— Помнишь ожерелье на шее Даниэла? — напомнил я. — У каждого из них было такое, и пока оно было на них надето, сбежать они не могли.

— Что это была за штука? — спросила Мойра.

— По сути — рабский ошейник, но он не позволял им сбежать. В нём были и иные функции, которые я объясню, когда рассказ дойдёт до них. Важнее то, — сказал я, переведя взгляд на Мэттью, — что ты прав, девочка была одной из Прэйсианов, но они были не такими, какими их сейчас знаем мы. Она была немногим больше животного.

— Ты сказал, что она была человеком, — заметила Линаралла.

Ирония рассмешила меня:

— Сейчас тот факт, что ты указываешь на это, является совершенно естественным, но твою мать учили иному, и всё, что она тогда видела в людях, ни коим образом не заставляло её увидеть людей чем-то большим, нежели животные. Людей растили в неволе, без родителей, которые могли бы о них заботиться. Они не получали ни любви, ни образования, и почти не общались друг с другом. К тому времени, как они достигали двенадцатилетнего возраста, когда начинали сражаться, их умы отставали в развитии. Изоляция делала их бесчеловечными, агрессивными и, в конечном итоге, глупыми.

— Это ужасно, — объявила Мойра.

— Именно, — медленно сказал я. — Позволь мне вернуться к рассказу, и ты начнёшь видеть, насколько всё могло быть отвратительным…

Кэйт печально глядела на него:

— Почему, Даниэл? Я любила тебя!

Он пытался объяснить ей, но его губы отказывались повиноваться. Он попытался обнять её взамен словам, но вместо объятий обнаружил, что душит её. Она умерла под ним, обвиняюще вперив в него взгляд своих застывших глаз.

Даниэл очнулся в той же маленькой комнате, в которой был раньше. На столе была миска с супом. Похоже, что его разбудил шум, который издавала приносившая суп женщина, когда уходила. Сев, он огляделся.

«Я должен был умереть».

Даниэл быстро осмотрел своё тело, ища проделанные девочкой дырки. Они исчезли, оставив в качестве напоминания лишь серебряные шрамы. Сделав глубокий вдох, он почувствовал, что лёгкие его были чистыми. Он с любопытством обратил своё особое зрение внутрь, изучая себя изнутри. Прежде ему никогда не приходило в голову так делать.

Обнаруженная им внутри мешанина органов и тканей была для него загадкой, хотя он и смог опознать и дать названия многим из них благодаря тому, что время от времени резал животных на мясо. Он нашёл в своём теле многочисленные места, где его проткнули: лёгкие, печень, одна почка, кишки — все они несли на себе отметины, похожие на те, что остались у него на коже. Атака девочки нанесла ему повреждения, и они были каким-то образом исправлены.

Он некоторое время размышлял над этой загадкой, когда дверь снова открылась.

В дверном проёме стоял надзиратель.

— Идём, — поманил он его, ничего более не объясняя.

Успев усвоить свой урок, Даниэл быстро пошёл, без вопросов или промедления. Он последовал за мужчиной до края «города», а затем в лес. Они шли почти час, прежде чем прибыли к основанию того, что, похоже, было нужным им деревом. Надзиратель легко пошёл вверх по его стволу.

— Лезь, — приказал он.

Даниэл внимательно наблюдал за ним, пока тот шёл. Пытаясь догадаться, как тот умудрялся шагать таким образом. Даниэл видел, что мужчина использовал свою силу, чтобы цепляться стопами за поверхность, но не похоже было, чтобы тот напрягался для поддержания горизонтального положения. Он будто каким-то образом делал своё тело более лёгким, чтобы ему было не трудно поддерживать своё странное положение, не причиняя вред своим стопам.

Двигаясь так быстро, как мог, Даниэл последовал за мужчиной на четвереньках, ползя вверх по стволу дерева.

Когда они остановились, местом остановки оказалась платформа, похожая на ту, на которой он уже успел побывать. Даниэл не мог быть уверен, насколько давно это было. Ему стало трудно уследить за течением дней, особенно учитывая его приступы беспамятства.

На платформе стояло двое лесных богов, и они уже были ему знакомы. Одним из них была сереброволосая женщина, которую он повстречал первой, а вторым был чернокожий мужчина, который отвёл его в странный город.

Мужчина что-то произнёс на их странном языке, а затем повернулся к Даниэлу, заговорив с ним на бэйрионском:

— Вот ты где. Подойди ближе, и Лираллианта даст тебе твоё имя.

— Лираллиалла-лолли чего? — спросил Даниэл. «Он что, имел ввиду эту богиню?»

Мужчина улыбнулся:

— Наши имена для вас трудны, но я и не осознавал, что ты не знал имени твоей госпожи. Это — Лираллианта, и она, на твоём языке — твой попечитель, или, быть может, точнее было бы назвать её твоей хозяйкой.

Даниэл уже знал, что был рабом, поэтому это объяснение не шокировало его, но всё равно жгло.

— Лирал-иант-а, — медленно произнёс он, практикуясь в произношении слогов.

— Верно, — сказал мужчина. — Ты всегда должен становиться на колени в присутствии твоей госпожи.

Даниэл так и сделал.

— Меня зовут Тиллмэйриас, из Рощи Прэйсиан, — продолжил бог.

Даниэл тщательно запомнил это имя.

— Что такое «роща»? — Термин он знал, но мужчина использовал его в каком-то непонятном значении.

Раздражённый его вопросом, Тиллмэйриас махнул руками:

— Довольно, дичок. Ты здесь для имени, поскольку победил в своей первой битве.

«Битве? Он имеет ввиду маленькую девочку, которую я убил?»

То, что содеянное им назвали «битвой», заставило его гнев выйти на поверхность:

— У меня уже есть имя, — сказал он им.

— Чепуха, дичок, — объявил Тиллмэйриас. — Люди получают своё первое имя, когда выживают в испытании. — Тут он обратился к Лираллианте, на их языке.

Чуть погодя она ответила, произнеся лишь одно слово:

— Тирион.

— Что? — спросил Даниэл, не будучи уверенным.

— Она дала тебе твоё имя, — сказал Тиллмэйриас. — С этого момента ты — Тирион.

— Меня зовут Даниэл. Скажи ей, — ответил он. — Если хочешь знать моё имя, то тебе следовало спросить… меня зовут Даниэл!

Лираллианта с любопытством наблюдала за ним. Она не могла понять ничего из того, что он говорил, но она знала, что этот человек был почему-то раздосадован.

Тиллмэйриас бросил взгляд на надзирателя:

— Забери его обратно. Учи его, пока он не сможет запомнить своё имя как надо.

— Да, господин, — сказал тот.

Надзиратель повёл его назад, но как только они достигли края леса, Даниэл проявил инициативу. Он без всякого предупреждения набросился на мужчину, послав в его сторону мощный выброс энергии. Он попытался сымитировать то, что делала убитая им девочка, создав сверхтонкое, высокосфокусированное копьё силы, но, поскольку прежде ни разу не пробовал это делать, результат был гораздо неряшливее. Вместо копья его атака оказалась скорее тараном, и хотя она всё же возымела некоторый эффект, пробить щит надзирателя ей не удалось.

Мужчину подбросило в воздух, и он пролетел спиной вперёд, врезавшись в основание ствола одного из деревьев богов. Однако он по большей части не пострадал, если не считать его гордости. Снова встав, он гневно зыркнул на Даниэла:

— Ты об этом пожа…

Даниэл не дал ему возможности закончить угрозу, снова обрушив на него крушащую силовую волну. Надзиратель исчез до того, как она ударила в него.

«Они что, все могут вот так становиться невидимыми?» — удивился Даниэл, но затем его чувства обнаружили присутствие мужчины позади него.

По его спине прочертило линию жгучей боли, когда по ней хлестнула плеть надзирателя, стерев мысли у него в голове. Закричав от фрустрации, Даниэл прыгнул вперёд, пытаясь выбраться за пределы досягаемости мужчины, но тот снова оказался рядом, и очередная огненная черта ожгла ему ноги. Свалившись на землю, Даниэл силился достаточно сфокусироваться для того, чтобы ответить своему мучителю, но плеть уничтожала его концентрацию. Вскоре от него осталась лишь издающая нечленораздельные звуки масса боли, съёжившаяся на земле, не в силах избежать нескончаемого гнева надзирателя.