Она была уверена, что ее спасением мог бы стать ребенок, но она больше не беременела, и в конце концов анализы показали, что в результате осложнений вследствие первой беременности она теперь не способна к зачатию. Из-за того, что внутренне она была опустошена, ее и без того проблемные взаимоотношения с мужем обострились до предела. Он постоянно насиловал ее, а потом она лежала в темноте, страдая от боли. Каждый раз Стэн покидал ее, возвращаясь в страну сна.

Порой ей казалось, что она сумела бы противостоять насилию и жестокости, если бы ей удавалось хоть немного поспать. Бессонница превратилась в пытку. Это была неведомая зловещая сила. Собственный мозг восставал против нее, удерживая в действительности, когда другие преспокойно погружались в мир своих грез.

К тому времени, когда Симоне исполнилось тридцать пять, ее муж уже сильно пил, они погрязли в долгах. Примерно в ту же пору им провели Интернет, и ее бессонные ночи осветила точечка света — чаты. Поначалу она тяготела к группам поддержки, общаясь с такими же побитыми оскорбленными женами, которые могли дать выход своим страхам, только делясь личным опытом. Но, читая их посты, она словно читала про саму себя и поняла, что со стороны ее ситуация может вызывать одну лишь жалость.

Потом она познакомилась с Герцогом.

Герцог, как и она, страдал бессонницей. Он слушал ее, не критикуя. Они обсуждали и обычные вещи: любимые телепередачи, всякие курьезные ситуации. Флиртовали.

Герцог представился ей рослым брюнетом (в чем Симона сомневалась), она описывала себя как высокую блондинку (что тоже было ложью). Они уединялись в уютных виртуальных уголках, где вели частные беседы, которые порой принимали страстный, пылкий характер. Он во всех подробностях рассказывал, как хотел бы доставить ей сексуальное наслаждение. Она отвечала тем же. Он заставлял ее чувствовать себя любимой и желанной.

Она рассказывала ему о своей жизни. Поведала про жестокого мужа, никогда не называя его по имени. Рассказала о себе все без утайки. Свои самые сокровенные тайны, желания и фантазии. Он был с ней столь же откровенен. Умолчали они только о том, где живут, и как их зовут. Он был ГЕРЦОГ, она — СОВА.

Симона не могла точно вспомнить, когда их беседы приняли более зловещий оборот. Это произошло однажды ночью, после того как над ней надругались. Близость с мужем она теперь характеризовала только так — надругательство, а никакой не секс. Она пожаловалась, что доктор прописал ей кучу новых таблеток, которые не помогают от бессонницы. И Герцог написал:

ГЕРЦОГ: Может, эти таблетки лучше подействуют на твоего мужа?

Она долго смотрела на экран. Потом продолжила беседу.

Лишь на третий день Симона набралась смелости. Приготовила для Стэна спагетти по-болонски, и, когда томатный соус закипел на плите, взяла одну из капсул зопиклона, последнего снотворного препарата, который ей прописали. Она вскрыла капсулу и ее содержимое высыпала в большую дымящуюся кастрюлю… Потом размешала белый порошок в вареве.

С волнением она наблюдала, как Стэн уплетает огромную тарелку спагетти. Наевшись, он с бутылкой пива уселся на диван, закинул назад голову и в считаные минуты заснул.

Ее эйфория быстро сменилась страхом. Симона осознала, что повела себя неосмотрительно. Думала лишь о том, чтобы усыпить мужа. А если он проваляется на диване всю ночь? Если утром он проснется и увидит, что сидит на диване? Он ведь заподозрит неладное.

Ей пришлось приложить нечеловеческие усилия, чтобы поднять Стэна с дивана и отвести наверх, таща его на себе, словно пьяного. Она была уверена, что выдала себя, и всю ночь тряслась от страха, наблюдая за ним. В голову приходили безумные мысли: сбежать, покончить с собой. А потом взошло солнце, он проснулся. Раздраженный, недовольный. Но, уходя на работу, лишь сказал, что он, должно быть, слишком утомлен.

«Неужели это так легко?» — подумала она тогда.

Прошел месяц, издевательства продолжались, становились все более жестокими. Однажды ужасным вечером они смотрели телевизор, и Стэн вдруг ни с того ни с сего заявил, что он ее ненавидит, что она испортила ему жизнь. Он стал ее избивать. Ей удалось вырваться от него и запереться в ванной.

Она сидела, съежившись в ванной, слушая, как он бранится и бушует на кухне. Потом он выломал дверь и ввалился в ванную с кастрюлей в руках. Сорвал с нее одежду и, прижимая к ванне, облил ее голое тело кипятком.

У нее были сильно обожжены грудь и живот. Ожоги начали гноиться, ее терзала нестерпимая боль, и Стэну ничего не оставалось, как отвести жену к врачу. Симона увидела в этом возможность рассказать кому-нибудь о том, что она подвергается жестокому насилию. Но Грегори Манро принял ее жалобы за симптом паранойи и психоза, вызванных бессонницей. Он посчитал, что она лжет! Тем более что Стэн великолепно сыграл роль заботливого мужа.

Да, прежде бывало, что она утрачивала связь с реальностью, у нее случались галлюцинации, и раньше она рассказывала доктору Манро о том, что видела и слышала. Но теперь, даже видя ее ожоги и горькие слезы, доктор Манро усомнился в ее словах. Она доверилась ему, а он не оправдал ее надежд. Принял сторону Стэна, едва ли не жалея его за то, что ему досталась в жены сумасшедшая, и распорядился положить Симону в больницу.

Через неделю ее выписали, и через некоторое время издевательства возобновились. Но Симона все равно боялась уйти от мужа. Доведенная до отчаяния, она не видела выхода из сложившейся ситуации.

Она опять опоила его снотворным, на этот раз положив две таблетки в пиво, что он выпил в постели. В считаные минуты Стэн отключился. Она даже пыталась разбудить мужа — тыкала его, трясла. Безуспешно. Утром он снова проснулся, ни о чем не догадываясь, и, как всегда, пожаловался, что чувствует себя неважно.

Примерно к тому времени Герцог и вовсе перестал спать. Он начал поговаривать, что намерен свести счеты с жизнью, и поведал о том, как он собирается это сделать.

ГЕРЦОГ: Воспользуюсь «суицидальным» пакетом.

СОВА: А что это такое — «суицидальный» пакет?

ГЕРЦОГ: Их еще называют «пакетами смерти»…

СОВА:???

ГЕРЦОГ: Это большой полиэтиленовый пакет со шнурком. С его помощью совершают самоубийство.

СОВА: Мучительная смерть.

ГЕРЦОГ: Нет, если использовать газ — гелий или азот. С гелием проще. Его канистрами покупают на праздники в честь дня рождения детей. Надеваешь на голову мешок и начинаешь наполнять его газом… И никакой паники, просто засыпаешь. Вечным сном. Благодать.

СОВА: Так просто?

ГЕРЦОГ: Да, если решил воспользоваться «суицидальным» пакетом. Я посещал один интернет-форум, на котором обсуждают способы покончить с собой. Знаешь, если мешок с головы снят и нет следов борьбы, трудно определить, как человек задохнулся и даже что послужило причиной смерти.

СОВА: Не надо, прошу тебя.

ГЕРЦОГ: Почему?

СОВА: Ты нужен мне.

ГЕРЦОГ: Нужен?

СОВА: Да… Я читала о восточной мифологии…

ГЕРЦОГ: Ура! Говори, говори! Я наконец-то засыпаю!

СОВА: Ха-ха. Я же серьезно. Я читала про Инь и Янь. Это две противоположности, дополняющие друг друга. Представь, что мы вместе в постели.

ГЕРЦОГ: Я слушаю. Обнаженные?

СОВА: Возможно… Но я говорю про сон. Представь, что мы оба где-то далеко отсюда, спим вместе в одной постели.

ГЕРЦОГ: Где?

СОВА: Не знаю. Где-нибудь далеко. Прижимаемся друг к другу и засыпаем.

ГЕРЦОГ: Здорово. А потом пробуждаемся — выспавшиеся, отдохнувшие.

Тогда-то на Симону и снизошло озарение. Она решила, что не хочет умирать. И не желает быть жертвой. Она подробнее расспросила Герцога о «суицидальном» пакете, а потом стерла из компьютера всю свою историю общения в соцсетях. Он заказал для нее один пакет и отослал в больницу, где она работала.

Разумеется, «суицидальный» пакет предназначался не для нее. Для Стэна. Симона сообразила, что гелий ей не понадобится: у нее полно снотворного.