На заднем фоне слышались шум автомобилей и приглушенный гомон человеческих голосов.

— Я подумала, что испугала вас, — сказала Кейт.

— Нет, я просто предпочитаю не говорить на личные темы по рабочему телефону, — объяснил он.

Кейт вкратце посвятила его в суть дела Джоанны Дункан и объяснила, что все, с кем она разговаривала, считали Хорхе пропавшим без вести наравне с Дэвидом Ламбом и Гейбом Кемпом.

— Люди действительно считают, что я пропал без вести? — шокированно уточнил он.

— Да.

Он помедлил.

— Просто однажды я понял, что с меня хватит, и уехал из Великобритании. Я вернулся домой в Барселону. Я ничего не сказал об этом своим знакомым из Эксетера, и в те дни у меня не было ни аккаунта в социальных сетях, ни электронной почты. И слава богу! Жить тогда было куда как свободнее.

— Вы когда-нибудь жили в коммуне на Валпол-стрит в Эксетере? Ею управлял Макс Джеспер.

— Пару месяцев, когда только приехал в Англию, да. По-моему, это было в начале 1996 года. Было еще очень холодно.

— Вы помните Макса Джеспера?

Хорхе рассмеялся.

— О да. Наверное, это самый ушлый парень из всех, кого я встречал. Но добрый и гостеприимный.

— Почему ушлый?

— По-моему, он никогда ни за что не платил. Эта старая развалина буквально рассыпалась на части. Потом он просверлил в счетчике отверстие, чтобы не капали счета за электричество, и ни разу с тех пор за него не платил.

— Вы платили за то, чтобы жить в коммуне?

— Да, но сущие гроши. Я уже и забыл, сколько, вроде фунтов пять в неделю или вроде того. У Макса была куча друзей, которые снабжали его бесплатной едой. В коммуне вообще было принято делиться. Помню, Макс хвастался, что в Великобритании сменилось три разных премьер-министра за все те годы, что он жил исключительно на пособие по безработице.

Кейт рассказала ему о том, что теперь Макс Джеспер владеет отелем.

— Вы это серьезно? Шикарный отель? Времена и правда меняются. Макс всегда говорил, что собирается воспользоваться правом о незаконном владении.

— У Макса Джеспера был парень? — спросила Кейт.

— Я бы сказал, у него было их множество. По-моему, большинство парнишек, попавших в коммуну, провели с Максом ночь или две. Но вообще постоянный партнер у Макса был. Его звали Ник, — сказал Хорхе.

Кейт и Тристан переглянулись.

— Ник Лейси?

— Да, вроде бы так. Ник Лейси: хорошо сложенный парень, высокий, густые светло-каштановые волосы. Он приходил один-два раза в неделю, иногда оставался на выходные. Часто приносил Максу еду или давал ему деньги, и по-моему, иногда к ним в спальне присоединялись и другие молодые люди… Послушайте. Это ведь все останется строго конфиденциальным?

— Конечно, — успокоила его Кейт.

— Я член прогрессивно-социалистической партии в парламенте, я счастливо живу в Европе, и ничего из моего прошлого не стало достоянием интернета. Никто из моих британских знакомых не знает, что со мной сейчас. И я бы предпочел, чтобы так это и осталось. К слову говоря, как вы вообще узнали мое имя?

Кейт рассказала про Эда, а также про попавшие к ним документы из архива полиции и коробку, на которой были написаны имена Дэвида Ламба и Гейба Кемпа.

— Рядом с именами был записан телефонный номер, — сказала Кейт. — Погодите минутку… — Она зарылась в сумку и в конце концов нашла распечатанную на принтере фотографию надписи. — Номер 07980746029 вам ни о чем не говорит?

Возникла пауза. Кейт заволновалась. Может, Хорхе начало смущать обсуждение его прошлого — в то время он все-таки был барменом весьма свободных нравов, а не депутатом парламента, — но тут он снова заговорил:

— Это мой номер телефона.

— Вы уверены?

— Да. Это мой первый телефонный номер.

— Джоанна Дункан, журналистка, исчезновение которой мы расследуем, записала ваш номер телефона на крышке коробки. Вы с ней встречались?

— Да. Она хотела кое о ком поговорить… — Хорхе вздохнул. — Это насчет одного человека, с которым у нас была связь. Он был довольно известен.

— Как его звали? — спросила Кейт, и Тристан бросил на нее взгляд.

— Ной Хантли. Он был депутатом парламента.

— Вы состояли с ним в отношениях?

— Вроде того, — тихо ответил Хорхе.

— Вы знали, что он женат?

— Да. Полагаю, ничего нового я вам не открыл?

— Его имя постоянно продолжает всплывать в нашем расследовании. Мы знаем, что он женат, но многие годы изменяет своей жене с молодыми мужчинами. Также мы слышали, что он мог пользоваться услугами секс-работников.

— Я не… Таким я никогда не занимался, — сказал Хорхе.

— Где вы встретили Ноя Хантли? — спросила Кейт.

— Он регулярно посещал коммуну, а когда я переехал, то частенько видел его в гей-барах. Он был весьма привлекательным мужчиной. С неплохим чувством юмора. Ему нравились молоденькие парни, и он любил доставлять им удовольствие.

— Вы спали с ним в то время, пока жили в коммуне?

— Да.

— Он когда-нибудь проявлял склонность к насилию?

Хорхе снова вздохнул.

— В жизни — нет. Но в постели его иногда заносило.

— Как?

— Однажды во время секса он попытался меня придушить, — тихо сказал он. — Такое случалось несколько раз, когда он напивался, но он всегда вовремя останавливался. В целом это меня не сильно беспокоило, в остальном наши отношения приносили мне удовольствие. По крайней мере, какое-то время.

— Вы сказали, что переехали из коммуны. Вы больше туда не возвращались?

— Только пару раз приходил на вечеринки. Я жил неподалеку несколько лет.

— Хорхе, я очень благодарна, что вы согласились с нами поговорить. Мы сейчас чуть ли не впервые по-настоящему куда-то продвинулись с этим расследованием. А что насчет других членов коммуны? Вы помните юношу по имени Гейб Кемп?

— Э-э, нет. Но некоторые ребята пользовались кличками, а некоторые не называли своих фамилий.

— Вы знали Дэвида Ламба?

— Да. Я знал Дэвида. Он пришел в коммуну сразу после меня.

— Вы случайно не знаете, спал ли он с Ноем Хантли?

— Да, спал.

— Дэвид когда-нибудь рассказывал о жестоких наклонностях Ноя Хантли?

— Вы про удушение? Да, такое было. Дэвид был очень красивым мужчиной, и человеком он тоже был замечательным. Я уверен, если бы он захотел, то многого бы добился. Но он начал принимать наркотики и слишком часто менял мужчин, и в итоге это утянуло его на дно.

— Хорхе, Джоанна Дункан говорила с вами об истории, которую она хотела написать? — спросила Кейт.

— Ага. Пришла ко мне прямо домой — адрес ей дал кто-то из моих коллег.

— Не помните, когда именно это было?

— Прямо перед тем, как я уехал из Великобритании и вернулся домой, то есть… конец августа 2002 года.

Кейт и Тристан обменялись многозначительными взглядами. Вот это было по-настоящему важное открытие.

— О чем вы говорили с Джоанной? — спросила Кейт.

— Она говорила, что хочет написать статью про Ноя Хантли. Сказала, что он много лет пользуется услугами секс-работников. Что многие из ребят, с которыми он спал, так или иначе упоминали коммуну. Она упомянула, что Ной, судя по всему, использовал деньги парламента, чтобы оплачивать мальчиков-проституток и счета в отеле, где он с ними развлекался. У меня тогда создалось впечатление, что она хочет написать историю, которая создаст большой резонанс. Она тогда сказала, что ей нужно собрать как можно больше свидетельств, чтобы редактор пропустил историю в печать. Джоанна была очень амбициозной женщиной. Еще она украла у меня негативы.

— Негативы?

— Негативы фотографий. Думаю, пока я был на кухне, она залезла в коробку, которая стояла у меня под кроватью. Я решил уехать на следующей неделе, и когда я собирал вещи, то не смог найти ни одного негатива моих фотографий. Джоанна была последней, кто заходил ко мне домой.

— А сколько их было?

— Приличное количество. Буквально все негативы всех моих фотографий. Они хранились в таких бумажных конвертиках, по двадцать четыре штуки в каждом. Знаете, когда проявляешь пленку в фотолаборатории, тебе возвращают ее в конверте вместе со снимками.