Те, кто был ближе всего, плевались в меня, в то время как стоявшие чуть позади кидались гнилыми фруктами и другими вещами, о которых и думать страшно. К счастью, моим сопровождающим не хотелось быть заляпанными отбросами, поэтому они возвели щит, укрывавший нас троих от грязи.

Мы должны были вот-вот войти в здание суда, когда я услышал позади нас новый крик. «Хайхор» — заголосила толпа. Обернувшись, я увидел, как улицу пересекает Леди Роуз, и, к моему ужасу, она шла одна.

Толпа уже истратила свои избранные снаряды, поэтому кидаться им было почти нечем — и то хлеб. Высоко держа голову, Леди Роуз шагала вперёд с такой властностью, что люди сперва стали перед ней расступаться.

Но менталитет толпы отпрянул лишь на миг. Одна особо храбрая женщина выскочила из рядов людей, и плюнула Роуз в лицо. Этого было достаточно — и хрупкий порядок обернулся вопящим хаосом.

Я попытался добраться до неё, но мои благородные сопровождающие отказывались отпускать мои руки. Они дёрнули меня обратно, и я начал бросаться из стороны в сторону, умоляя их меня выпустить. Я, наверное, совсем потерял бы рассудок, если бы не явился Коналл.

Он как раз вышел из дворца вместе с Харолдом и Королевой, и, увидев происходившее, оставил свою венценосную подопечную, впрыгнув в толпу. Миг спустя я увидел появившийся сферический щит, отталкивавший людей, в то время как Коналл помог Роуз встать на ноги. Он подождал, отвёл её обратно к Королеве, после чего они вчетвером пересекли улицу вместе.

Представление закончилось, и мои пленители завели меня в Здание Правосудия. Не удовлетворившись молчанием, Гарэс наклонился к моему уху:

— Теперь ты видишь, какую цену она ради тебя заплатила? Как только закончится этот фиктивный суд, что с ней, по-твоему, будет?

Сгорая от стыда и страха за Роуз, я честно ответил ему:

— Пожалуйста, защити её.

Гарэс с торжественным видом слегка кивнул, но ответ Тириона взвинтил мою ярость до новых высот:

— Не волнуйся, мальчик. Я о ней позабочусь, — сказал мой предок, чуть плотоядно улыбаясь.

Я никогда не хотел никого убить так сильно с того самого дня, как он опозорил меня на глазах у Пенни. Или, возможно, с того дня, как я поймал Лиманда за избиением Милли. Или того дня, когда Сэлиор… ну, если честно, у меня было много таких моментов, но в тот миг Тирион был во главе моего списка людей, которым требовалось умереть.

— Успокойся, Мордэкай, — приказала позади меня Роуз. — Если войдёшь в суд, бредя как бешеный пёс, то твоему делу это не поможет.

Я оглянулся на неё, приметив лёгкий грязный след на её щеке. Несмотря на только что случившееся, она выглядела безмятежной, почти королевой. В её взгляде было предостережение, но помимо этого там была льдисто-голубая сталь, напоминавшая мне гранитный мыс во время бури. Мне в голову пришло слово «адамант». Она выдержит все камни и стрелы, что могли ждать впереди.

И будь я проклят, если сам не буду ей под стать. Выпрямив спину, я вошёл в зал суда так, будто шедшие по бокам от меня мужчины были моими сопровождающими, а не тюремщиками.

Обычно имело бы место задержка после того, как меня (обвиняемого) ввели в зал, но поскольку Королева уже была в здании, Лорд Уотсон был вынужден начать поскорее. Мы только успели сесть, как нас заставили встать в присутствии «Его Чести», прежде чем усесться обратно. Затем вошла Ариадна, и мы снова всё повторили, более почтенно. Все встали и поклонились, когда её провели на её место.

В Лосайоне правящий монарх оставлял за собой право судить — это значило, что формально она могла отклонить решение судьи, да и вообще чьё угодно решение, если пожелает. В важных делах, вроде моего, она не осмеливалась демонстрировать свою власть. Это создало бы риск восстания и гражданской войны. В прошлые годы я уже столкнулся с этим недостатком, когда меня судили за то, что я отправил Эндрю Трэмонта в мир иной и превратил его земли в населённую призраками пустошь.

Королевская ложа была в дальнем конце зала суда, позади и слегка выше судейской скамьи, подчёркивая её положение судьи последней инстанции. Остальным позволил сесть обратно лишь после того, как она заняла своё место. Потом было ещё несколько формальностей, но довольно скоро Судья Уотсон призвал суд к порядку, и дал слово королевскому прокурору.

— Лорд Осуалд, пожалуйста, изложите обвинения, — приказал Лорд Уотсон.

Брандон Осуалд был незначительным дворянином из маленького рода, да ещё и вторым сыном. Единственное, чего он мог разумно ждать от жизни — это успешная карьера юриста, если только его брат внезапно не умрёт. Пройдя в середину зала, он выпятил грудь со всем имевшимся у него самомнением, развернул излишне вычурный свиток, и принялся зачитывать:

— В деле «суверенная нация Лосайона против Мордэкая Иллэниэла, Графа ди'Камерон», обвинения следующие: Лорд Камерон насильно проник на территорию резиденции Лиманда, мужа Королевы и Принца-Консорта королевства. В процессе он нарушил права Принца, намеренно уничтожил его собственность, а потом напал на Принца лично. Будто этого мало, затем он убил Принца, пока тот был без сознания, и украл его собственность в виде молодой крепостной по имени Милли.

Лорд Уотсон опустил взгляд в мою сторону:

— Обвиняемый признаёт себя виновным?

Леди Роуз встала, ответив громко и ясно:

— Ответчик признаёт вину по всем обвинениям кроме нападения на Принца. По обвинению в убийстве ответчик не признаёт себя виновным.

На губах судьи заиграла лёгкая улыбка:

— Леди Роуз, вы, может, и не знаете, но даже если все остальные обвинения будут доказаны ложными, поднятие руки на особу королевской крови — особо тяжкое преступление уже само по себе.

Она почтительно склонила голову:

— Я знаю, Ваша Честь, но есть смягчающие обстоятельства. Обвиняемый застал Принца в процессе совершения преступления. Он нанёс удар Принцу с целью защиты жизни крепостной, Милли.

— И у вас есть какие-то доказательства предполагаемого преступления? — спросил судья.

— Да, Ваша Честь, призванные сегодня свидетели могут подтвердить подробности того, какими надругательствами и пытками занимался Принц, — сказала Роуз.

— Что ж, приступим, — начал Лорд Уотсон, но один из клерков подошёл, и прошептал что-то ему на ухо. Он оглянулся на ложу Королевы, и неожиданно объявил: — Королева, будучи милосердной, решила снять обвинение в нападении, учитывая обстоятельства и её личное знание склонностей её покойного мужа. Остаётся доказать обвинение в убийстве. Лорд Осуалд, ваше слово.

Похоже, Осуалда это объявление не порадовало, но он проглотил своё разочарование, и вызвал своего первого свидетеля, Лорда Эйрдэйла.

Дэвид Эйрдэйл предстал перед судом с высокомерной уверенностью, и вопросы прокурора были простыми и по сути. Он рассказал, что сам видел в охотничьем домике, и не забыл очень подробно описать выражение ярости на моём лице, когда я туда вломился. Он закончил менее чем за пять минут. Затем пришёл черёд Роуз опрашивать его.

— Граф Эйрдэйл, — начала она, — я не буду оспаривать факты ваших показаний, поскольку они вопросов не вызывают. Однако у меня есть вопросы касательно вашего присутствия в тот день в охотничьем домике Принца Лиманда. Не могли бы вы рассказать суду, зачем вы туда явились?

Эйрдэйл неуютно поёрзал на своём месте:

— Не секрет, что мы с Принцем дружили. В причине, по которой я там находился, нет ничего более сложного.

Роуз холодно улыбнулась:

— Возможно, мне следует быть точнее, Ваше Превосходительство. Хотя я уверена, что вы действительно дружили с Принцем, тесно дружили, если быть точной, разве вы явились туда также не с намерением устроить продажу одной из своих крепостных?

Эйрдэйл слегка побледнел, но быстро пришёл в себя:

— Не припомню. Последующие события так меня травмировали, что я забыл.

— Вы хотите сказать, что забыли тот факт, что предложили продать Принцу Лиманду крепостную по имени Люси Бриммон — живущую под вашей защитой девочку в возрасте десяти лет? — многозначительно спросила Роуз.