Мои собственные скорость и рефлексы заметно увеличились, хотя у меня почти не было навыков пользования ими. Я сумел схватить защитника за запястье, надёжно и безопасно сковав его руку и сжатый в ней меч. Проколотая мечом грудь на самом деле особой трудностью для меня не была. Вот если с меня сорвут латы и порубят тело на части — вот тогда будет трудно. Я осклабился под шлемом, когда наконец осознал, какой из моих рыцарей так эффективно работал над тем, чтобы уничтожить меня.

— Сайхан! — поприветствовал я его, продолжая удерживать его руку. Моя сила превышала его собственную, и на долю секунды я подумал было, что у меня может быть шанс объяснить ему мою ситуацию.

Я не учёл его поразительное упорство, и его способность почти мгновенно реагировать на изменения условий боя. Он произнёс слово, крепко сжимая меч, но не для того, чтобы выдернуть его у меня из груди, а чтобы удерживать его на месте, когда во мне вспыхнуло пламя Солнечного Меча.

На миг мир взорвался, когда пламя забушевало внутри моей брони, струями вырываясь из сочленений, и даже наполняя мой шлем. На меня обрушились хаос и боль, пока я наконец не прошёл в себя. Огонь направлялся через чары, поэтому я не мог впитать или контролировать его, но это едва ли имело значение. Я был воплощением силы. Моя истерзанная плоть исцелялась быстрее, чем пламя успевало её сжигать, и в тех местах, где они боролись друг с другом, из моих ран тёк подобный жидкому золоту свет.

Я безумно засмеялся, чувствуя, как на меня потихоньку находит почти полное сумасшествие, когда я осознал, что мой первоначальный страх был безоснователен. Сайхан не прекращал свою атаку, и я восхищался его решительности. Его должно было выбить из колеи осознание того, что он, прилагая все свои усилия, не оказывал на меня почти никакого эффекта, однако он не останавливался, и не пытался отступить. Каким бы привычным к бою человеком он ни был, уже сейчас-то он точно должен был чувствовать страх.

Вставая, я продолжал крепко сжимать его державшую меч руку, одновременно поднимая всё его тело второй рукой, пока он не оказался почти у меня над головой. Жаль, что придётся его убить. У меня на лице, под шлемом, застыла широкая улыбка, и несмотря на эту мысль, я был наполнен опьяняющим чувством могущества. Я собрался раздавить Сайхана.

Небрежно дёрнув, я вырвал меч у него из руки, и почувствовал, как от этого резкого усилия сломалась одна из костей в его предплечье. Затем я полностью поднял его, приготовившись вогнать его головой в каменную стену. Броня могла защитить его почти от чего угодно, но я знал, что у меня хватало силы её сломать. Моё могущество позволяло мне сделать почти что угодно. Он молотил по мне руками, силясь вырваться, но даже с подпиткой от уз земли его удары были тщетны. Не соприкасающиеся с полом стопы лишали его точки опоры, а моя собственная сила расцвела вокруг меня, закрепляя меня на месте.

Я ринулся вперёд, моя мощь вела меня подобно какой-то ужасной, непреодолимой силе. Пришло время покончить с этим.

— «Нет!»

Этот голос был ментальным криком, донёсшимся откуда-то глубоко изнутри. Он звучал похожим на мой собственный, но я знал, что принадлежал он не мне. Он пришёл из тёмного ядра, располагавшемся в моей сердцевине. Он прозвучал как раз в такой момент, чтобы заставить меня замешкаться в последний миг, отняв часть мощи у моего броска. Но даже так Сайхан влетел в стену с невероятной силой, и точкой удара об стену стало его плечо, а не голова. Один из его наплечников треснул, а сама стена обрушилась. Я выпустил его обмякшее тело, и уставился на него.

Наверное, он был мёртв, и в тот момент мне было совершенно всё равно.

— «Надо проверить! Мёртвый я или нет — я не такой, мне не всё равно».

Моё внутреннее «я» начинало меня весьма раздражать, но я вынужден был согласиться. Моё поведение не было нормальным. Я никогда прежде не был таким безжалостным, таким лишённым сострадания. Я сделал свой шлем проницаемым для эйсара, улучшив свой магический взор, чтобы получить возможность осмотреть Сайхана как надо, при помощи всех моих чувств. Сердце его билось, хоть он и потерял сознание — наверное, сотрясение, определённо сломана ключица, сломано предплечье, вывихнутое бедро, и разнообразные ушибы…

— Или «вторник», в терминологии Сайхана, — сухо заметил я. Этот комментарий стал для меня неожиданностью, и я начал тихо посмеиваться. Жаль, что мой друг не был в сознании, чтобы оценить этот юмор. Это была одна из тех немногих шуток, которые могли его рассмешить.

Хотя шутка эта была совершенно неуместной, и, вероятно, отражала недостаток сочувствия, она была гораздо ближе к моей обычной манере вести себя. «Может, я ещё не совсем сошёл с ума».

— Прости за раны, старый друг, Ничего личного, — сказал я вслух. Затем я выбрался через обломки прочь из помещения. Мне нужно было многое сделать, и я не был до конца уверен, как я всё это сумею совершить.

Магический взор, теперь не затруднённый шлемом, уже сказал мне, что дом был пуст, за исключением бессознательного тела моего друга. «Гора с плеч. Может, я смогу избежать необходимости убить или покалечить ещё кого-то из моей прошлой жизни».

Не теряя времени, я направился прямо к своей цели — к комнате под домом, где лежала Лираллианта. Она была ключом к обоим моим задачам — выполнить Обещание Иллэниэла, и остановить Мал'гороса. Я надеялся, что она, будучи последней оставшейся Ши'Хар, обладает знаниями, необходимыми для того, чтобы усмирить Мал'гороса. Мои обширные воспоминания подтвердили, что Тёмные Боги были созданы, примерно так же, как были созданы Сияющие Боги, но я всё ещё не мог найти знания, которые показали бы мне способ их контролировать.

А даже если бы и нашёл, то это знание могло быть для меня совершенно неприменимым. Если Сияющие Боги были созданы с помощью особых чар, то Тёмные Боги были построены вокруг некоего заклинательного плетения, очень похожего на то, которое ныне поддерживало во мне жизнь. Ни один человек никогда не был способен использовать их магию, хотя та и стала вдохновением для человеческого искусства чародейства.

Чтобы остановить Мал'гороса, мне нужна была Лираллианта. Я мог лишь надеяться на то, что она не слишком огорчится насчёт того, сколько времени ушло у потомков её возлюбленного на выполнение этого обещания.

Спускаясь по последнему пролёту лестницы к каменной двери, я на миг запаниковал, когда задумался, что я буду делать, если дверь окажется закрытой. В прошлый раз я сумел открыть её лишь из-за своей принадлежности к моему роду, и моих способностей архимага. Ни одному из этих требований я больше не соответствовал.

Дверь я не закрывал, поэтому она всё ещё должна была оставаться открытой, если только она не закрывалась автоматически, после заданного промежутка времени. Если она закрылась, то мне придётся использовать свою силу, вскрывая фундамент моего дома, чтобы попасть внутрь.

Когда я приблизился, мой магической взор всё ещё видел лишь иллюзию цельного камня, но когда на неё упал взор моих физических глаз, я вздохнул с облегчением. Дверной проём стоял распахнутым передо мной, каким я его и оставил.

Я вошёл без промедления, и почувствовал себя лучше, зная, что нахожусь в иллюзии. Помещение скроет моё присутствие гораздо лучше, чем носимые мною латы. Внутри круглой комнаты ничего не изменилось. Лираллианта по-прежнему лежала в каменном саркофаге в её центре… ожидая.

Просмотрев внутрь более пристально, я почувствовал появление физически ощутимого напряжения. Это чувство было новым, во время своего предыдущего визита у меня его не было — воздух будто был заряжен статическим электричеством.

Лираллианта по-прежнему выглядела так же прекрасно, как во время прошлого моего визита. Серебряные волосы и гладкая кожа были каким-то образом подчёркнуты надетым на неё белым платьем. Моя цель была менее чем на расстоянии вытянутой руки, и от выполнения моего предназначения меня отделяло лишь одно препятствие — заклинательное плетение Тиллмэйриаса.