— «Покажи мне правду», — приказал я.

Камень мгновенно ответил:

— «Приказывать мне может лишь мой господин».

— «Его больше нет. Я — его потомок, и наследник его воли», — сказал я ему, и приложил ладонь к каменной двери, убрав свой щит, и позволив камню вступить в полный контакт с моей плотью.

Иллюзия внезапно исчезла, и я увидел находившуюся внутри комнату, и одновременно с этим дверь отъехала в сторону, позволяя мне войти.

Помещение было двадцати футов в диаметре, круглым, и пустым, за исключением объекта в его центре — открытого каменного саркофага. Сцена была очень знакома, поскольку я знал, что я здесь найду, так же, как и знал, что объект в центре комнаты не был саркофагом — внутри было живое существо.

Шагнув ближе, я посмотрел на неё, Лираллианту, последнюю из своего рода, навеки застывшую в чарах стазиса. Эта женщина была самой красивой из всех, кого я когда-либо видел, если не считать моей встречи с богиней Миллисэнт, но это я сразу же отбросил. Боги жульничали. Её волосы были серебряными — не просто белыми, но с почти металлическим блеском, и хотя её глаза были закрыты, я знал, что будь они открытыми, они были бы льдисто-голубыми, как и у всех детей её рощи.

Она была одета в мягкое белое платье, опускавшееся ей ниже колен, оставляя открытой гладкую кожу нижней части её ног. Её руки и ноги были тонкими и изящными, с хорошо ухоженными ногтями. Помимо необычного цвета волос и исключительной красоты, ничто не могло бы указать на её чужеродную природу, кроме её тонко заострённых ушей. Цвет её глаз был слегка необычным, но находился в пределах нормального диапазона цвета людских глаз, и, на самом деле, у меня были глаза похожего цвета.

Обещание Иллэниэла всплыло у меня в сознании, слова моего давно умершего предка: «Это — единственный способ спасти твой народ. Отдохни здесь, а я вернусь, чтобы выпустить тебя… когда опасность минует. Даю тебе слово, я вернусь за тобой». Только вот он так и не вернулся.

На меня нашло чувство ужасной печали, когда я смотрел на неё, и я сказал, не думая:

— Лираллианта, последняя из Ши'Хар, ты — одна в этом мире. Никто не хотел заставлять тебя ждать более двух тысячелетий. Твой муж ждёт твоего возвращения… и твоего прощения, — поднялись слова откуда-то из глубин моего сердца, и я знал, произнося их, что они были ключом — словами, которые развеют чары стазиса, удерживавшие её в том безвременном миге.

Но ничего не произошло.

Озадаченный как своими внезапными словами, так и отсутствием их эффекта, я обратил своё внимание на окружавшие её чары. По форме и структуре они были схожи с чарами стазиса, которые я создавал в прошлом. Я бы даже сказал, что они были менее отточенными, не имея некоторых мер предосторожности, которые включил бы в них я. В частности, они были созданы таким образом, что в случае разрушения или насильного развеивания откат мог убить того, на ком лежали чары. «Так и было задумано», — ответил голос из моего подсознания.

Пока я изучал чары своим магическим взором, быстро стало ясно, почему произнесённый ключ не оказал положенного эффекта. Чары были окружены второй магической структурой, чем-то чужеродным, и в то же время знакомым. «Заклинательное плетение Ши'Хар», — подумал я, узнавая его, и одновременно фраза из моего сна обрела смысл. Я уже однажды видел эту магию… когда сражался с Тимоти, лидером шиггрэс.

— Начинаешь понимать, почему ты не можешь освободить её, животное? — сказал голос у меня под ухом.

По моему позвоночнику пробежал разряд страха и чистого адреналина — если бы мог, то я выпрыгнул бы из кожи вон, а так я отреагировал, уйдя в защиту. Произнеся слово, я создал вокруг себя новый щит, одновременно отступая в сторону. Я повидал достаточно битв, чтобы моя реакция была более практичной, а не вызванной паникой. Страх меня, может, и подгонял, но он был врагом, с которым я привык справляться.

— Кто здесь? — несколько резко спросил я.

Голос снова зазвучал, хотя казалось, что он сместился, и теперь шёл откуда-то спереди, слева от меня:

— Уже забыл своего старого друга? Как печально.

Я поспешно осмотрел помещение своим магическим взором, но всё равно ничего не нашёл. Кто бы здесь ни был, он был невидим не только для физического, но и для магического взора. Лишь три человека были способны на такое, если предполагать, что голос принадлежал человеку.

— Гадаешь, почему не можешь меня почувствовать? Ты же наверняка уже слышал фразу «Когда Прэйсиан не хочет быть найденным, Прэйсиан найденным и не будет».

Теперь голос будто шёл у меня из-за спины, слева, как если бы насмехавшийся надо мной человек ходил кругами. Диссонирующая песня смерти тоже сильнее всего звучала с того направления. Я мигом осознал, что кто бы это ни был, он следил за мной не просто недели или дни, но месяцы, возможно — годы. Ему была открыта вся моя жизнь, а я так и не узнал, что он был рядом.

— Ты довольно долго не показывался, — ответил я как можно спокойнее. — Ты долго за мной наблюдал. Я уже начал гадать, не сумасшедший ли ты.

— Всё ещё лжёшь, Мордэкай? Уж тебе-то этого делать не следовало. Твоё невежество выдаёт твой блеф. Если бы ты знал, что я был рядом, то никогда не стал бы выключать свет, чтобы возлечь со своей женой, и никогда бы не оставил детей одних в моём присутствии. Сколько было ночей, когда я склонялся над тобой, пока ты плакал от ночных кошмаров подобно ребёнку, даже не зная, что я был достаточно близко, чтобы почуять запах твоего страха? Сколько ночей я ждал, жалея, что не могу убить тебя, и положить конец твоему проклятому роду? — сказал голос прямо у меня за спиной.

Повернувшись, чтобы держать своего скрытого противника перед собой, я попытался узнать его по голосу. Тот был знакомым, но я всё равно не мог его узнать. Он уже утверждал, что является Прэйсианом, но я близко знал всех трёх ныне живущих волшебников из рода Прэйсиан, и голос не принадлежал ни одному из них.

— Если ты так сильно желал моей смерти, то почему не убил меня? — спросил я.

Диссонанс, голос смерти, который я слышал уже не один месяц, продолжал двигаться, и… доверившись своим инстинктам, я повернулся, чтобы он находился впереди меня, ещё до того, как его источник снова заговорил.

— Я научился терпению, — донёсся ответ. — Ты удивляешь меня своим движением, ты будто можешь чувствовать, где я нахожусь, — добавил он.

— Могу… теперь, когда понимаю, что ты такое, — ответил я.

— Итак… ты уже понял, как меня зовут, животное? — с любопытством спросил он.

— Лишь имя, которое ты называл мне в прошлом, Тимоти, но я уверен, что это — не настоящее твоё имя, — объявил я. Пока я это делал, он сдвинулся, и пошёл в другом направлении, бесшумно и без предупреждения — я тоже повернулся, держа его перед собой.

— Интересно, — сказал он, приостановившись. — Похоже, что ты действительно можешь находить меня. Полагаю, теперь в этом уже нет нужды, — закончил он, и передо мной появилась маленькая фигура, беспечно положившая ладонь на место, где спала Лираллианта. — Жаль, что твой крохотный разум не может вспомнить моё истинное имя. А вот она меня узнает, — добавил он, бросая взгляд на женщину в стазисе.

Воспоминания из моего подсознания снова замолкли, хотя насмешка шиггрэс продолжала намекать на тайны, которые мне следует знать. «Он — Прэйсиан, но в прошлом он говорил, что шиггрэс были созданы из духов мёртвых Ши'Хар», — подумал я, мысленно перебирая то, что мне было известно. «Быть может, он — шиггрэс, созданный из мёртвого Прэйсиана? Дяди Уолтэра?»

Уже когда эта мысль пришла мне в голову, я знал, что она абсурдна, ибо тело находившегося передо мной немёртвого существа ранее принадлежало маленькому мальчику из Ланкастера. Мальчику по имени Тимоти, мальчику, который был совершенно нормальным, насколько я знал. «К тому же», — сказал я себе, — «Прэйсианы были златовласыми, с чёрной кожей и красными глазами». Шок от этой мысли заставил меня застыть, когда следствия этого заявления промелькнули у меня в голове. «Прэйсиан было названием одной из рощ Ши'Хар».