Конечно, Карэнт был весьма умён. Согласно полученным мною слухам, его брат Дорон был гораздо проще. Мудрёная уловка, наверное, не сработает, если противник неспособен понять предоставленную ему информацию.

— Время вышло. Чуда не произошло? — сардонически сказал Уолтэр.

Я нахмурился:

— Нет, — сказал я. Ощущение было таким, будто в подкорке у меня что-то щекотало.

Уолтэр сопроводил несколько слов жестом. Мои руки притянуло к бокам, а ноги — друг к другу, и держало невидимой силой. Ещё одно слово — и я воспарил над полом. Сделав жест рукой, волшебник поднял моё тело в воздух рядом с собой, и начал идти в направлении, которое должно было привести нас к главному входу.

— Прекрати! Ты всё равно ведёшь нас ко входу… там ещё идёт бой. Нас точно заметят, — возразил я.

Уолтэр засмеялся:

— Я — Прэйсиан. Никто не заметит меня, если я того не пожелаю.

И головоломка внезапно сложилась у меня в голове.

— Вот оно, — объявил я.

Мой пленитель проигнорировал меня, продолжив идти.

— Отпусти меня, Уолтэр. У меня есть идея.

Он фыркнул:

— Ты это уже говорил.

— Тогда просто оставь меня тут, твоя помощь мне в этом не потребуется, — предложил я.

— Ещё чего. Как думаешь, сколько я проживу, когда Графиня узнает, что я тебя бросил? — ответил он.

— Я когда-нибудь рассказывал тебе о своей шахматной партии с Дэвоном Трэмонтом? — сказал я, внезапно меняя тему.

— Несколько раз… ты что, собираешься вызвать Дорона на шахматную дуэль? Мне почему-то кажется сомнительным, что он — поклонник этой игры, — иронично парировал Уолтэр.

Я кивнул:

— Ты, вероятно, прав, но, как говорил мой отец, «существует более чем один способ освежевать кошку»[23].

Он проигнорировал мою остроумную аналогию, и продолжил идти дальше. Я плыл вслед за ним, будто меня тянул невидимый шнур.

— Ты же знаешь, как мне нравятся игры, — продолжил я.

— Эгоистичное развлечение, поскольку обычно ты выигрываешь, — ответил Уолтэр. — Но Дорон не согласится играть с тобой в игры на искусство или стратегию. Он скорее проломит тебе череп, и сделает пудинг из твоих мозгов.

— Есть один тип игры, в котором я иногда проигрываю, особенно когда играю против Маркуса, — намекнул я.

— Меня не особо интересует бросание костей и выбрасывание наших жизней на ветер в игре, исход которой совершенно случаен, — сказал Уолтэр, — и я не думаю, что Дорон согласится расстаться со своим преимуществом. Мы и так фактически живём его милостью.

— Не кости, а скорее что-то вроде карт, — поправил я, — … и, возможно, преимущество на нашей стороне. Быть может, это богу железа следует искать нашей милости.

Уолтэр остановился:

— Я знаю, что пожалею об этом. Давай, объясняй, о чём ты думаешь.

Я сосредоточенно объяснил свой план, а он слушал. Когда я закончил, он снял заклинание, связывавшее меня по рукам и ногам, и снова позволил мне идти самому. Я одарил его одной из своих уверенных улыбок, чтобы дать ему знать, что он сделал верный выбор.

— Не надо на меня так лыбиться, — проворчал он.

— Почему нет?

— Потому что твоя идея — один из самых глупых замыслов, что я когда-либо слышал. Вероятность, что она сработает, почти отсутствует, а когда она не сработает, наша с тобой смерть будет долгой и мучительной, — пожаловался он.

Я проигнорировал его пессимизм:

— Ха! Ты сказал «почти». Так ты согласен, что вероятность таки есть?

Он уставился себе под ноги:

— Нет, на самом деле — нет.

— Тогда почему ты мне уступил? — несколько удивлённо спросил я.

Когда Уолтэр поднял взгляд, выражение его лица было честным:

— Из-за того, как именно ты её рассказал, — признался он.

Это показалось мне слегка странным:

— Это весьма глупый способ что-то решать, — сказал я ему.

Он пробормотал что-то себе под нос. Я плохо его расслышал, но вроде бы он сказал что-то вроде «дурость неисправима», что было одним из моих самых любимых девизов. Я выбросил это из головы. Эта фраза была совершенно не-уолтэровская.

— Ты ведь понятия не имеешь, какой ты? — вопросительно сказал Уолтэр. — Большую часть времени ты совершенно не осознаёшь, какой эффект оказываешь на окружающих.

— Иногда я гадал об этом, — признался я, — но, учитывая мой статус дворянина, я просто полагал, что мне не добиться честного ответа насчёт того, что люди обо мне думают.

— Я вообще-то не об этом говорю, Мордэкай. Я имею ввиду то, как ты выглядишь, когда ты сосредоточился что-то сделать, — сказал Уолтэр.

Мне было ясно, что он собирается сместиться в неудобную область, поэтому я попытался его перенаправить:

— Ты имеешь ввиду то, как я высовываю язык из уголка рта, когда сосредотачиваюсь? — спросил я, и продемонстрировал то, что имел ввиду. Пенни и в самом деле часто говорила мне, что это придавало моему лицу весьма милое выражение.

Он нетерпеливо вздохнул:

— Нет, я говорю о твоей абсолютной уверенности. Мы уже много раз были в том, что, по моему мнению, являлось безнадёжной ситуацией, и каждый раз, когда такое происходит, ты всегда что-то придумываешь. Обычно твои идеи звучат невероятно, и я часто считаю их плохими, но всё равно тебе подыгрываю.

— У тебя нет выбора, — перебил я. — Я — твой синьор. Повиновение обязательно.

— Не перебивай, — проворчал он, а затем щёлкнул пальцами, и исчез у меня с глаз.

Его бестелесный голос продолжил:

— Ни хрена я не обязан делать. Я — Прэйсиан, и один из немногих ныне живущих волшебников. Если бы я хотел, я мог бы вернуться вместе со своей семьёй к тихой безвестности где-нибудь далеко от всех, кто нас знал.

— Хороший аргумент, — согласился я.

Уолтэр появился так же внезапно, как и исчез:

— Причина, по которой я продолжаю следовать за тобой в тёмные пещеры, — сказал он, имея ввиду тот первый раз, когда он и я вместе столкнулись с шиггрэс, — заключается в твоей абсолютной убеждённости. Дело в выражении твоего взгляда, и в интонациях твоего голоса. Они говорят мне, и всем остальным вокруг тебя, что ты уверен в выбранном тобой образе действия. И хотя ты ставишь на кон свою жизнь, и часто — жизни многих людей вокруг себя… ты не колеблешься и не медлишь. А следовало бы… любой вменяемый человек испытывал бы какие-то сомнения в себе и нерешительность, но если бы они у тебя были, то, наверное, люди бы за тобой не шли.

Я сглотнул — после прослушивания его откровения у меня пересохло в горле. «Я постоянно сомневаюсь в себе. Я что, действительно кажусь остальным настолько уверенным?»

— Вот поэтому я и освободил тебя от заклинания. Поэтому я здесь, когда каждый инстинкт моего тела кричит, чтобы я сбежал как можно дальше. Когда ты находишь ответ, я слышу это в твоём голосе, и вижу в твоём лице, и какой бы глупой мне ни казалась твоя идея, я не могу не верить в тебя, — закончил Уолтэр.

На это ответить было нечем, поэтому я развёл руки, и обнял его:

— Однажды ты убьёшься, следуя за мной, — серьёзно сказал я.

— Ты совсем недавно спас мне жизнь, и я, наверное, обязан тебе несколькими жизнями за спасение моей семьи ещё раньше. Даже если я умру сегодня, то всё равно останусь в выигрыше, — ответил волшебник.

После этого мы некоторое время шли молча, всё более приближаясь к области, где, как сказал Уолтэр, всё ещё шёл какой-то бой. Однако не прошло много времени, прежде чем мой друг поднял ладонь, указывая, что мне следует остановиться:

— Мы близко. Впереди почти двадцать человек, они сражаются прямо за той дверью, — указал он на дверь, что вела в судомойню.

Само помещение было скромных размеров, но соединялось с гораздо более обширным кухонным помещением.

— Сколько из них — наши? — спросил я.

— Лишь несколько, Харолд и двое других облачены в твою броню. Один из врагов бьётся бок о бок с ними… нет, подожди… это Дориан! — наконец заявил Уолтэр.

Это меня озадачило:

— Как ты мог спутать его с одним из врагов? — спросил я.