— Он — твой отец. Ты бы смог его убить? Даже будь это возможным, ты бы сумел совершить такое?

Сердце сжалось в его груди, но затем он задал Роуз встречный вопрос:

— У тебя дочь. Если бы это спасло её жизнь, ты смогла бы такое сотворить?

Её лицо исказилось болью:

— Это лишь гипотеза. Нет никакого способа это сделать.

Мэттью не отступал:

— А если я способ найду — ты сможешь?

Встревоженная и, возможно, разозлённая, Роуз встала из-за стола, отвернувшись, но перед этим он увидел её наполнившиеся новыми слезами глаза.

— Да, — ответила она. — Если сомневаешься во мне, просто спроси Чада Грэйсона. — После чего покинула комнату.

Мэтт глядел в свою пустую чашку, затерявшись в тёмных думах. Она дала ему нужный ответ. «Если Роуз может, значит и я могу», — подумал он про себя. Может, это и уничтожит его изнутри — но, впрочем, его уже разрывало от вины за случившееся с Мойрой. Это будет лишь очередное полено в костёр его сожалений.

На следующее утро Мэттью встал поздно. Сон его тревожили тёмные мысли, и ещё более темные сновидения. Встав, он помедитировал, и, несмотря на бессонную ночь, он обнаружил, что представлявший собой возможный путь к будущему луч света стал ярче. «Она сказала мне то, что мне нужно было услышать, но это никак меня не успокаивает», — подумал он. Чтобы провести родных и друзей через эти мрачные ворота, ему придётся уничтожить отца.

«Нет, не уничтожить», — осознал он. «Уничтожить его — это как раскрыть скопивший слишком много энергии Тессеракт Дурака. Мне надо каким-то образом полностью его искоренить, будто он никогда не существовал». Но это было невозможно. Это он уже знал на уровне столь глубоком, что это выходило за рамки знания или даже интуиции. Гэри даже когда-то сказал ему что-то на этот счёт, хотя и явился из мира без магии. «Энергию невозможно создать или уничтожить», — сказал ему тогда андроид.

От одной лишь мысли об этом его голова начинала болеть, а сердце — ныть. Но должен был существовать какой-то способ, иначе увиденная им маленькая надежда на будущее вообще не существовала бы. Несмотря на его обычную сдержанность, Мэттью хотелось рассказать остальным о его дилемме. Эта проблема была слишком велика для него, хотя бы потому, что рвала саму основу его эмоций. Но во время своей медитации он смотрел напрямую на эту вероятность. Если бы он поделился тем, что знал, полностью и честно, то Айрин и Коналл не стали бы сотрудничать с ним, а они, похоже, были ключевыми лицами для его дальнейших действий, какими бы те ни были.

Это значило, что наиболее вероятный ход событий потребует полуправду, что действовало ему на нервы. Ему никогда не нравилась ложь — как в его исполнении, так и услышанная от других.

Голоса за пределами комнаты вывели его из раздумий. Айрин и Коналл вернулись, создав энергичный хаос приветствий, когда все собрались вместе за столом. Это вызвало в нём ещё одно предчувствие беды. Он обещал Айрин, что скажет ей правду, когда Коналл явится домой.

Мэттью подобрался, и сделал глубокий вдох, прежде чем выйти в коридор, и подойти к столовой. Все подняли взгляды, когда он вошёл, и, как он и ожидал, вместе со всеми сидели Айрин, Коналл и Элиз Торнбер. Однако взгляд его притянуло к себе другое. В руке его младшего брата был необычный посох, который Мэттью никогда прежде не видел. Посох был зачарованный, подобно тому, который использовал его отец — но странным в нём было не это.

Он полностью состоял из магии, примерно как один из заклинательных зверей Мойры. Судя по тому, как его держал Коналл, посох имел вещественное присутствие, но нормальной материи в нём не было. Во многих отношениях он напоминал один из заклинательных конструктов Ши'Хар, создаваемых их заклинательными плетениями, но явно был создан с применением людских рун.

Игнорируя всё остальное, Мэттью спросил:

— Это что?

Лицо Керэн было воплощением строгого неодобрения:

— Разве так следует встречать брата?

Большинство остальных странно на него посмотрели, но Айрин, похоже, была довольна его вопросом.

— А ты как думаешь, что это? — отозвалась она.

— Я тоже рад тебя видеть, Мэтт, — сказал Коналл, прежде чем передать посох Айрин. — Это просто вещь, которую Рэнни мне одолжила, чтобы опираться при ходьбе.

Мёйра, всё ещё притворявшаяся Мойрой, сидела в дальнем конце стола, и она, как обычно, уже начала улавливать мысли на поверхности его разума.

— «Неужели этот посох действительно важнее, чем то, что ты собираешься сказать? Тебе следовало хотя бы сначала поздороваться с ним», — сообщила она, послав свои мысли только ему одному.

— «Не напоминай мне», — подумал он, затем добавил: — «и — да, это может быть важным. Я не знаю». — Посмотрев на Коналла, он осведомился: — Как ты себя чувствуешь?

Коналл осклабился:

— Гораздо лучше — за что спасибо Леди Торнбер. Я всё ещё немного слабоват, и швы на боку чешутся, но в остальном я вполне…

— Рад слышать, — нетерпеливо перебил его Мэттью. — Этот посох ты сделала, Рэнни? — спросил он сразу же после этого. Керэн всплеснула руками, отчаявшись от его грубости, и закрыла лицо ладонями.

Остальные были более привычны к его странному поведению, уже давно оставив надежду на то, что он будет следовать общественным нормам, а у Айрин глаза вообще засверкали в ответ на его внезапный интерес:

— Это пришло мне в голову, когда Отец учил меня чародейству.

Мэттью нахмурился:

— Он не мог тебя этому научить. Никто никогда такого прежде не делал. Как у тебя получилось?

Выражение лица Айрин было в высшей степени самодовольным. Она наконец поставила брата в тупик, и показала ему нечто для него поразительное:

— Я училась делать рунные каналы, и Папа говорил мне про разные их применения в зависимости от размера. Он посоветовал, что мне, возможно, подойдёт жезл, а я подумала, что мне следует сделать его таким, чтобы он мог менять размер на какой мне угодно. — Подняв посох, она произнесла слово, и оружие сжалось в её руке до размера письменного стило. — Видишь? Теперь я могу использовать его для тонкой работы, и мне не нужен отдельный…

Он кивнул, всё ещё выражая нетерпение:

— Суть не в этом. Он же ни к чему не привязан. — Создание чар, которые могли менять размер по команде, не было чем-то новым — его Тессеракт Дурака мог это делать, и летающий конструкт, стазисные кубики и защитные камни их отца — тоже, но все они были привязаны к маленьким предметам, которые могли двигаться, чтобы подстраиваться под изменение в структуре.

Линаралла казалась сбитой с толку:

— Я всё время так делаю с заклинательными плетениями. Чародейство ничем фундаментально не отличается. Почему ты удивлён?

— Чародейство делается медленно, — объяснил Мэттью. — Вот, почему мы используем предметы — потому что у нас нет семени разума, чтобы создавать всё разом. Для нас нет никакого способа стабилизировать структуру до того, как она распадётся.

Айрин ухмыльнулась:

— Ну, ты явно неправ. Способ есть. Ты просто никогда до него не дошёл.

Мэттью раздражённо ответил:

— Не только я. До этого не додумался Папа, и не только он. Я помню Век Магии. Никто из чародеев прошлого ни разу не догадался до такого метода. Как тебе это удалось?

— Воск, — сказала Айрин. — Я наблюдала за тем, как Папа делал слепок, а когда он начал выплавлять воск прочь, тогда эта идея ко мне и пришла. Я сделала посох из воска, потом нанесла на него чары. Пришлось включить дополнительную часть для управления размером, конечно, но это было не слишком сложно. Закончив, я расплавила воск, и осталось вот это. Ловко, да?

Мэттью глазел на свою младшую сестру так, будто у неё отросла вторая голова. Айрин подмигнула ему, и самодовольно спросила:

— Впечатляет, не так ли?

Он медленно моргнул, дважды, затем честно ответил:

— Думаю, да.

Элэйн стояла в углу комнаты, и фыркнула, услышав его ответ: