Мойра заплакала и вцепилась в меня, когда впервые увидела, но пришла в себя быстрее остальных, по крайней мере — внешне. Я знал, что она однажды вырастет сильной женщиной. Её личность сочетала некоторые самые лучшие части Пенни и меня, и конечным результатом стала неунывающая, умная девушка, которая может стать больше похожей на Роуз, чем на кого-то из её непосредственных родителей.

Мэтью не был робким, но не заплакал, когда увидел меня. Я думаю, он хотел каким-то образом меня защитить, не давая мне увидеть, насколько ему было больно. Я обнимал его так долго, как только мог, и несколько дней спустя, когда мы с ним остались наедине, он наконец сломался. В конечном счёте, я подозревал, что мою «смерть» он пережил тяжелее всех.

Когда мы воссоединились, я выселил всех кроме Лилли Такер. Торнберов я попросил тоже остаться с нами, но Роуз отказалась. Я подозревал, что на её решение повлияло моё возвращение. Я знал, что она считала нас семьёй, но Дориана она потеряла совсем недавно. Хотя все мы скорбели по нему, я не мог представить, что с ней происходило, когда она видела нас с Пенни снова вместе.

Их роли поменялись на противоположные. Наша семья снова стала целой, а Роуз стала вдовой. Это и был истинный ужас потери супруга — одиночество. Иногда те же люди, для которых ты дороже всего, приносят тебе самую сильную боль, постоянно напоминая тебе о потере. Мы очень хотели ей помочь, но наши удачные обстоятельства лишь делали ей ещё больнее.

Я оставил Питэра заправлять в самом замке, и сказал Уолтэру, Барону Арундэла, заменить меня во всех остальных моментах. Несмотря на некоторые зазвучавшие возражения, я закрыл дверь в наш дом, и Иллэниэлы изолировались от остального мира.

На следующий день Питэр постучал в дверь.

— Королева просит вашего присутствия, — проинформировал он меня, когда я ответил на стук (всех остальных, кто подходил к двери, я игнорировал).

— И?

— Мировая Дорога не работает, — ответил он.

Я об этом не думал, но это имело смысл. Когда Мал'горос уничтожил щит вокруг Замка Камерон, откат наверняка разбил Бог-Камень, где и хранилась сила, питавшая порталы. Это также означало, что Сэлиор вырвался на волю.

— Очень жаль, — сказал я ему.

— Но…!

— Кто-то из Прэйсианов сможет обеспечить перенос, если ей только это и надо. Ремонтные работу подождут, пока у меня не дойдут до них руки, — заверил я его.

Питэр нахмурился:

— Милорд, я понимаю, что вы заняты, но в столице разруха. Королеве понадобится ваша помощь во время реорганизации…

Я его перебил:

— Мне плевать.

Его лицо приняло непроницаемое выражение.

— Мне плевать, — повторил я. — Столица, мир, и всё остальное пусть идут к чёрту. Моей жене нездоровится, и моей младшей нужно сменить пелёнки, — говорил я, слыша, как Айрин заплакала на заднем плане.

— Разве Лилли не здесь? — напомнил он мне. — Она наверняка с этим справится.

Я хмуро посмотрел на него:

— Твоя сестра занята готовкой ужина. Об Айрин я позабочусь сам.

Он начал было говорить, но я приложил палец к его губам.

— Потому, что я хочу этого, — пояснил я. — Больше чего бы то ни было ещё.

Хотя во многих отношениях он был умён, до Питэра всё равно не доходило:

— Я понимаю желание видеть семью, но у вас есть приоритеты, милорд, обязанности и обязательства.

— Я был мёртв в течение года, заточён внутри чудовища. Я уже спас мир, Питэр. Какое-то время он обойдётся без меня. Я знаю, какие у меня приоритеты, и они — здесь, — сказал я, и захлопнул дверь.

— Может начаться гражданская война! — крикнул он сквозь дверь.

— Наша молодая Королева сильнее, чем ты думаешь, — ответил я. — Я выйду через несколько недель, может быть. Если кто-то проявит настолько дурной тон, чтобы попытаться свергнуть её раньше… ну, мне их жаль.

Я пошёл прочь от двери, но немного погодя я передумал, и вернулся обратно. Открыв дверь, я обнаружил, что мой камергер всё ещё стоит за ней. На его лице отразилась надежда.

Я обнял его, что мгновенно заставило его напрячься. Объятия в отношениях между лордом и слугой были строго исключены.

— Спасибо, Питэр, — сказал я. — Ты спас меня несколько дней назад, да и весь остальной мир тоже.

— Пожалуйста, милорд, — искренне промычал он голосом, приглушённым моей грудью. Я по-прежнему не отпускал его. — Значит ли это, что вы увидитесь с Королевой?

— Не-а, — ответил я, и, оттолкнув его, снова захлопнул перед ним дверь.

Пенни сидела у камина. Ей всё ещё было трудно сохранять тепло.

— Кто был у двери? — спросила она меня.

— Просто Питэр, — сказал я.

— Чего он хотел?

— Просто нужно было моё одобрение, чтобы разобраться с несколькими мелочами, — спокойно сказал я, подмигивая ей.

Она подозрительно посмотрела на меня, но ничего не сказала.

— Это может подождать, — сказал я ей. — Мир выживет без нас ещё несколько недель.

Взяв мою руку своей, она кивнула. Я сел рядом с ней, и она прислонилась ко мне. Меня пугало то, насколько холодной она была наощупь. Айрин снова заплакала. Я ещё не успел о ней позаботиться.

— Тебе лучше поспешить, — с бледной улыбкой сказала Пенни.

Тем вечером, после ужина, Пенни заснула рано. Это случалось каждый вечер, а ещё она часто дремала днём. Её сила всё ещё не вернулась, и у неё начался кашель. Я беспокоился, что болезнь может забрать её раньше, чем она поправится.

— Пап? — сказал Мэттью, пока мы сидели в гостиной. Мы наблюдали за тем, как Коналл играл в какую-то изобретённую им игру с помощью двух палок и камней. Она казалась бессмысленной, но ему она нравилась.

— Да?

— Мама умирает? — сказал он со своей обычной прямотой.

— Нет, — сразу же сказал я, вкладывая в свой голос всю ту уверенность, которой у меня не было. — Она просто слаба, потому что отдала мне слишком много своего эйсара, своей энергии.

— Но ты сказал, что с тобой было то же самое, верно? — спросил он. Я поведал детям сокращённую версию своих мытарств, но с менее яркими описаниями.

— Ты говоришь про тот момент, когда Мал'горос забрал мою силу?

Он кивнул.

Я сделал глубокий вдох:

— Там было по-другому. Он вытягивал эйсар, собранный моим магическим конструктом. Мой «источник» оставался защищённым, изолированным внутри магической клетки. Твоя мать дала мне эйсар прямо из своего источника, из того места, которое поддерживает в нас жизнь. Так понятнее?

Он снова кивнул:

— Она поправится?

— Поправится, — сказал я. Я на это надеялся. Иногда, когда пламя жизни слишком слабело, оно истаивало и гасло. Её пламя едва горело, слишком близко подойдя к полному потуханию, чтобы быстро восстановиться. Подобно человеку, разводящему огонь в промёрзшей глуши, я мог лишь защищать его от ветра, и продолжать подбрасывать свежий трут.

Близнецы чувствовали то, что я делал, отсюда и их обеспокоенность. С тех пор, как я вернулся с Пенни, я постоянно держал вокруг неё лёгкий щит. Когда она спала, я оставался рядом, согревая её не только физическим контактом, но также тонким ручейком эйсара. Я хотел дать ей больше, но я кое-чему научился до и после того, как умер Маркус. Примерно так же, как моя аналогия с огнём, насильно вливая в неё слишком много, я мог затопить её, и в конце концов вызвать эффект, противоположный желаемому.

Я считал, что она поправится, но далеко не был уверен в этом, и лишь время могло сказать. Пока она не поправится, я не собирался никуда отлучаться.

Ещё две недели прошли без особых перемен. Пока Пенни поправлялась, я проводил часть своего свободного времени, осматривая дикую местность вокруг нашего изолированного домика. Короткий визит нескольких сотен беженцев нанёс лесу значительный ущерб. Некоторые деревья были срублены, а подлесок во многих местах был убран, чтобы разместить навесы и другие временные строения.

Хотя я не мог их винить. Если ты в лесу с семьёй, то будешь делать всё необходимое, чтобы оставаться в сухости и тепле. Мы с близнецами исследовали местность, убирая часть сухостоя и очищая повреждённые области. Также беженцы оставили после себя поразительное количество мусора. Часть его мы сожгли, остальное — закопали.