавно стала свидетелем череде насильственных событий». Он в точности знал, какой эффект оказывали такие события на людей, когда прилив адреналина сходил на нет. Тирион думал, что больше не способен ревновать, однако мысль о том, что Кэйт и Лэйла вместе, разозлила его.

Игнорируя подростков, он прошёл через парадную дверь, громко захлопнув её позади себя. Шум наверняка предупредит их о его возвращении. Даже внутри он не ощущал их, и это значило, что они находились во второй спальне. Та была закончена в последнюю неделю, и две женщины начали там спать.

Тирион остановился в коридоре, гадая, выйдут ли они к нему. Он намеревался пойти в свою собственную комнату, но теперь обнаружил, что испытывает раздражение и нерешительность. Его наполнила странная тоска, но он не был уверен, по чему именно он тосковал. Он был один. Он был зол.

Из комнаты никто не вышел. Очевидно, они были слишком заняты, чтобы заметить его возвращение. Тирион постучал в дверь. Он услышал, как они засуетились внутри — стук застал их врасплох.

Чуть погодя Кэйт, с залитыми стыдливым румянцем щеками, открыла дверь, высунувшись наружу:

— Я и не знала, что ты вернулся, — сказала она.

Их взгляды встретились, и Тирион не смог вспомнить, что собирался сказать. Казалось, будто он смотрел на неё через невозможную бездну, через разделявшее их расстояние, которое никогда не могло быть пересечено. С тем же успехом Кэйт могла оставаться в Колне. Тирион замер, не в силах пошевелиться.

Она наблюдала за чертами его лица, переводя взгляд с одного его глаза на другой. Кэйт видела, что он был в смятении. «Нет, ещё хуже». Она гадала, не находился ли он на грани срыва. Это удивило её. Она хотела поговорить с ним, помочь ему. Поддаться желаниям Лэйлы было ошибкой, порождённой её собственным страхом и отчаянной нуждой в тесном общении. Надо было с этим подождать.

Лэйла ждала, она чувствовала нетерпение Кэйт.

— Слушай, Даниэл, сейчас не очень хорошее время. Если позже ты захочешь поговорить…

Его лицо дёрнулось, а взгляд стал твёрже:

— Я не хочу говорить.

Кэйт опустила взгляд:

— Прости. Я знаю, это неудобно. То, что случилось сегодня…

— Я пришёл за Лэйлой, — перебил он. — Мне нужна её помощь в одном деле.

Кэйт подняла на него взгляд, её зелёные глаза были полны удивления:

— Но…

Тут Кэйт приостановилась, ибо ладонь Лэйлы легла ей на плечо. Лэйла с озорной улыбкой посмотрела через плечо рыжей. Она совершенно не стеснялась того, чем занималась:

— Чего ты хочешь, мой лорд?

— Я хочу немного твоего времени, — с ничего не выражавшим лицом ответил он.

Её внимание привлекла его шея, и глаза надзирательницы расширились:

— Что случилось с твоим ошейником?

— Это я и хотел бы с тобой обсудить.

Приняв более серьёзный вид, она отвернулась: