– Сверчок, где там притаились неприятности? – крикнул Рябой Жайон.

Тина повернула голову в его сторону, не заметила каната и полетела на палубу, грохоча посудой и опустевшим подносом.

– Они были под носом, – захохотал другой матрос.

– Да что же ты за ходячее бедствие?! – воскликнул за ее спиной Барту, выглядывая с камбуза.

– Сверчок, глаза нужно открывать, как только просыпаешься, – смеялся Рябой.

– Ими еще нужно уметь пользоваться, – усмехнулся боцман.

– Руки-крюки, – сплюнул в сердцах кок, отправляясь заново готовить завтрак.

Красная, как свекла, Тина вскочила на ноги, озираясь по сторонам. Кулаки ее сжались, и девушка топнула ногой, но тут же взвыла и запрыгала на месте.

– Да что ты с ним будешь делать, – всплеснул руками господин Лериа. – Теперь ногу осколком порезал. Прыгай сюда, недотепа, осмотрю.

От досады Тина готова была разреветься. Да что же это такое?! Теперь кругом виновата, еще и порезалась! На палубе появился Рени, он оглядел место происшествия и поспешил назад.

– Ябедничать побежал, – сварливо отметила девушка. – Огузок.

И действительно, вскоре на палубе появился Альен Литин. Он подошел к своему маленькому слуге, перед которым присел боцман. Внимательный взгляд остановился на кровоточащей ране.

– И как ты это делаешь? – не без любопытства спросил молодой человек. – Похоже, чтобы не попасть ни в какую историю, тебе лучше всего сидеть в каюте. Горе ты мое.

Альен поднял девушку на руки, отчего ее щеки вновь стали пунцовыми от смущения.

– Я сам, – почти шепотом произнесла она.

– Сам ты уже сделал все, что мог, – усмехнулся молодой человек и строго добавил, как только Тина попыталась избавиться от его помощи: – Не дергайся. Иначе сниму штаны и выпорю у всех на глазах. Глядишь, через зад добавится сноровки и разума.

– Меня уже пороли, не помогло, – проворчала мадемуазель Лоет, но вырываться перестала – угроза оказалась действенной.

– Тебя пороли? Должно быть, пару раз ладонью хлопнули? – с улыбкой спросил Альен, открывая дверь в свою каюту.

– Угу, – промычала Тина. – Чтоб вас так хлопали. Ремнем! Я потом неделю сидеть не мог.

– Врешь? – прищурился мужчина.

– Чтоб я сдох! – жарко заверила его девушка.

Альен рассмеялся и усадил ее на стул. Тина удивленно наблюдала за тем, как ее наниматель открывает свой саквояж, достает свернутый бинт и какое-то лекарство. Мадемуазель Лоет ничего не боялась, почти ничего, но перед докторами отчаянно пасовала и сбегала от них при каждом удобном случае. Ей было проще ввязаться в драку, чем выпить горькую настойку или помазать ранку щипучим лекарством. А как-то ей зашивали рваную рану на бедре, когда девушка неудачно спрыгнула с забора, напоровшись на здоровенный гвоздь, вот тогда Тина устроила целое представление, и папенька, бранясь на трусиху, лично держал ее, не позволяя дать стрекача.

– Будет больно? – нервно спросила девушка, не спуская взгляда с флакона.

– Еще как, – без тени улыбки ответил Альен. – Полноги сразу отвалится.

– Не на-а-адо, – жалобно заскулила Тина.

Однако это делу не помогло, только снова развеселило молодого человека.

– Как интересно, – заметил он с улыбкой, подставляя таз под ногу девушки, – значит, кинуться на разбойников в ночном лесу ты не боишься, а простая обработка раны приводит тебя в ужас?

– Докторов придумал дьявол, – уверенно заявила Тина.

Альен рассмеялся, поднимая кувшин с водой и поливая на ногу мадемуазель Лоет. Девушка кусала губы, не зная, куда себя деть, пока ее наниматель собственными руками смывал кровь и грязь со ступни. Руки его оказались на удивление… приятными. Касался ступни мужчина бережно, стараясь не сделать больно, чем окончательно привел девушку в смятение. Альен поднял голову, отметив страдальческую мину своей пациентки, и сразу же опустил глаза, пряча очередную улыбку. Ему было приятно смущение девушки, уверявшей, что она мальчик. «Любопытно, сколько ей лет на самом деле?», – подумал Альен. – «Если учесть, что она девица, то на взгляд… лет шестнадцать-восемнадцать, хоть бы так». Последняя мысль смутила самого молодого человека, и он мотнул головой, отгоняя ее.

– Ай, – вскрикнула Тина.

– Прости, – пробормотал Альен, сообразив, что сжал рану. – Это случайно.

Он все так же осторожно промокнул кожу ступни чистым полотенцем, затем взялся за флакон, бросив быстрый взгляд на девушку. Теперь мадемуазель Лоет была белой как снег, взгляд ее оказался прикован к флакону, от былого смятения ни осталось и следа.

– Ох, маменька, – прошептала девушка, отчаянно жмурясь.

– Глупышка, – рассмеялся Альен и поспешил исправиться, – какой же ты глупыш, Сверчок.

Тина всхлипнула, но, хвала Всевышнему, не позволила себе распустить нюни. А через пару мгновений облегченно вздохнула: лекарство не щипало. Литин перевязал ногу и поднял взгляд на мадемуазель Лоет.

– Вот и все. Ты выжил?

– Кажется, да, – прошептала Тина.

– Тогда будем завтракать, – весело ответил Альен, убирая таз и кувшин. – Рени!

Несмотря на то, что слова нанимателя вызвали в душе мадемуазель Лоет странное волнение и она спрятала глаза под длинными ресницами, в душе Тина не могла не позлорадствовать, что Огузок лопнет от ярости, когда узнает, что прислуживать ему придется не только хозяину, но и Сверчку. «Не плюнул бы в тарелку», – забеспокоилась девушка. Она заерзала на стуле, чем привлекла внимание Литина. Он чуть приподнял брови, вопросительно глядя на Тину.

– Я, пожалуй, пойду, – неуверенно произнесла она. – Я не голоден, честное слово.

– Глупости, – отмахнулся Альен. – Ты недавно встал, еще не завтракал. К тому же сейчас ты не в том состоянии, чтобы мотаться по кораблю.

– Я вам баба, что ли?! – возмутилась Тина.

– Конечно, не баба, Сверчок, – улыбнулся молодой человек. – Какая же ты баба? – «Ты девица», – закончил он про себя, но вслух сказал иное: – Ты будущий мужчина, Эмил, а чтобы быть сильным мужчиной, тебе стоит хорошенько питаться сейчас, пока ты еще мальчишка.

В это мгновение раздался стук, и в каюте появился Рени. Он мазнул равнодушным взглядом по Тине, хранившей на лице не менее непроницаемое выражение, и склонил голову, едва ли не с обожанием глядя на хозяина.

– Вы меня звали, господин Альен? – пропел Рени.

– Да, идем, – коротко ответил молодой человек и подмигнул девушке, в изумлении округлившей глаза.

– Куда? – опешил старший слуга.

– На камбуз, Рени, на камбуз, – усмехнулся господин Литин, не скрывая иронии. – Сегодня ты обслуживаешь меня, а я – своего воспитанника.

– Кого?! – в один голос возопили Рени и Тина.

– Воспитанника, – ехидно повторил Альен.

Мадемуазель Лоет поднесла два пальца к виску и с чистой совестью «застрелилась»: вот только воспитателя ей сейчас и не хватало. Молодой человек иронично хмыкнул, заметив «самоубийство» недавнего слуги, и первым вышел из каюты. Одарив паренька тяжелым мрачным взглядом, за ним последовал вновь единственный слуга своего хозяина – Рени. И, как только дверь за мужчинами закрылась, Тина застрелилась еще три раза, затем удавилась на невидимой петле и, должно быть, для верности задушила себя собственными руками, от души сложив гневную тираду.

Воспитанник? Какой воспитанник? За что?! Что она такого сделала господину Литину, чтобы стать его воспитанником? Глаза девушки сузились. Она вдруг увидела коварный план. Конечно, каюта, стало меньше работы, эта неожиданная забота – да он считает ее, Адамантину Лоет, неженкой! Белоручкой! Слабаком!!!

– Я не слабак! – гневно воскликнула Тина и с силой ударила кулаком по столу, но попала по его краю и, взвыв, отчаянно затрясла рукой. – Меня точно сглазили, – мрачно подвела итог всему произошедшему девушка. – Этот хмырь и сглазил. У-у-у, дьявол синеглазый. И смотрит еще так… так… – определения она не смогла подобрать, только вздохнула и повторила совсем тихо. – Он так смотрит…

Тина вспомнила, как Альен присел на корточки, опираясь одним коленом о пол, как осторожно, даже трепетно он промывал ее рану, вспомнила улыбку на губах молодого человека, когда он поднимал на нее взгляд. Что-то незнакомое и странное шевельнулось в груди, впервые вызывая желание не нестись куда-то сломя голову, а задержаться рядом. Сесть где-нибудь в уголке и понаблюдать оттуда за тем, как Альен Литин пишет или читает, просто послушать звук его голоса и увидеть эту улыбку. Не насмешку, не его ироничную ухмылочку, а именно ту улыбку, что была на его губах совсем недавно…