Сайхан спрятал тело Короля, и я использовал найденные мной чары «стазиса», чтобы сохранить его тело до того момента, когда оно позже нам понадобится. Я был весьма благодарен ему за сметливость… иначе нам, возможно, пришлось бы найти какое-то тело, а потом устроить какой-то обезображивающий несчастный случай или пожар. В любом случае пошли бы слухи.

Было сделано объявление, и составлен документ, ясным языком постановляющий, что следующим королём должен был стать Джеймс Ланкастер. Это вызвало возмущение среди мелкого дворянства, но большая часть дворян была достаточно мудра, чтобы не враждовать с Королём Эдвардом… по крайней мере — пока он ещё был жив.

Месяц спустя он отказался от трона в пользу Джеймса, хотя Эдвард был достаточно добр, чтобы оставаться в столице, и помогать новому королю советом. Он также дал совершенно ясно понять, что он полностью намерен позаботиться о том, чтобы Джеймс удержал трон. Землевладельцы роптали, но только не в присутствии Короля — нынешнего или прошлого.

Лето угасло, и осень начала заявлять о себе. Листья ещё не пожелтели, но свежесть воздуха намекала на приближение зимних холодов. Настроение в Албамарле стало праздничным, когда люди начали предвкушать сбор последнего урожая, и конец работы очередного года.

Пенелопа созрела до полноты, в которую мне было трудно поверить, и я стал нервничать в ожидании. Я также боялся, что она упадёт, каждый раз, когда она вставала на ноги.

В один из моих «выходных» от роли ушедшего на покой Короля мы сидели в гостиной, и Пенни смотрела в огонь, когда внезапно встала с кресла.

— Мордэкай, — сказала она.

Я уже успел встать, и пересечь комнату. Повитуха сказала мне, что ей осталась где-то неделя, и с тех пор я не мог расслабиться.

— Давай помогу, — предложил я.

— Я не умираю, знаешь ли, — раздражённо сказала она, — я просто беременна.

— Я знаю, — наверное в двадцатый раз сказал я.

— Мне нужно показать тебе кое-что, — сказала она мне. — Мой срок скоро придёт, и мне нужно поговорить с тобой перед этим.

— Почему бы тебе не сесть, а я принесу тебе всё, что нужно? — предложил я.

Взгляд, которым она меня одарила, благодарным отнюдь не был:

— Я хочу показать тебе, что находится внутри камня, — объяснила она.

— О, — с поразительным остроумием сказал я. — Подожди… в каком камне?

Она покосилась на меня с выражением глубокого сочувствия, как кто-то мог бы смотреть на очень глупого, но любимого ребёнка:

— При всей твоей сообразительности, у тебя иногда память как у репы, Морт, — ответила она. — Камень Мойры… большой камень, — добавила она, поясняя.

Я не мог понять, почему она резко поменяла своё мнение:

— После того, как ты целые месяцы заставляла меня ждать, ты внезапно хочешь показать мне… сейчас? — спросил я.

Она кивнула.

— Бессмыслица какая-то. У тебя со дня на день отойдут воды. Я даже не знаю, не опасно ли тебе покидать дом. Вдруг что-то случится? — разумно сказал я ей. — Почему бы не подождать, пока не родится ребёнок? — предложил я.

Пенни засмеялась:

— Ребёнок не выпадет из меня сразу же после отхода вод, знаешь ли. Будет ещё много времени на то, чтобы вернуться домой, и позвать Сару, — сказала она. Сарой звали нашу повитуху, женщину с выдающимися уверенностью и опытом. Пенелопа одарила меня более серьёзным взглядом: — К тому же, есть очень хорошая причина, почему нам нужно идти сейчас… до того, как я рожу.

Час спустя мы достигли огромного камня. Как и всегда, он зловеще стоял у дороги рядом с восточной стороной дворца. Ничего не изменилось.

— Мне позвать Мойру, чтобы она открыла его для нас? — спросил я.

Пенни отрицательно покачала головой, и приблизилась к камню:

— Она сказала, чтобы я показала тебе вот это место, — произнесла она, положив руку на камень в точке, находившейся где-то в трёх футах над землёй. Там камень был выцветшим, имея слегка отличающийся от остальной своей части оттенок серого.

Я внимательно осмотрел это место, но ничего не нашёл. Ни следа магии, или чего-то ещё кроме грубого, серого камня.

— Тут ничего нет.

— Тебе надо произнести пароль, — сказала мне Пенни.

— И какой же он?

— Твоё имя… просто твоё имя, без фамилии, — ответила она. — Она сказала мне, что установила пароль тысячу лет назад, Морт, непосредственно перед битвой с Балинтором.

— Тогда как она могла выбрать моё и… о! — начал я, а потом вспомнил, что любимый ею человек носил то же имя, что и я. Подавшись ближе, я положил ладонь на нужное место, и произнёс: «Мордэкай».

На камне вокруг моей руки появились легко выгравированные руны. Они были тонкими, и видными лишь в моём магическом взоре, но их узор я узнал. Он был похож на тот, что бы в моём доме — узор, который охранял тайную комнату в библиотеке, скрывая её от магического взора. «Наверное, его принцип работы похож на невидимость Уолтэра, когда тот использует её лишь для избегания магического обнаружения», — подумал я.

Я отложил эту мысль на потом, и использовал свою ладонь, чтобы активировать руны. В камне, рядом с тем местом, где я стоял, появился скромных размеров дверной проём. Сама дверь была из цельного камня, но пока я смотрел, массивная гранитная дверь скользнула внутрь огромного монолита, оставив открытый проход. Пенелопа шагнула вперёд, и повела меня внутрь.

Когда я вошёл, мой разум сразу же начал исследовать внутреннюю часть камня, поскольку она стала видимой для моего магического взора, когда я миновал внешние чары. Коридор шёл вперёд почти десять ярдов, прежде чем окончиться маленькой комнатой, лишённой какой-либо мебели или украшений, если не считать странного объекта в её центре. Моё колдовское чутьё мало что могло сказать о нём кроме того, что у него была странная, похожая на яйцо форма — и то, что он ярко светился могучей магией.

Пока мы шли по узкому коридору, Пенни сказала:

— Мойра построила это место, чтобы хранить кое-что очень для неё ценное. Это было последней её работой, и самой великой, прежде чем она пожертвовала собой, чтобы победить Балинтора.

Чувство предвкушения нарастало, пока наконец мы не вышли в комнату, и я наконец смог посмотреть на содержавшуюся внутри штуку своими собственными глазами. В комнате было темно, если не считать свечения чар вокруг пьедестала в её центре. «Лэет», — тихо сказал я, создав мягкое свечение у себя над головой.

Теперь, когда мои обычные глаза могли видеть, стало ясно, что здесь находилось. На поднимавшемся каменном пьедестале стояла деревянная колыбель. Она была полностью заключена в могущественные чары стазисного поля. Руны были тщательно вычерчены вокруг всего пьедестала, запечатывая колыбель и её обитателя в кармане застывшего времени.

Я поражённо, в трепете, и с немалым количеством волнения уставился на Пенни:

— Это то, о чём я думаю?

Глаза Пенни наполнились слезами:

— Нет, Мордэкай — не «это», а она. Дочь Мойры.

Сказать, что я был шокирован — значит ничего не сказать. Более подходящим термином было бы «ошеломлён», если бы я мог говорить.

— Как…?

— Она откладывала схватку с Балинтором, пока не родила своего ребёнка. Поэтому она не помогла до этого Гарэсу сражаться с ним… она была беременна. Она построила это место, чтобы защитить своего ребёнка, и ждала… пока не смогла поместить его здесь, в безопасности… прежде чем попыталась победить тёмного бога, — пояснила она.

У меня в голове начало сходиться множество вещей. Тайная цель Мойры, её проявлявшееся время вот времени своеволие, а теперь, когда я подумал об этом… даже само её существование.

— Она создала свою копию не для защиты своего знания, а для защиты своего ребёнка, — сказал я вслух. — Но она так долго его скрывала… зачем говорить нам это сейчас, и почему тебе — первой? — говорил я, и в это время мои мысли неслись вскачь, а мой взгляд скользнул вниз, с печальных глаз Пенелопы на её тяжёлый живот.

— Её дочь — новорождённая, Морт. Ей нужна мать… и отец. Ты уже носишь то же имя, что было у её отца, — ответила Пенни, положив ладонь на свой выпятившийся живот: — Мы можем вырастить их как двойняшек, брата и сестру.