Дориан и Элэйн по-прежнему были без сознания, их тела лежали у одной из стен помещения. Роуз лежала у трона, лицом вниз, под ней всё ещё растекалась во все стороны кровь. Эдвард теперь стоял над ней, держа в руке окровавленный кинжал, с улыбкой на лице. Его седые волосы исчезли, он выглядел моложе, чем я его помнил. И наконец я заметил Сайхана, присевшего у дверного проёма, всё ещё сжимавшего меч, хотя он, похоже, был бессилен сдвинуться с места.

И, важнее всего, сияющий бог протягивал руку вниз, хотя его движение казалось ужасно медленным. Лицо Пенелопы всё ещё было надо мной, обрамлённое выбившимися прядями её мягких карих волос, сиявших золотом из-за шедшего у неё из-за спины света Сэлиора. Её глаза смотрели в мои глаза, и в тот миг что-то проскочило между нами, какая-то невыразимая связь. Извинения и сожаления были забыты и потеряли смысл, ибо наши сердца вновь нашли друг друга.

Рука Сэлиора была над её головой, и его пальцы начали сжиматься, чтобы схватить её за волосы, когда вселенная наконец снова резко пришла в движение. Не задумываясь, я глубоко зачерпнул находившуюся подо мной силу, протягивая руку вверх, чтобы встретить жадную руку бога своей собственной: «На'Пиррэн Ингак май Латос» — это было заклинание, которое я создал, чтобы сделать свои руки прочнее и сильнее, когда работал в кузнице с раскалённым металлом.

Наши руки сомкнулись, и на миг я ощутил необъятность невольной силы Сэлиора, но мне было плевать. Я сжал руку в кулак, и кости сияющего бога сломались, треснув в моих пальцах подобно сухим веточкам. Уставившись в сияющие голубые глаза бога, я сказал:

— Ты никогда её не коснёшься.

Сэлиор закричал, и отступил, когда я выпустил его руку, но за несколько секунд он вернул себе самообладание:

— Игры окончены, волшебник, — и, сказав это, он поднял свою кисть, изогнув её, будто демонстрируя мне, что она уже исцелилась.

Подняв свой посох, я создал вокруг нас двоих новый щит. Используя свою новообретённую силу, я напитал щит такой мощью, что по краям зашипели и забрызгали синие искры. Мои инстинкты кричали мне, что надо найти какой-то способ убрать отсюда Пенни и нашего нерождённого ребёнка, но я знал, что от стоявшего перед нами чудовищного божества было не скрыться.

Светящиеся щупальца силы начали проверять границы моего нового щита, но я проигнорировал их, и оглянулся, прямо в тёмно-карие глаза Пенни. Под ними были тёмные круги, и её тело ещё больше распухло от её беременности, но глядя на неё, я видел лишь девушку, которая бегала со мной по открытым полям в летнюю пору нашего детства. Слова «любовь» было просто недостаточно, чтобы описать, что она для меня значила. Глядя в эти глаза, я увидел своё будущее, и доказательством тому был её растущий живот. Я ничего так не хотел, как обнять её, и забыть окружавший нас кошмар. Я раскрыл рот, и произнёс:

— Ну и мудачка же ты.

Её лицо дрогнуло:

— Чего?

— Это что, было самое лучшее послание, которое ты могла мне оставить? Я думал, что ты мертва! — гневно сказал я.

По её лицу пробежало не верящее выражение:

— Я не могла сказать больше! Я не знала, что может повлиять на твою судьбу.

— В жопу судьбу! Судьба — это проклятая богами шлюха! Она меняла свои решения чаще, чем та ветреная сука, Госпожа Удача! В следующий раз скажи мне правду, и к чёрту последствия! — заорал я.

Лицо Пенни скривилось в выражении, соединявшем в себе иронию, веселье и волнение:

— Следующего раза может и не быть, дальше этого момента моё видение ничего мне не показало — теперь всё зависит от тебя.

Теперь пришёл мой черёд дивиться. Всё это страдание, весь этот страх, через которые я прошёл — и это было пределом её видения?

— Если мы доберёмся до дома живыми, то нам придётся серьёзно поговорить, — сказал я, и обратил своё внимание на гневного бога.

За короткий промежуток времени, пока я его игнорировал, Сэлиор изменился. Он вырос на несколько футов, и на полу под его ногами клубился золотой туман. Его общее свечение также усилилось, из-за чего смотреть на него было почти больно. «Плохо дело», — подумал я про себя.

На другой стороне помещения Сайхан стоял на коленях над Роуз, и по его неуклюжим движениям я понял, что двигаться ему было сложно. Присутствие Сэлиора было подобно железному грузу, и я сомневался, что нормальный человек мог бы двигаться, не имея мощной защиты. Опустив руку, Сайхан стянул ожерелье с безвольного тела Роуз, и повесил себе на шею. После этого его движения стали гораздо проворнее. «Он что, просто ищет способ сбежать?» — задумался я. Дориан никак не мог появиться со своим оружием и бронёй по чистой случайности.

— Бери их, и выбирайся! — закричал я ему так громко, как мог, указывая сначала на Роуз, а потом на Элэйн. Я бы хотел, чтобы и Дориан был в безопасности, но Сайхан никак бы не смог унести их всех, а Дориан был хотя бы в броне.

Сэлиор пугающе улыбнулся:

— Не сотрясай попусту воздух, смертный. Я всего лишь выслежу их, когда закончу с тобой, — сказал он, и, протянув руку, прижал ладонь к моему щиту, выбив сноп ярких искр: — Твой щит улучшился. Мне, возможно, придётся слегка напрячься, чтобы сломать что-то подобное, — подумало вслух сияющее божество, — хотя я знаю способ полегче.

Мне совсем не понравилось, как это прозвучало. Бросив взгляд назад, я заметил, что один из упавших с потолка гигантских камней лежал рядом со мной и Пенни, создавая естественную преграду.

— Спрячься за этим камнем, Пенни, — тихо приказал я.

Повернувшись обратно к Сэлиору, я попытался выиграть время:

— С меня хватит слушать твои жалкие, ребяческие угрозы, — громко сказал я.

Бог засмеялся:

— Один маленький глоток земли, и ты уже думаешь, что у тебя есть шанс — я начинаю сомневаться в твоём интеллекте, Мордэкай.

На миг я усомнился в своей решительности. Очевидно, что раззадоривать гневного бога было не самым моим умным решением. «Дурость бессмертна», — подумал я про себя, а затем ответил:

— Интеллект переоценивают. Мне не нужен ум, чтобы видеть, что ты — ничто, несмотря на твою силу. Ты — паразит, чума рода человеческого, порождение безумного сна какого-то человека, черпающее средства к существованию из сердец и душ тех, кто по ошибке тебе поклоняется.

Пока я говорил, лицо Сэлиора меняло своё выражение от забавляющегося до грозного, и я влил в свой щит ещё больше силы. Что бы меня не ждало, оно будет скверным.

— Я покажу тебе опрометчивость твоего глупого языка, — ответил бог, и тут я обнаружил свою ошибку.

Вспышка света осветила помещение, и на долю секунды мне показалось, что солнце коснулось земли. Центром его был Сэлиор, и его лучи были столь яркими, что всё, чего они касались, мгновенно обращалось в пепел. Ткань на мебели в помещении спалилась так быстро, что даже не успела загореться. Даже камни задымились там, где на них играл этот ужасный свет. Мой же щит был прозрачным, поскольку свет никогда не был опасен.

Пока я глядел на Сэлиора, моя кожа и одежда обуглились и почти мгновенно исчезли с той половины моего тела, которая была повёрнута к нему. Мои глаза съёжились и сгорели так быстро, что больше не видеть свет было милосердием. У меня в горле зародился крик, но не смог вырваться, потому что боль лишила меня дыхания. Свет исчез так же быстро, как появился.

После него от меня осталась дымящаяся развалина. На той стороне моего тела, которая была повёрнута к сияющему богу исчез внешний слой одежды, кожи и жира. Если бы не одновременно случившееся прижигание, я бы истёк кровью, но вместо этого я остался в ужасе агонии и боли. Упав на пол, я понял, что уже умираю, но это могло растянуться на часы, если Сэлиор не решит ускорить мою кончину.

— Морт? Что это была за вспышка? Я ничего не вижу! — послышался голос Пенни. Хотя глаз у меня больше не было, я всё ещё мог видеть своим магическим взором её, защищённую своим каменным укрытием. — Ты в порядке? — спросила она.

Что странно, боль утихла. «Я лишился большей части нервных окончаний», — подумал я.