Из Ланкастера я приготовил второй круг для побега, если только я буду жив, чтобы его использовать. Он перенесёт их на место в пятнадцати милях вдоль дороги, которая вела в столицу. Если я буду мёртв, то Марк сможет его использовать, чтобы перенести их туда — он уже продемонстрировал, что при помощи своей богини может его активировать. Я надеялся, что это было достаточно далеко, чтобы захватчики их не догнали, но вероятнее всего меня там не будет, и я не узнаю.

Я пошёл поговорить с Пенни. Мне нужно было рассказать ей кое-что важное, пока ситуация не вышла из-под контроля. Я нашёл её во дворе, она упражнялась с Сайханом.

— Нам надо поговорить, — просто заявил я.

— Это может подождать? Я тут почти закончила, — осведомилась она.

— Нет, не думаю, что может, — серьёзно ответил я.

Она поймала мой взгляд. Это был разговор, который я откладывал уже не первый месяц. Я боялся последствий, если она прочтёт слишком много в моих мыслях.

— Ладно, — ответила она. — Здесь… или нам нужно пойти в какое-то уединённое место?

— Уединённое.

Мы поднялись на стены, поскольку туда было ближе всего. Вид оттуда открывался такой, что дух захватывало — отсюда было видно лесистое поле, которое шло от Замка Камерон до дороги через долину. Мы понаблюдали, как прохладный ветер качал верхушки деревьев из стороны в сторону.

— Так в чём дело? — спросила она.

— Ты в последнее время замечала в себе какие-нибудь изменения? — спросил я. Я думал, что она может оказаться более восприимчивой к этому, если я сначала спрошу её мнение.

— Нет… А что? У меня получается всё лучше, если верить Сайхану, но это ожидаемо.

— Я имею ввиду… другие вещи, — бросил я взгляд вниз, подчёркнуто уставившись на её живот. К сожалению, он у неё был необычно плоским и твёрдым — результат продолжительных упражнений и тренировок. Я впервые пожалел, что она не потолстела немного.

— Ты о чём говоришь? — сказала она.

— В одну из прошлых ночей… пока ты спала, я кое-что почувствовал. Сперва я не был уверен… — пожал я плечами.

— Ты пытаешься сказать мне, что я беременна? По-твоему я что, похожа на беременную? — спросила она с недоверием на лице.

— Думаю, пока ещё слишком рано, я не уверен. Никогда прежде не чувствовал ничего такого, но прошлой ночью я ощущал это у тебя во чреве, — сказал я, позволив страху проступить на моём лице.

— Да ты меня разыгрываешь, — сказала она. — Ты правда думаешь, что я беременна?

— Да, — просто сказал я.

— Ты это выдумал, — ответила она, но я увидел на её лице неуверенность.

— Нет… хотя хотелось бы. Сейчас не время заводить детей.

— Что заставляет тебя быть настолько уверенным? — с подозрением спросила она.

— Я почувствовал биение сердца… второго сердца, Пенни. Весьма в этом уверен, — сказал я, вложив в свой голос столько искренности, сколько мог — от её ответа зависело всё.

Её лицо затопили противоречивые эмоции, пока наконец я не увидел, как оно приняло решительное выражение:

— Ты лжёшь. Ты хочешь, чтобы я согласилась разорвать узы.

— Нет! Пенни! Это правда, но я не это пытаюсь сделать. Я говорю тебе правду: ты носишь нашего нерождённого сына, дело уже не только в тебе и во мне, — сказал я ей. Я уставился на неё с уверенностью, которой не чувствовал. Затем я извлёк из памяти образ моего умирающего отца, используя воспоминание о нём, чтобы заставить слёзы проступить у меня на глазах. — Ты должна поверить мне Пенни, я не стал бы лгать про такое, — солгал я, позволяя слезам катиться по моему лицу. В одной, маленькой части своего сознания я не мог не возгордиться своим актёрским мастерством, но, вопреки моему обману, мои эмоции были реальны.

Она отрицательно начала качать головой:

— Нет, нет! Ты лжёшь! Это не может быть правдой, я бы это увидела. У меня всегда бывают видения о важных вещах, почему я не увидела бы это?!

— Подумай, Пенни. У тебя было хоть одно видение с тех пор, как мы связали себя узами? Не было, так ведь? Причина в узах. Они блокируют твои видения точно так же, как блокируют голоса, которые я слышал. Если ты не веришь мне, спроси Марка. Его богиня наверняка будет знать правду, — сказал я.

Она посмотрела мне прямо в глаза:

— Он солжёт ради тебя.

— Да, но он не солжёт о том, что скажет ему его богиня… он не сможет. Так он мне говорил. Спроси его! — сказал я, наращивая гору лжи с каждым вздохом. Я не говорил с ним про то, чтобы помочь мне её обмануть, но я должен был довериться тому, что он будет знать, что делать. Некоторые вещи были важнее правды.

— Ладно, — сказала она. — Спрошу, — пошла она к ступеням, которые вели вниз. Когда я последовал за ней, она обернулась: — А ты оставайся здесь. Я не хочу, чтобы ты делал ему намёки. Если сказанное тобой — правда, то он сам это подтвердит или опровергнет.

Моё сердце сжал страх, но я быстро его скрыл:

— Хорошо, я подожду тебя здесь.

— Не нужно. Я потом тебя найду. Что бы он мне ни сказал, мне понадобится время, чтобы подумать, — сказала она, и с этим ушла. Какое-то время я смотрел вдаль, гадая, что он скажет. Марк был лучшим лжецом из всех, кого я только знал, без исключений, но он изменился после того, как нашёл своё призвание. Хотя эту идею подал мне он, я не был уверен, что он поможет. У Леди Вечерней Звезды были строгие правила насчёт лжи, а в его новой набожности не было ничего ложного.

Тем вечером, за ужином, она ничего не сказала мне. Главный зал теперь был гораздо тише. Почти все женщины и дети уже уехали. Я потратил большую часть остатка дня, перемещая их в Ланкастер, одну группу за другой. У нас всё ещё было полно времени, поэтому они могли бы уйти пешком, но я хотел, чтобы они привыкли к идее перемещения. Некоторых и так довольно долго приходилось уговаривать. Лучше было позаботиться о том, чтобы они доверяли этому сейчас, чем ждать момента, когда у нас будет не хватать времени.

В результате моих усилий, к ужину я был вымотан. Я не только переместил несколько сотен женщин и детей в Ланкастер, но также вернул большую часть живших там боеспособных мужчин. Ланкастер теперь был почти полностью населён женщинами и их иждивенцами, а также несколькими стариками из Уошбрука. С ними были Дженевив и Роуз, поддерживавшие порядок, хотя Роуз высказала некоторые возражения.

Я сидел во главе высокого стола, с Пенни по правую руку. Джеймс Ланкастер сидел слева, на месте, которое раньше принадлежало моему отцу. Вид его пустого стула довольно долго меня расстраивал, и я был благодарен Джеймсу за то, что он его заполнял. Дориан и Марк сидели на стульях рядом с Пенни и Джеймсом. Я тщательно избегал смотреть на Марка, боясь выдать свою ложь. Я был уверен, что она уже поговорила с ним, но она не сказала мне, что он ответил. Мои инстинкты говорили мне, что лучше было не спрашивать.

— Ну разве мы не весёлая компания сегодня, — внезапно объявил Джеймс, нарушив молчание. — Я не видел такое количество тёмных лиц с тех пор, как… х-м-м, — сказал он, потирая подбородок. — Вообще-то, я никогда не видел столько тёмных лиц. Нам нужно повеселеть. Дориан! Ты первый… с тобой сегодня случилось что-нибудь интересное?

Дориан хмыкнул:

— Уи́льямс шлёпнулся на задницу во время сегодняшней тренировки. В жизни не видел человека более неуклюжего — он сам себя убьёт раньше, чем такая возможность появится у врага, — выдал он. Я понятия не имел, о ком шла речь, но это было не особо смешно. У Дориана был талант к тому, чтобы делать самые весёлые истории немного сухими и плоскими.

Джеймс вежливо хохотнул:

— А как насчёт тебя, Маркус? — спросил он. Сын был его лучшей надеждой. Марк умел травить байки.

— Вообще-то да! Но я не могу рассказать вам, — печально объявил он.

— Почему нет!? — возмутился Джеймс.

— Это конфиденциальный вопрос, между человеком и богиней. Я скажу лишь, что у некоторых людей есть проблемы с очень неожиданными частями тела! — сказал он, сверкнув глазами, и почти не оставляя сомнений о том, какие части тела он имел ввиду.