Мои колдовские чувства уже предупредили меня о маленьком теле, скрытно подкрадывавшемся ко мне из-за вешалки, где я, по идее, не мог его видеть. Вместо того, чтобы отреагировать, я продолжил чистить сапоги, притворяясь, что ничего не заметил. Через моё сознание промелькнуло несколько способов спасения, но я быстро их все отбросил. Иногда самая простая реакция — лучше всего. Я ждал, будто не замечая открытую на меня охоту.

Миг спустя нападавший прыгнул на меня резким рывком.

— Бу! — закричал мой сын, твёрдо упав мне прямо на спину, и обхватил меня руками и ногами подобно какому-то сумасшедшему примату.

— Что за… ад господень! — встревоженно всполошился я, дико вспрыгнув, и чуть не сбросив маленького мальчика со своей спины. Я закружился на месте, преувеличивая своё удивление, а Мэттью смеялся и победно вопил.

— Я тебя подловил! Ты был тако-о-ой испуганный! — громко закричал он.

Я отцепил его от себя, и поставил на пол, что позволило мне властно зыркнуть на него сверху вниз:

— Вот уж нет! — возразил я. — Я — Королевский Волшебник и Граф ди'Камерон, пугаться — не в моей природе, — произнёс я, широко улыбаясь.

— Ты испугался! — возразил он, но когда он это говорил, в его голосе звучал смех. Он знал, что я притворялся. Поддавшись порыву, я снова схватил его, и закружил, прежде чем поцеловать его в щёку. Он был долговязым мальчишкой, сплошные руки да ноги, с лишь лёгким намёком на пухлость, которая у него была, когда он ему было всего несколько лет. Каким-то образом, несмотря на мои тёмные волосы и мягкие карие локоны Пенни, его волосы были лишь русыми.

Прежде чем я смог поставить его на пол, появился ещё один ребёнок, бросившись на меня.

— Папа! — закричала Мойра, врезавшись мне в поясницу. Она начала пытаться вскарабкаться на меня, и в итоге мы втроём устроили странный танец, пока я пытался помочь ей одной рукой, удерживая Мэттью другой. Наконец я сумел уравновесить нагрузку, поддерживая по одному ребёнку каждой рукой, но даже так их совместный вес заставил меня пошатываться на ходу.

«Интересно, сколько ещё я смогу носить их вдвоём одновременно», — молча подумал я. Я надеялся, что довольно долго, а если нет, то у меня было много способов сжульничать. Магия может быть полезна во многих отношениях.

Мойра влепила мне в щёку крепкий поцелуй, и я ощутил у неё на лице что-то липкое. Моей первой догадкой был джем. Она робко улыбнулась, сверкая своими голубыми глазами из-под тёмных волос, а затем протянула руку, хлопнув Мэттью по предплечью.

— Ты — во́да, — спокойно объявила она.

— Это не считается! — возразил Мэттью. — Я же больше не прятался, — сказал он, переводя взгляд с сестры на меня, будто надеясь, что я вынесу решение в его пользу.

— Так вот, почему ты прятался за вешалкой, — драматично сказал я, будто разрешив великую загадку. — Боюсь, что она права. Ты покинул укрытие по собственной воле, чтобы застать меня врасплох, — закончил я, и ощутил, как Мойра показала ему язык, когда я вынес решение.

— Ты не победишь, пока Грэма тоже не найдёшь, — ответил Мэттью, глядя мимо меня, снова обращаясь напрямую к своей сестре. Грэмом звали шестилетнего сына Дориана, который, насколько я понял, проводил с нами время, пока Роуз и Дориан наслаждались своим воссоединением. Раскинув свои ощущения, я быстро обнаружил его. Сперва я его пропустил потому, что он хитро спрятался на облицовке камина в гостиной неподалёку. Как он туда забрался, не сбив стоявшую там всякую всячину, находилось за гранью моего понимания, и я не считал, что Мойра когда-нибудь сможет его там заметить. Очевидно, к пряткам он подходил серьёзно.

Я опустил их обоих:

— Не буду мешать вам в ваших делах. Будьте осторожны, чтобы ничего не сломать, — сказал я. Я беспокоился о том, что случится, когда Грэм наконец попытается спуститься с облицовки, но я посчитал своим долгом сохранить его тайну. В конце концов, прятки — дело серьёзное. Немного поторговавшись, двое детей разделились, чтобы найти своего спрятавшегося друга.

К этому моменту я уже знал, где была Пенни, поэтому уверенно пошёл по дому, пока не добрался до неё. Когда я вошёл в ясли, мне мгновенно вспомнилась старая картина, которую я видел однажды. Вообще-то, представшая передо мной сцена была лучше, поскольку в этом видении присутствовала самая милая женщина из всех, кого я знал, и она стянула платье с одного из своих плеч, чтобы оголить часть своей груди. Старая картина в Ланкастере определённо не включала в себя ничего настолько непристойного.

— Очевидно, ты услышала меня в коридоре, — с озорной улыбкой сказал я — или, по крайней мере, я надеялся, что она была озорной. Пенни скорчила мне рожу, взяв нашу маленькую дочь, Айри́н, и поднесла младенца к своей груди. Я ответил ей деланно разочарованным взглядом: — Я думал, что это для меня.

Пенни погладила Айрин по её мягкой щеке, и ворковала ей, пока та наконец не присосалась основательно, прежде чем ответила мне. Подняв голову, она одарила меня взглядом, который в равной степени содержал привязанность и утомлённость. Она с лёгким смешком ответила:

— Тебе придётся научиться делиться, — сказала она. У меня сложилось впечатление, что эта конкретная шутка начинала стареть. Учитывая тот факт, что это был уже четвёртый наш ребёнок, я уже не мог предположить, сколько раз я ею пользовался. — Я не ожидала, что ты вернёшься так скоро, — добавила она.

— Работа продвигается гладко. Там, наверное, справятся из без меня, — сказал я, даря ей свою самую очаровательную улыбку. Прежде чем я смог сказать больше, наш третий ребёнок, маленький Ко́налл, появился из-за юбки Пенни, и вцепился мне в ногу. Я уставился на него сверху вниз серьёзным взглядом, дополнявшим задумчивое выражение у него на лице, пока он глазел на меня снизу вверх. Миг спустя его лицо изменилось, расплывшись в очаровательной улыбке.

— Где ты был?! — спросил я его радостным тоном.

Тёплые карие глаза Коналла были весьма многозначительными, но его рот наделил его лишь одним словом:

— Папа! — сорвалось с его губ невнятное слово, а затем он снова заулыбался. Коналл пока не был готов к глубокомысленным беседам, но я не спешил. Мэттью и Мойра уже были достаточно говорливы, хватало на всю семью. Я мог подождать ещё какое-то время тех слов, которыми меня когда-нибудь одарит Коналл.

Я опустился на четвереньки, а Коналл начал водить меня по комнате, показывая мне свои открытия среди игрушек в яслях. Как часто случалось, мой разговор с Пенни прервался, пока она кормила Айрин, а я пытался имитировать серьёзное внимание для Коналла. Дети обогатили наши жизни во множестве разных отношений, однако в других они способствовали некоему ощущению отчуждённости между Пенни и мной, когда мы обнаружили, что нас постоянно тянет в разных направлениях из-за их нужд и отвлечений.

Из моего с Коналлом задумчивого состояния меня пробудил громкий грохот. В нём слышался и явный звон, почти исключительно означавший бьющееся стекло. Пенни стремительно подняла голову, и сфокусировала взгляд на мне:

— Что это было!? — спросила она. Её внезапное движение и резкий тон расстроили малышку у неё на руках, и маленькая Айрин заплакала.

Мои чувства не заметили никаких незнакомцев, поэтому первым делом я подумал о близнецах и Грэме.

— Пойду, проверю, — спокойно сказал я Пенни, но мой магический взор уже нашёл источник шума. Грэм упал с облицовки. Быстро встав, я вышел из комнаты, и направился обратно в гостиную. Маленький Коналл семенил рядом, пытаясь не отставать от моего широкого шага.

Когда я приблизился, то услышал, как Мойра громко плачет с ноткой паники в её пронзительном голосе. Когда я вошёл, мой взгляд прошёлся по ней. Хотя я видел, что она была в смятении, я не смог найти никаких признаков того, что ей был нанесён вред. Я поднял её на руки, и ощутил, будто моё сердце сжала чья-то рука, когда я увидел, что её нижняя губа дрожала, а по её красным щекам стекали слёзы. Она не могла выдавить из себя слова, но она указывала на Грэма, тихо сидевшего на полу в окружении остатков большого зеркала из покрытого серебром стекла, до недавнего времени висевшего на стене над облицовкой камина.