Снова взобравшись в седло, он поехал дальше, осматривая лес в поисках другого всадника. Он проскакал достаточно далеко, чтобы больше не ощущать его, поэтому не знал, смог ли тот вернуться в седло и последовать за ним, или сдался.

«Будем надеяться, что если я не могу его найти, то и он не может найти меня».

Он направил своего скакуна глубже в лес. Последнее, что сделал бы любой вменяемый человек — отправиться в этом направлении. Вскоре впереди стали выситься громадные очертания деревьев богов.

О них он слышал лишь в рассказах, или видел из далёкого далека, с вершин холмов в долине — массивные деревья, поднимавшиеся в небо на сотни футов. Самые большие дубы и вязы, которые осмеливались расти поблизости, казались карликами по сравнению с деревьями богов, а когда он оказался под ними, больше других деревьев вокруг не было. Их размеры затмевали всё остальное.

Между ними мало что росло кроме мелких, очень терпимых к тени растений, маленьких, чахлых кустов, и тому подобного. За определённой чертой, которую он миновал, больше не росло вообще никаких иных деревьев кроме деревьев богов. Ехать было просто, поскольку мёртвых ветвей практически не было. Не было и тропы, но путь был чист во всех направлениях.

Деревья богов были настолько огромны, что расстояние между их чудовищными стволами было не меньше сотни футов. Маленькие пятна света кое-где достигали земли, давая достаточно освещения, чтобы не позволить глубокому лесу погрузиться в вечный сумрак, хотя всё равно было довольно темно.

Поразительнее всего было то, как его новые чувства показывали ему эти деревья. В отличие от дубов и вязов в более нормальном лесу, эти деревья ярко сияли странной силой, которую он начал ассоциировать с надзирателями. Их ауры обладали такой же сложностью, какую он привык ожидать от человеческих аур, но узоры были иными, чужеродными. Ощущение было таким, будто они наблюдали за ним.

Он начал ощущать человеческие тела высоко в ветвях. Они были скрыты от взгляда, но своим разумом он легко мог их находить. Они бегали вдоль сети путей, создаваемых огромными ветвями, переходящими от дерева к дереву. Их было немного, и они будто бы почти не обращали внимание на него, пока Даниэл ехал под ними.

Пугали его именно деревья. Он чувствовал их внимание, давившее на его сознание. В рассказах лесные боги всегда описывались имеющими человекоподобную форму, но он начал гадать, не были ли эти рассказы ошибочны. Быть может, лесные боги и были деревьями.

На краю его восприятия появились ещё всадники, на этот раз — пятеро. Они ехали широко растянутым строем, двигаясь в направлении, которое шло поперёк его пути, и достаточно далеко впереди, чтобы скоро пересечься с ним, если он не сменит направление движения.

Подавшись вправо, он направился прямо к ближайшему всаднику в строю. Всадникам на дальнем конце строя теперь придётся сделать крюк, чтобы добраться до первого всадника и помочь ему — они не смогут обступить его со всех сторон, как было бы, если бы он продолжил ехать вперёд, чтобы пересечься с ними посередине.

Когда всадник показался в пределах видимости, Даниэл поскакал прямо на него, надеясь, что его показная храбрость сможет достичь того, чего не мог достичь отсутствующий у него навык.

Этот всадник также закрыл себя и своего скакуна щитом, и пока Даниэл искал какой-то способ отвлечь или дезориентировать противника, надзиратель ударил по его незащищённому разуму, погашая его мысли. Даниэл почувствовал, что начинает терять сознание, и принялся дёргать за поводья, чтобы остановить своего мерина прежде, чем упадёт. Он мысленно боролся, разрывая мягкие путы, которые, похоже, замедляли его мысли, уговаривая его заснуть.

Надзиратель с некоторым удивлением наблюдал, как Даниэл продолжал бороться, полностью остановив своего мерина, и спешившись, хотя его и покачивало.

Не в силах заставить свою жертву потерять сознание, надзиратель допустил ту же ошибку, что и его предшественник, бывший у дома Кэйт — он перестал атаковать ментально, и использовал свои способности, чтобы создать ленты из чистой силы, сковывая тело Даниэла.

«Зачем они это делают, когда кто-нибудь может просто сделать вот так?»

Даниэл вступил в борьбу со своим потенциальным пленителем, напрягая силу, пока ленты не сломались вновь, вспыхнув выпущенной энергией. Однако этот надзиратель отпустил их как раз в тот момент, когда они порвались, избежав худшей части отката. Пошатнувшись, мужчина спешился, обнажив свой клинок.

Даниэл не стал ждать, пока тот придёт в себя. Он вскочил, и со всех ног побежал в сторону. Надзиратель последовал за ним, но вскоре обнаружил, что не мог тягаться с длинным шагом подростка. Он сдался всего лишь через несколько секунд, побежав обратно к своему скакуну.

К этому моменту до него добрались другие всадники, легко скача, окружив его, подобно волкам, загоняющим оленя. Они использовали свою силу, чтобы цеплять его стопы, ставя подножки, и смеялись, когда он падал лицом в мягкую землю и листья. Однако Даниэл не оставался лежать. Каждый раз он вскакивал, и продолжал бежать, страх придавал силы и скорости его ногам.

Первый из пяти встреченных им надзирателей нагнал их, крича предупреждение своим товарищам:

— Осторожно, он силён.

Они засмеялись, и один из них снова поймал его за ноги, отправив кувыркаться с разбегу по земле. Однако удерживать его надзиратель не стал, и позволил Даниэлу снова вскочить.

— Не думай, что он опасен просто потому, что одурачил тебя, Дра́вэк! — сказала одна из женщин.

Даниэл ощутил впереди ещё одну фигуру, женщину, хотя её аура отличалась от ауры остальных. Для начала, у неё не было щита, и, похоже, она сидела с противоположной стороны от одного из массивных древесных стволов. Не зная, что ещё делать, Даниэл побежал в её направлении, смутно мысля, что, возможно, сможет взять её в заложники.

Надзиратели тоще почувствовали её, и начали замедляться, позволив ему опередить себя. Выражения их лиц казались испуганными.

Метнувшись вокруг ствола, Даниэл зацепился взглядом за отблеск красоты не от мира сего. Сидевшая перед ним дева была одета лишь в тончайшее платье из прозрачного белого материала. Она подняла на него взгляд со своего места, её лицо не отражало никакого волнения. Волосы стекали по её плечам подобно дождю живого серебра, достигая бёдер.

Отказываясь позволять её внешности отвлечь себя, Даниэл побежал прямо к ней, держа деревянный меч в правой руке.

Лицо женщины не изменилось, она продолжила без всякого выражения глазеть на него, будто не могла осмыслить его действия. Она подняла ладонь, её губы разомкнулись, и что-то метнулось по спирали от неё к нему, слившись с древесиной его оружия.

Пока Даниэл бежал, древесина изменилась, изгибаясь, и выросла в длинную, чешуйчатую тварь, подобную какой-то кошмарной гадюке. Тварь обвила его руку, и сжала своим телом, в то время как её голова метнулась к его горлу. Запаниковав, Даниэл потянул тварь свободной рукой, но та крепко держала его стальной хваткой. Голова обвилась вокруг его шеи, и начала сжиматься.

Даниэл упал на землю, силясь вдохнуть. Его голова будто готова была взорваться от давления, а сердце начало гулко стучать в груди. Женщина наклонилась над ним, глядя на него сверху вниз без всякой жалости. Она заговорила, обращаясь к нему, но слова её были непонятны.

Всадники остановились более чем в двадцати ярдах. Они оставили своих скакунов, и преклонили колена, опустив головы. Один из них что-то сказал, используя тот же незнакомый язык.

Когда Даниэл понял, что вот-вот умрёт, деревянная змея слегка ослабила хватку на его горле, позволив ему вдохнуть.

Сереброволосая женщина снова заговорила, уставившись на него леденистыми голубыми глазами, по цвету почти совпадавшими с его собственными. Она слегка склонила голову вбок, и, когда её волосы сдвинулись, он смог увидеть появившийся кончик слегка заострённого уха.

— Я тебя не понимаю, — сумел произнести он.