Но у меня всегда была Пенни, и я любил её так же сильно. Слишком сильно, чтобы сотворить какую-нибудь глупость. За прошедшие годы меня искушали другие женщины, но противиться этим искушениям было довольно легко. Роуз же никогда не выказывала ни малейшего намёка на то, что может пересечь черту. За это я её уважал.

Случившееся вчера было жестом сострадания, или утешения, и я стыдился продемонстрированного мною животного влечения. Да, мы ничего не сделали, но я лапал её подобно похотливому зверю, а она была слишком сдержанной, чтобы меня застыдить.

Я сомневался, что она когда-нибудь станет уважать меня как прежде, но если я попрошу прощения, и постараюсь всё исправить, то, как я надеялся, мы сможем продолжить нашу дружбу. «По крайней мере до тех пор, пока меня не повесят».

«А когда я умру, то, может, Пенни простит меня за мимолётную слабость», — несчастно добавил я.

Я снова услышал её голос. «Я — женщина. Обними меня как женщину». Я заскрипел зубами от фрустрации, думая про себя: «Весьма уверен, что это отнюдь не значило «трахни мою ногу». Уже наверное в сотый раз моё лицо покраснело от мыслей об этом.

Когда стена растаяла, и в камеру потёк свет, я едва не вскочил на ноги, с надеждой на лице и отсутствием мыслей в голове. Я был очень разочарован, когда в камеру вошёл Гарэс Гэйлин.

Рыжебородый архимаг молчал, долго изучая меня взглядом, без всякого выражения на лице. Я непокорно пялился на него в ответ.

— Суд будет послезавтра, — наконец сказал он.

— Ты ещё не разослал приглашения? — спросил я. — Я ещё даже не закончил список гостей.

Гарэс смотрел на меня, не улыбаясь:

— Ты, возможно, думаешь, что мне тебя ни капли не жаль, но это не совсем так.

— Уверен, тебе так же больно, как и мне, Гарэс, — ответил я с очевидным сарказмом. — Надеюсь, в грядущие годы ты с теплотой будешь вспоминать время, которое мы провели вместе.

— Я пришёл дать тебе совет, — ответил он, игнорируя мой комментарий.

Это меня окоротило:

— Э?

— Не позволяй Леди Роуз защищать тебя. Когда предстанешь перед судом, сознайся, — сказал Гарэс.

— Но я невиновен, — сказал я ему. — Зачем мне намеренно совать голову в петлю?

— Ради твоей семьи, и ради неё. — Мне нечего было ответить на это, поэтому я промолчал, и несколько секунд спустя он продолжил: — Пока ты сидел взаперти, она пала как никогда низко, ища способ тебя защитить. Её репутация может теперь поспорить с твоей собственной, и хотя тебе на это, возможно, плевать, для женщины её положения это очень важно. Союзники Леди Роуз быстро исчезают, а её враги глотают слюну, чуя её кровь.

Мне не понравилось, как это прозвучало, но я не был готов сдаться перед лицом парочки слухов:

— Что ты имеешь ввиду под «пала как никогда низко»?

Гарэс отвернулся, рассеянно теребя бороду, будто не мог найти слов:

— Если бы в опасности был кто-то из твоих детей, или твоя недавно усопшая супруга — что бы ты сделал ради их защиты?

— Что угодно, — мгновенно сказал я.

— Но ты — архимаг, и мужчина, — сделал наблюдение Гарэс. — У тебя бессчётное количество вариантов. А если бы ты был высокопоставленной женщиной, у которой почти ничего нет кроме репутации, богатства и красоты? Что бы ты сделал?

— Богатство и высокое положение способны на весьма многое, — заметил я.

Мой посетитель кивнул:

— Могут, но некоторые вещи нельзя купить, а привилегии положения зависят от короны. Без этой поддержки мимолётные друзья начинают искать себе занятия получше. В такой ситуации женщина может оказаться вынуждена торговать своей репутацией… и красотой.

В моей груди что-то болезненно сжалось:

— Что ты хочешь сказать? Выкладывай.

Гарэс повернулся во мне, уперев горящий взгляд мне в глаза:

— Я всегда очень уважал Леди Хайтауэр. Всё ещё уважаю, несмотря на недавние события — но её действия унизили её в глазах дворянства. Она разгневала Королеву своими безрассудными попытками тебя освободить. Другие придворные заметили это, и начали действовать соответствующим образом. У неё больше нет друзей, на помощь которых она могла бы положиться, однако она продолжает договариваться ради тебя с любым, кто может тебе помочь.

Твоё положение загнало её в объятия твоего предка, и пусть она и считает, что её усилия могут дать плоды, я в этом сомневаюсь, поскольку он проводит большую часть свободного времени в постели Королевы, не говоря уже о том, как много он заполучит после того, как тебя уберут, — объяснил Гарэс.

— Пиздёж! — выругался я. — Нельзя верить дворцовым сплетням…

— Я и не верю, — спокойно сказал Гарэс. — Эти сведения — прямиком от моих собственных агентов. На её жизнь в последнее время покушались трижды, хотя она знает только об одной попытке.

— Покушались? — в шоке воскликнул я.

Он поднял ладонь:

— Позволь мне закончить. Один из моих людей следил за ней. Он расстроил два покушения просто объявившись поблизости в те моменты, когда казалось, что убийца готов напасть — но в третий раз он был слишком далеко, и к тому времени, как прибыл на место, мог лишь наблюдать. Леди Роуз вчера ударили ножом и избили всего лишь за несколько часов до её визита к тебе.

Я нахмурился. Ей было больно, но я не видел никаких следов крови или колотых ран.

— Спасло её появление Тириона. Он вышел из её покоев, и разобрался с нападавшим. Полагаю, он также залечил её раны. Также следует заметить, что он был в её покоев с предшествующего вечера, и что она отослала своих родных ночевать в другом месте.

Качая головой, я попытался уложить это в голове. «Она бы на это не пошла. Она слишком гордая. Она бы этого не сделала, только не ради меня». Нет, я был не настолько глуп. Они, наверное, устроили заговор с целью моего освобождения. Всё объяснялось довольно просто.

— Тирион дважды посещал её покои до этого, — безжалостно продолжил Гарэс. — И, будто этого мало, она зачастила в трущобы и дурные кварталы города. Полагаю, это было для чего-то, связанного с твоим делом, но сомневаюсь, что остальные пришли к таким же выводам.

Я возмущённо зыркнул на Гарэса:

— Я знаю Роуз почти тридцать лет. Это всё косвенно и голословно.

— Тебе не нужно убеждать меня, Мордэкай, — сказал Гарэс. Затем он широко махнул рукой вокруг: — Убеждать тебе надо их — весь остальной город, придворных и сплетников. Они уже приписали ей наихудшие преступления, какие только могут вообразить. — Его рука остановилась над моей скамьёй, где лежала маленькая, засохшая корка хлеба, оставшаяся завёрнутой в салфетку. Он поднял её, и показал мне: — Как думаешь, как она это тебе пронесла?

— А это ещё тут при чём?

— Мои агенты проверили нескольких людей, с которыми она встречалась в городе, — сказал Гарэс. — Некоторые из них были молодыми женщинами, чти мужья провели время в темнице. Судя по всему, они смогли подкупить надзирателя, и убедили его позволить им приносить возлюбленным еду и другие удобства.

Это были бедные женщины, Мордэкай, а здешний надзиратель — один из самых мерзких, сифилитичных подонков на моей памяти. Как думаешь, чем они платили ему за его помощь?

Подавленный, я сел обратно. Покушения? Тирион? Это было чересчур. Мой мозг отказывался осознавать всё это.

— Отпусти её, Мордэкай — ради неё самой. Она тебя не поблагодарит, но это будет с твоей стороны милосердно. — С тем он и ушёл.

Когда спустя час или два появилась Роуз, я не мог смотреть ей в глаза.

— Чувствуешь вину? — весело спросила она. Роуз поставила на пол перед скамьёй корзину, и разгладила одеяло, прежде чем усесться.

— Ага, — признался я. — Думаю, я совершил ошибку.

— И не одну, — озвучила она своё мнение. — Давай, съешь чего-нибудь. Твоё настроение сразу поднимется. Я и фруктов принесла. — Протянув руку вниз, она выудила из корзины яблоко, и дала мне с, как ей казалось, успокаивающей улыбкой.

— И чего тебе это стоило? — горько спросил я.

Она откусила от яблока маленький, изящный кусочек: